Владимир Степаненко - Майские ласточки

Олег Белов старался представить, как на его месте поступил бы командир эскадрильи Ачкасов. Хотел спросить у бортмеханика, но язык словно прилип к гортани. Закинул руку на плечо и пожал пальцы Вась-Васю. «Приказ бортмеханика понял, но хочу еще немного пройти. Может быть все обойдется!»

Вась-Вась еще крепче сжал пальцами плечо.

— Не могу, — с трудом выдавил Олег Белов, словно извинялся в своей слабости, чувствуя каждой клеткой тела страшные удары ветра. Машина вздрагивала, жалобно стонали шпангоуты и все крепления. — Не могу!

— Березкин настаивает. Надо швырнуть превентор! — передал по СПУ Касьян Горохов. — Гробанемся!

— Без превентора не пустят на буровую.

— Везем любимого. Ни бросить, ни расстаться до гробовой доски, — недовольно сказал второй пилот. Его бледное лицо немного порозовело, и даже голос звучал уже увереннее без дрожи.

— Да, верность превентору до гроба, — сказал Олег Белов. — Сколько нам топать еще на трясучем режиме?

С ливневыми дождями он успел познакомиться, пришлось испытать силу ветра. Какие бывают ветры? Шквальный, пожалуй, этот. Есть ураганный. Наверное, встреча с ним еще впереди!

— Командир, осталось двадцать пять километров. Двадцать пять километров на трясучем режиме.

— Спасибо! — Олег Белов чувствовал, что вспотел. К ладоням приклеились кожаные перчатки. По-прежнему он ощущал за спиной напряженный взгляд бортмеханика. При резких и сильных ударах ветра Вась-Вась сжимал пальцами плечо. И неожиданно он запел, не слыша собственного голоса:

— «Умирать нам рановато, ждут нас дома большие дела!» Касьян, три нос по ходу. Здорово помогает. Инструктор в училище так говорил!

— Тру, не помогает! — Сильнее надо!

— Буровая! — наклоняясь к уху командира вертолета, закричал Вась-Вась и сильно сдавил пальцами плечо. — Хлопцы, буровая!

Олег Белов увидел буровую вышку. Она стояла крепко, упираясь стойками в землю. Он встречал буровые, и эта новая ничем не отличалась от первой на Р-23, но после пережитого полета, который еще не кончился, показалась ему удивительно красивой и особенно желанной. По развевающемуся красному флажку определил направление ветра. Осторожно направил вертолет к земле. Сейчас он не выпускал из глаз маленькое круглое зеркало, то теряя раскачивающуюся тяжелую тумбу, то снова ее ловя. Ему стоило огромного напряжения удержать машину в вертикальном положении.

Стальной кряж чиркнул по земле, оставляя глубокую царапину.

— Кладем груз! — облегченно сказал Олег Белов.

Освобожденный от троса, превентор ткнулся в болотистую почву, пробил ее до вечной мерзлоты, выкрашивая лед, разбрызгивая во все стороны жидкую грязь.

Командир с облегчением оторвал легкую машину от земли, чувствуя, как по-другому, согласованно, запели турбины и легко завертелся огромный винт. Без напоминания знал, что до Р-19 двадцать пять минут полета. Не хотелось вспоминать о напряженных минутах, трясучем режиме.

Ветер не стал тише, но он уже не представлял для летчиков страшной угрозы. Приятно отдохнуть от пережитого напряжения. Олег Белов снова смотрел на землю, старался отыскать песцов. А несколько минут назад для него существовали лишь одни приборы, круглое зеркало и опасный груз.

Тундра не менялась. Впереди светились одни расплесканные озера. Вода подступала к краям плоских берегов, не переливаясь и не выплескиваясь, как из глубоких чайных блюдец. Зеленела трава и серыми пятнами тянулись полосы ягеля.

Буровая вышка Р-19 выросла сразу, и, быть может, оттого, что вертолет шел низко, она показалась непомерно высокой. Поразил строгий порядок и большое число балков. Все выкрашены масляной краской в три цвета — желтый, красный и синий.

Олег Белов подумал, что неизвестный буровой мастер выкрасил балки с особой заботой о них, летчиках. И ему захотелось с ним познакомиться, крепко пожать руку за товарищескую заботу.

— Садимся! — сказал командир вертолета.

Вертолет мягко опустился на землю. Касьян Горохов выключил движки, лопасти последний раз описали круг и остановились. Упали к земле, как сломанные стебли цветков.

Олег Белов с удивлением смотрел в сторону балков. Вертолет не встречали, как будто около станка не было ни одного человека. А буровая работала, слышались свист авиационных двигателей, грохот решет шаровой мельницы и квакающие звуки компрессоров.

— Ну и приемчик! — раздраженно сказал Касьян Горохов. — Пирогами здесь не угостят!

— Выгрузим продукты — и по газам! — сказал отрывисто Олег Белов, чувствуя в словах второго пилота законную обиду. Он тоже оскорбился. Разве объяснишь на буровой, с каким нетерпением экипаж ждал погожего дня, как им хотелось поскорее помочь буровикам.

К вертолету вразвалку подошел мужчина. Толстая брезентовая спецовка не гнулась, как будто вырубленная из кровельного железа.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал он, заглядывая в открытую дверь вертолета. — Простите, не встретили, как положено. Инженер Лягенько, помощник бурового мастера. Одна вахта в наряде, вторая отдыхает. Третья улетела на отдых.

— А где буровой мастер? — спросил Вась-Вась.

— Павла Гавриловича вызвали в Тюмень. Улетел вместе с начальником экспедиции. Ждем со дня на день. Не слышали на «Горке», когда прилетит?

— Не знаем, — недовольно мотнул головой Касьян Горохов, взваливая на плечо мешок с хлебом.

— Как фамилия мастера? — спросил Олег Белов. Он смотрел на молодого инженера, который плохо справлялся с растерянностью.

— Кожевников.

— Не слышал о таком, — недружелюбно ответил второй пилот. — Нам самим прикажете выгружать вертолет или пришлете рабочих?

— Сейчас должны подойти. Я разбудил ребят, — оправдываясь, сказал инженер. — Вы простите!

— Касьян, не болтай глупостей, — оборвал Олег Белов. — Тебе объяснили: рабочие отдыхают после ночной вахты. Разгрузим сами.

— Я вам буду помогать, — заторопился Лягенько и, вставив в рот два пальца, пронзительно засвистел. — А мастер у нас хороший, Кожевников. Может быть, слышали! На «Горке» гудят до сих пор. Мы не забуривались, пока дорогу не отсыпали. За природу заступились. Как говорят, взяли на себя инициативу. Дед вызвал Кожевникова в Тюмень строгать! Жалко, если снимут мужика. Мне мастер нравится, бригада в него поверила, — и в его голосе было столько теплоты и искренности, что Олегу непременно захотелось познакомиться с принципиальным и задиристым Кожевниковым, который бесстрашно выступил против начальства экспедиции.

Каждый день, пользуясь хорошей погодой, летчики развозили грузы по буровым. Олег Белов с иронией вспоминал свой первый вылет по неизвестному маршруту — треугольнику. Увидел пробегающих песцов, но они не тронули его воображение, а вызвали лишь искреннюю жалость своими грязными шубами и облезлым видом. В их рысканье по тундре терялись присущая им горделивая осанка и законченная красота.