Владимир Монастырев - Ходи прямо, хлопец

Они сидели так уже долго, плечо занемело и перестало чувствовать плечо девушки. Борису очень хотелось найти ее руку и подержать в своей, но он не решился. Незаметно для себя он уснул.

Проснулся Борис от острой боли в затылке. Шея и затылок его опирались о шершавый ствол дерева. На животе покоилась голова Раисы, в ребра уткнулся козырек Валентиновой фуражки.

Еще не развиднелось, но небо над рекой посветлело, и вода высветилась. Резче обозначились берега и прибрежные ветлы. Черным силуэтом рисовался на воде катер. Кто-то невидимый гремел на нем ведром.

Борис пошевелился. Раиса подняла голову и тотчас села.

— Уже светает? — спросила она.

— Вроде, — ответил Борис, потирая занемевшую шею.

— Пойдемте умываться, — Раиса легко вскочила, отряхнула платье.

Борис тоже поднялся, помахал руками, разминаясь.

— А этот спит, как бобик, — девушка засмеялась. Сквозь смех сказала: — Вставай, стрелок!

Но Валентин только сонно почмокал губами и натянул пиджак на голову.

— Пусть поспит, катер еще не отходит, — сказал Борис.

— Пусть, — согласилась девушка.

Они пошли к воде, умылись. В предутренних сумерках лицо Раисы показалось Борису еще красивей. Ему захотелось сказать девушке что-то хорошее, но в голову ничего не приходило. Он смотрел на нее и улыбался. Раиса тоже смотрела на него, молча, выжидательно.

— С добрым утром! — наконец выжал из себя Борис.

Она улыбнулась и ответила:

— С добрым утром!

Река неширокая, полноводная — идет вровень с берегами, кажется, еще немного, и выплеснется она в степь. Катер оставляет за собой тугую, стеклянного блеска волну. Уж совсем светало, но у берегов, под кунами деревьев, лежат глубокие тени. Поднялось желто-багровое, без лучей, солнце. Небо над головой задернуто ватными облаками. Мир уже открыл очи, но все еще недвижно, сонно — не стряхнул ночного оцепенения. Только работяга катер бороздит гладкую воду, будит сонную тишину над рекой.

Борис и его спутники пристроились на носовой палубе. Валентин поднял воротник пиджака, засунул руки глубоко в рукава и дремлет. Раиса сидит на скамье рядом с Борисом. Не отрываясь, смотрят они на зеленые берега. В своей застекленной рубке стоит капитан в морской фуражке с крабом. Река извилиста, и он все время крутит штурвал. Лицо у капитана сосредоточенное, твердое. Борис смотрит на него не без некоторой зависти: настоящее мужское лицо.

Солнце поднимается выше, делается меньше, накаляется. Редеют, рассасываются облака, и в широких промоинах над головой видно утренней голубизны небо. Катер, постукивая мотором, ходко бежит вниз по течению.

На реке появляются лодки. Они опасливо жмутся к берегу, и там их долго кидает на крутой короткой волне. Если в лодке старик или дети, капитан дает команду выключить мотор — тогда волна за кормой не так зла.

Валентин проснулся, протер глаза и от нечего делать занялся винтовкой-малопулькой.

— Ты стрелять-то умеешь? — спросила Раиса.

Валентин снисходительно усмехнулся:

— Тебя могу поучить.

— Поучи!

Как заправский инструктор, он с увлечением стал читать лекцию про винтовку. Когда дошел до взаимодействия частей при заряжении, Раиса не выдержала.

— Хватит, — сказала она, — будем считать, что теорию я превзошла, перейдем к практике, — отобрала у Валентина винтовку и стала целиться в разные предметы на берегу.

— У меня и патроны есть, — похвастался Валентин.

— Чего же молчал? Давай постреляем, — предложила Раиса.

Валентин достал коробочку с патронами, зарядил винтовку и передал девушке.

— Вон на карагаче ворона сидит — целься.

Раиса долго целилась, виляя стволом. Лицо ее с прищуренным глазом окаменело, сделалось хищным. Наконец она выстрелила. Ворона осталась на карагаче, даже не взлетела.

— В белый свет, как в копеечку, — сказал Валентин.

— Дай еще! — потребовала Раиса. Сама, неумело двигая затвором, зарядила винтовку, выстрелила, и опять ворона не улетела, только переступила с лапы на лапу и тряхнула крыльями.

— За молоком пошла, — усмехнулся Валентин. — Смотри, как надо.

Он ловко, одним ударом, вогнал патрон в ствол, красивым движением вскинул винтовку и, почти не целясь, выстрелил. Ворона лениво взмахнула крыльями и перелетела на другое место.

— Умирать полетела, — насмешливо сказала Раиса.

— Далеко же, — попытался оправдаться неудачливый стрелок.

А катер все бежал и бежал вниз по реке. По берегам уже стеной поднимался камыш, редкие белостенные домики лепились совсем близко к воде, над ними раскинули густые кроны старые тополя.

Все чаще стали попадаться цапли — сизые, иногда совсем белые. Стройные, трогательные, со своими тонкими шеями, стояли они в камышах у берега. Иногда взлетали, медленно и трудно взмахивая большими резными крыльями.

То Валентин, то Раиса, увидев цаплю, вскидывали винтовку и стреляли, но все мимо и мимо.

За одним из поворотов берега расступились, и открылось широкое водное зеркало. Катер веселей застучал мотором, пошел быстрей, словно радуясь большой воде.

Валентин сидел на носу с заряженной винтовкой, зорко всматривался в прибрежные камыши.

— Вон стоит, — вполголоса сказала Раиса.

Борис посмотрел, куда она показала, и увидел на берегу у самой волны белую цаплю. Она стояла неподвижно, как неживая. Валентин тоже увидел цаплю, приложился и выстрелил. Птица повернула голову, но осталась на прежнем месте.

— Дай-ка мне, — вдруг сказал Борис. За минуту до этого он не собирался просить винтовку, а тут его словно толкнул кто — очень захотелось испытать стрелковое счастье.

Обескураженный еще одним промахом, Валентин покорно отдал винтовку.

Борис когда-то неплохо стрелял из малокалиберки, в седьмом классе даже участвовал на городских соревнованиях. Потом увлечение стрелковым спортом прошло, и он года два не прикасался к винтовке. Сейчас она приятно оттянула своей тяжестью руку. Борис не спеша стал целиться, поднимая ствол от ног цапли выше, выше. Мушка замерла у тонкого столбика шеи, ложа покойно лежала в ладони, и Борис с удовольствием подумал: «Не разучился».

Выстрел стукнул негромко, приклад мягко, едва заметно толкнул плечо.

— Попал! — ликующе крикнула Раиса.

Высокая шея цапли переломилась, как хрупкая веточка, у самого основания. Еще секунду после этого цапля держалась на ногах, потом рухнула на землю, и от красивой птицы осталась бесформенная грудка сразу утративших чистую белизну перьев.

— Прямо в шею, — голос Раисы звенел от восторга, и эти ее слова отрезвили Бориса. Никакой радости от своей удачи он не испытал, наоборот, стало стыдно и до горечи жалко убитую птицу.

— Ты, оказывается, силен, — уважительно сказал Валентин. — В кружке, наверное, занимался?