Евгений Воеводин - Понедельник — пятница

Он успел.

— Гена дома? — раздалось сверху. — Это мы. Выйди, потолковать надо.

Когда Байков поднялся на площадку четвертого этажа, там было уже трое. Модного он тоже узнал сразу. Действительно, симпатичная физиономия. Все трое поглядели на него; он заметил нетерпение в бесцветных глазах Левчика… — мол, да проходи ты скорей, старая калоша! — и легко толкнул Модного к двери.

— Мне с ним тоже надо потолковать, — сказал Байков. — А вы хотите — ждите, не хотите — давайте по домам.

Никто не успел опомниться. Уже силой Байков втолкнул Модного в коридор и захлопнул дверь.

— Вы чего? — испуганно пробормотал Модный.

— Ладно, елка-палка, объясню. Только не в коридоре же стоять. Веди к себе. Ну?

Пришлось прикрикнуть: парень глядел по-прежнему испуганно и недоверчиво. Тогда Модный пошел, и Байков заметил, что он чуть прихрамывает. Коридор был длинным. Квартира, конечно, коммунальная: вдоль стен стоят шкафы, вешалки… Комната Модного оказалась в самом конце этого длиннющего коридора.

— Ты один?

— Один.

— А мать, отец где?

— Могу адресок дать. Мать на Серафимовском, отец на Северном. Непонятно?

— Понятно.

Байков стоял посреди небольшой комнаты, испытывая растущее удивление. Над старым диваном голенькие девочки с обложек, стремительно несущиеся пестрые машины, «форды» или «мерседесы», хрен их разберет, а на другой стенке, над столом, — распятие, большое, с раскрашенным гипсовым Христом. Когда Модный закрыл дверь, Байков увидел, что вся она оклеена этикетками от винных бутылок, в основном тоже не наших.

А на столе, на газете, лежала колбаса, хлеб, стояли открытая банка с какой-то рыбой и пустая пивная бутылка.

— Значит, один, — повторил Байков. — Болеешь, что ли?

— Нет.

— А хромаешь почему?

— Это с детства. А вам-то что? Мне некогда, меня ждут…

— Вот именно — ждут, — усмехнулся Байков. — Они тебя потрясти собираются. Знаешь, что такое потрясти? — Он увидел, как Модный начал медленно бледнеть. — Значит, проштрафился ты перед ними, а? Ну, садись, елка-палка, разговор у нас будет долгий, мне спешить некуда…

Он рассказал Модному о том разговоре на скамейке. Парень еще не пришел в себя, но Байков заметил, что он вздрогнул, когда в коридоре хлопнула чья-то дверь. Стало быть, поверил и боится.

— Вот такие пироги, Гена, елка-палка, — сказал Байков.

Только тогда парень догадался спросить, кто он? Из милиции?

Байков засмеялся, протянув к нему руки и показывая нашивки на рукавах. Нет, брат, форма не та.

Модный не понимал. Тогда кто же?

— Ну, человек, елка-палка. Если подробней — бригадир грузчиков. А к тебе пришел, чтоб тебя же от беды отвести. Может, уйти все-таки?

— Нет, нет, — торопливо сказал Модный. — Вы правда не из милиции?

— А ты что, и милиции боишься?

Модный не ответил. Тогда Байков неторопливо закурил и еще раз оглядел комнату.

— Забавно живешь. Тут бабы, елка-палка, тут наклейки, а тут, — он кивнул на распятие, — грехи замаливаешь, что ли?

— А может, я верующий.

— Крест-то вроде бы не наш.

— Я в католичество перешел, — буркнул Модный.

— Да ну! — деланно удивился Байков. — И молитвы ихние знаешь? «Аве Мария…» А дальше как?

Модный молчал.

— Ты что, не куришь? У меня «Плиска», ничего сигареты.

— Не курю.

— Ладно, — вздохнул Байков. — Ты, я вижу, елка-палка, не очень-то разговорчивый. Сколько тебе годков-то?

