Владимир Мирнев - На маленькой планете

Где же Дарин? Все случилось так неожиданно и так быстро, что Николай, не найдя никаких следов машины, стал сомневаться в происшедшем: возможно, Дарин и не проезжал, а ему показалось? Через минуту он почти убедился, что Дарин не проезжал мимо, а ему всего-навсего померещилось — мимо прогудел, видать, камень, сорвавшийся со скалы.

«Пока я буду здесь ходить, — подумал Саев, — Дарин как раз проедет, и тогда случится беда». Он заторопился назад. В это время набежали облака, и Николай опять присел переждать. Валуны, возле которых присел, глухо скрежетнув, охнули и грузно осели. Николай отскочил от них и, сгибаясь так, чтобы ветер не задувал в лицо, направился к машине, все еще оглядываясь, осматриваясь, прислушиваясь. Он перешел по камням через речку, постоял в нерешительности, соображая, что же делать дальше, и направился к машине. И впереди — в свете фар — мелькнула тень человека. Это был Дарин. Он сделал шаг навстречу Саеву и вдруг опустился прямо на снег.

— Ты? Как? — спросил Николай. Если Дарин здесь, следовательно, он проехал все-таки мимо на своем МАЗе. — Как так? Я сигналил, а ты не остановился? Я тебя ищу черт знает сколько! Хотел ехать назад.

— Я… я не знал. Я не заметил тебя, хотел уйти от пурги, поэтому торопился, — ответил Дарин, встал и снова сел. Николай помог ему встать.

В машине Николай оглядел Дарина. У парня разбит нос, порезаны стеклом губы и щеки, брови тоже были иссечены стеклом. Недосчитывались передние зубы; фиолетовые, вздувшиеся, толстые, как у негра, губы дрожали, и он никак не мог заговорить:

— М…м, как полу-чилось, м…м? Иди-ди-от-отст-ст-во!

Николай потер лицо ему снегом. Большие темно-синие глаза блестели от слез. Только они, казалось, не были в синяках. Увидев эти глаза, можно было смело сказать: Дарин очень молод, красив, таким, как говорят, везет в жизни…

Панкрат молчал и с ужасом глядел на парня. Он испытывал неловкость, почти боль, представляя, как больно Дарину. Панкрат не любил Дарина, красивого и уверенного в себе парня. В его представлении Дарин был как раз одним из тех, кто уводит чужих жен. Приезжая на перевалочную базу, Дарин всегда кричал:

— Где Домкрат — Гайкин — Болтиков?! Где Домкрат — Болтиков — Гаечкин — Винтиков де Отверточкин. Князь, отворяйте свои вонючие ворота!

На это Панкрат ворчал:

— Молодой петух ты, вот чё я тебе скажу.

Дарин заруливал МАЗ прямо на Панкрата, делая вид, что хочет на него наехать, а Панкрат в ужасе убегал в сторожку, слыша за собой хохот:

— Ха-ха! Подбери, что оставил! Ха-ха!

Вот за что невзлюбил Панкрат этого красивого парня. В машине, правда, перед ним сидел совсем другой — беспомощный, помятый, с раздутым, почерневшим лицом, с выбитыми передними зубами.

— Коля, ёду нету? Ёдом как бы хорошо. Он быстренько затягивает раночку-то. Р-раз, и все, — сказал охранник.

— Молчи, Домкрат, мне и так тошно, — проговорил досадно Дарин.

— Мне на тебя глядеть не очень-то сладенько, — обиделся охранник и отодвинулся в угол. Николай протер лицо Дарина одеколоном и спокойно вздохнул:

— Толька, где МАЗ?

— Где? Налетел на этот дурацкий обвал, ударился лицом о стекло, а у меня вырвало баранку и — все. В речку ухнул с откоса. Прямо так долбануло! Грешным делом, подумал: крышка! Концы, думаю. Пожалел, что не взял с собою белые тапочки.