— Двадцать два.

— Двадцать два… — повторил Байков. — Я в двадцать два отделением командовал. Здесь, под Ленинградом. Не маршал, конечно, и даже не офицер, но за десятерых ребят отвечал. Это я так, к слову. А батька у тебя воевал?

— Воевал.

— Может, мы с ним встречались? Фотографии-то хранишь? Покажи. Мало ли какие совпадения в жизни бывают, елка-палка.

Откуда-то со старого, облезлого, как дворняга, шкафа Модный достал обтянутый зеленым плюшем и густо покрытый пылью альбом. Это он сделал нехотя и молча, но Байков чувствовал, как парень напряжен. Он еще ничего не понимает. Впихнули его в его же квартиру, сидит в его комнате и командует незнакомый человек, и неизвестно, чего можно ждать от этого человека…

Байков листал альбом. Мальчишка — наверно, он, Генка. Это — родители. Отец в форме: старший лейтенант, с Красной Звездой и тремя медалями. Нет, совпадения не вышло. Он никогда не видел этого старшего лейтенанта.

— От ран помер?

— От рака.

— А мать?

— Сердце у нее…

Модный отвечал и прислушивался. По коридору прошлепали чьи-то шаги, и он облегченно вздохнул.

— А ты что ж, работать пошел?

На этот раз Модный промолчал.

— Давай, Гена, уж и паспорт заодно мне покажи, елка-палка. Так, для интереса.

— Что вам от меня нужно? — тихо спросил Модный. — Ну, работал, а сейчас не работаю. От работы трактор и тот ломается.

— Знаю, — кивнул Байков. — Фарцовкой занимаешься. И это знаю, елка-палка. Так ведь сядешь за милую душу, тем все и кончится. Ты никогда не сидел?

— Нет.

В коридоре раздались три длинных звонка, и Модный снова побледнел.

— Звонят. Соседка откроет.

— Пусть откроет, — спокойно ответил Байков. — Не волнуйся, это же свои… Задолжал ты им, что ли?

Модный встал и подошел к двери. Он боялся дотронуться до ручки. В коридоре было тихо. Потом снова раздались три звонка.

— Значит, не ушли, — сказал Байков. — Ты посиди здесь, я открою сам.

Он снова прошел весь длинный коридор. Замок был простой, «французский». Он не успел повернуть ручку, как дверь открылась рывком. Левчик поставил ногу, чтобы нельзя было захлопнуть ее.

— Нам на минуту, папаша, — хриплым голосом сказал Левчик. — На два слова.

— Спешишь, елка-палка! — усмехнулся Байков. — Я же сказал — подождите.

— Ты, отец, не возникай, — сказал Левчик. — Ведь можешь и тапки откинуть. Добром прошу.

— Убери-ка ногу, — попросил Байков.

Он успел уловить короткое движение, которое сделал Левчик, и увидел в его руке нож. Возможно, Левчик не пустил бы его в ход, а вынул просто так, попугать. Но раздумывать было некогда. Байков ударил Левчика в живот и, когда тот согнулся, еще раз ударил по шее. Левчик упал. Нож звякнул об пол, и Байков отшвырнул его ногой.

Какую-то секунду еще было видно лицо того, второго; затем парень побежал по лестнице вниз, перепрыгивая через несколько ступенек и судорожно хватаясь за перила. Левчик корчился на пороге. Байков поднял его и втолкнул в коридор. Теперь можно было закрыть дверь…

— Ну? — спросил Байков, поднимая нож. — Как насчет тапочек-то? Может, тебе водички дать, а, елка-палка?

— Пустите, — прохрипел Левчик.

— Пущу, пущу, — успокоил его Байков. — Отдышись сначала.

Конечно, надо было бы вызвать милицию. Он не хотел вызывать милицию: тогда не будет никакого разговора с Генкой. А этого Левчика милиции найти нетрудно. Найдут. Кажется, отдышался. Байков открыл дверь, и Левчик вышел, пошатываясь.