— Горы, Толька. Я на севере родился, а такого бурана не видел. Горы есть горы. Тут не прыгать надо, а ходить на ощупь. Понял? Летит как ненормальный по такой дороге.

— Знаю-знаю, как-нибудь без твоих ценных указаний, — ответил досадно Дарин. — Не учи.

— Ты не серчай, ты скажи: МАЗ твой поднять нельзя? — Николай открыл банку с тушенкой, щурясь на мясо.

— Ты что, шутишь? Он хочет поднять? Возьмите его на серьез! Нужен кран…

— Как же ты остался цел? — удивился Саев, усмехнулся и громко рассмеялся. — Нет, ты скажи, как это вышло?

— А жив, — отвечал Дарин. — Видишь, живой. Третий раз лечу, а живой. Первый раз, когда разбился, МАЗ мой на излом и на металлолом, а у меня даже царапины не было.

— Как поедем? — спросил Николай. — Надо удирать из ущелья, а то занесет к чертовой матери снегом. — Он уже не смеялся, а разложил на сиденье яйца, масло, хлеб, тушенку и печенье. Молча стал есть. Принялись за еду Панкрат и Дарин.

— Назад ехать бесполезняк, — сказал уверенно Дарин. — Там при въезде в ущелье такой снежный вихрь — танк не пройдет. Пушкой крупнокалиберной не пробьешь, ракетой не прошибешь.

— А ты прошел? — спросил Николай.

— Я прошел. Интересно, где я не проходил? Оттуда на спуск, а если ехать отсюда, на подъем.

Николай вылез из машины и направился по дороге от обвала, всматриваясь в темень, нет ли где поворота в объезд. Найдя поворот, он вернулся и осторожно попятил машину. Рядом с кабиной бежал охранник, кричал, захлебываясь от ветра и прикрывая лицо сгибом локтя:

— Коля! Левее! Нет, правее! Правее давай, нет, левее! Пра-ве-е!

Дорога в обход вилась вверх. МАЗ тяжело ревел, пробуксовывая в больших суметах снега. Пока петляли по мелкому ущелью, все было хорошо, но когда выехали на хребет, дорога исчезла. Поехали прямо по хребтине.

— Коля, давай назад? — попросил охранник. — Нельзя так, Коля. Давай назад? Давай назад оглобли, а то заедем к черту на рога.

— Струсил? — удивился Дарин, жуя корку хлеба. — Крыса охранниковская! Это тебе не север, это тебе юг.

— Чего раскричался? — рассердился Николай. Он вел машину на ощупь, сворачивая то в одну, то в другую сторону, — когда чувствовал, что она шла под уклон, и старался держаться строго по хребту. Он и сам подумывал, что лучше бы вернуться в ущелье и там переждать пургу. До рудника по дороге было километров двенадцать. Дарин уснул, развалившись на сиденье, мешая Панкрату, который и так сидел в самом уголке большой кабины. Неожиданно машина на что-то наскочила, погасла левая фара.

— Коля, давай назад? — попросил Панкрат, жалостливо глядя на него. — Так нельзя, Коля. Что же получится, как заплутаем?

— Куда назад? — спросил Николай. — Куда назад? Что назад, что вперед — одно и то же. Да и в ущелье чего ждать? Пока занесет или придавит глыбой? Тут, может, доедем. Куда назад? Скажи мне?

— Коля, мы едем вниз, — сказал охранник. — Мы не так едем, как надо. Ой, не так.

Николай и не заметил, как свернул с хребта, как МАЗ уже довольно долго двигался под уклон. Когда охранник сказал, он сразу почувствовал это и круто повернул вправо. Мотор заглох. Николай завел мотор и включил заднюю скорость. Машина забуксовала, медленно сползая вниз. Саев вывернул руль влево, круто влево, затем довернул еще левее, чтобы с ходу направиться вверх. От резкого поворота машина накренилась.

— Право бери! — закричал проснувшийся Дарин. — Право! Перевернешь! Забирай право!