Антон Горшков - Молодость [Литературно-художественный сборник]

Рэм-то упрямый какой. Вишь, как сражается.

— Этот парень настойчивый, он своего добьется, — отзывается мастер.

— Пионер геройский.

— Какой он пионер, он уже комсомолист.

— Был пионером.

— Он и сейчас У них вожатым, — отзываются от окна.

Не сбив сук налетом, Рэм взял его настойчивостью.

Легонько скользя шершебком по сучку, он помалу сровнял его и зачистил впотай. Деловито сложил инструмент. Погромыхал у умывальника и подошел к печке.

Столяры дали ему место.

— Рэм, кто у тебя родные-то были?

— Отец был портной. Всю жизнь горбился с иглой. Дышал пылью над барахлом. Сох от туберкулеза. Плевался кровавыми комками легких и умер от голода в 1919 году.

— А мать, братья?

— Брат ушел добровольцем в Красную армию и погиб в бою. Я пошел бы беспризорничать, да попал, по счастью, в детский дом.

Это было в 1922 году. В детском доме были ребята боевые. Комсомольцы организовали у них пионерские звенья. Стали ребята собираться на собрания, стали проводить занятия, маршировки, походы, облавы делать на скаутов, заинтересовался я и записался в пионеры тоже.

Знания я впитывал как губка. Выступал с докладами на сборах. Выбрали меня вожатым пионерского десятка — звена. Свое звено я сделал лучшим в отряде.

Подал заявление в комсомол. Приняли и назначили работать вожатым отряда.

Нашел работу. Ушел из детского дома, а с пионерами и посейчас работаю. Интересная работа. Поступает к тебе, допустим, в отряд паренек тихий, неповоротливый, неуклюжий, а пройдет год-два, его и не узнать, а через лет пяток, глядишь, а он…

Задребезжал звонок.

— Эх! Товарищ Мацевич, хорошо ты говоришь, да работа сама не делается.

И снова дискантом запела, механическая пила. Судорожно вздрагивая от ударов, впивались в бруски острые стамески. Долбили пазы и шипы. Снова проворно зашмурыгали шершебки, рубанки, фуганки. Многозубые пилы грызли дерево, сыпали опилки. Витки стружек катались по верстакам.

Сергей Гаврилович ловко скользит по доске фуганком.

И снова через руку, змеей ползет ровная длинная белая стружка.

Пахло от стружки весной, а на окнах были елочные узоры зимы.

Прошла не одна зима.

Много стружек — дней сметено с верстака, неугомонного времени.

В главную контору Днепростроя пришла бумага:

«Ленинградский институт механизаторов строительных работ направляет к вам студента Рэма Мацевича на практику, как окончившего институт».

А через пару дней приехал Рэм.

В чемоданчике — скромный багаж, в кармане партбилет, в душе горячее желание работать.

Страна строит социализм.

Обрастает сетью фабрик и заводов — гигантов. Строительствам нехватает рабочих, техников, инженеров.

Страна ждет.

Институт, куда Мацевича послал учиться комсомол, дал Рэму теорию и диплом техника-механизатора.

Днепрострой должен подковать практикой.

Большое механизированное строительство — высшая практическая школа.

Сотни кранов, под’емников, лебедок, конвейеров, двигались, тащили, поднимали, передавали строительные материалы рабочим. Берега «чудного Днепра» при всякой погоде, круглые сутки, оглашались эхом строительства.

Механические приспособления, машины помогали энтузиастам-ударникам ковать бетонную бронь неспокойному Днепру. Ударники боролись с Днепром, они упрямо и расчетливо готовились заставить реку работать на пятилетку. Заставить вращать турбины — подавать электрический ток новым фабрикам и заводам.

Техника плюс энтузиазм шаг за шагом побеждали реку, в этой борьбе коммунист — техник Рэм Мацевич получил большевистскую закалку.

Пытливо Рэм вникал в работу механических двигателей. Знал, что его ждет работа там, откуда его послали учиться. На Северный Кавказ Рэм вернулся во всеоружии знании.

— Ого, какой бойкий стал! Вырос…

Назначили Мацевича на ответственную работу — начальником первых краевых курсов механизаторов строительных работ.

Отряд молодежи и стариков-бородачей надо было научить ответственному делу. Пятьдесят человек внимательно слушали и записывали каждое слово бывшего пионера, воспитанника комсомола.

«Ученики» учились хорошо. Улыбаясь, слушали лекции молодого учителя. Ночами сидели над сложными пробными техническими расчетами.

Учитель добросовестно передавал свои знания и… курсы окончились успешно.

Раз'ехались курсанты работать на новостройки.

Рэм — на Сельмашстрой.

Шла работа на строительстве.

Нехватало строительных машин.

Рэм спроектировал вышку-гигант для механической подачи кирпича. Проектом наметил вышину — 37 метров. Таблицы точных расчетов начали претворяться в жизнь. Застучали молотки, слесаря и клепальщики настойчиво плели кружево вышки. Железные пластины слагались и росли в остов.

Рэм сам руководил работами.

Эта «вышка — под'емник» по вышине должна быть самая высокая из всех строившихся в крае, эта вышка поможет достроить дворец культуры рабочих Ростсельмаша.

Серьезная, ответственная работа.

Дни и ночи думал Рэм о вышке.

«А что, если я где-нибудь ошибся в расчетах?»

А вышка росла не по дням, а по часам.

Железное «рукоделие» растянулось по земле.

Стукнул прощально молоток, заклепана последняя заклепка.

Подняли гиганта на блоках лебедками. Стальными канатами закрепили вышку.

Запел ветер песни в ее стальных переплетах. Высоко над всеми зданиями тянется вышка к небу.

Пришел главный инженер:

— Ну, что ж, теперь надо лезть наверх и проверить, как закрепили.

Карабкаться на такую высоту опасно, не проверив крепления — работать еще опасней.

— Я сам полезу, — сказал Рэм.

Снял пиджак, глянул вверх, на вышку, кепка упала с головы.

Высоко!

Двадцатиэтажная высота.

Руки цепко охватили железные перекладины.

Вот уже крыши цехов — внизу.

Выше!

Ветер дует сильней. Пузырит рубаху.

Руки вспотели.

Половину вышки осилил. Холодные ребра переплетов режут ладони. Стальные канаты звенят, словно струны.

Внизу люди.

Ветер порывает, бьет в лицо. Кажется — вышка качается. Нет, это легкое головокружение. «Не смотри вниз. Смотри вверх».

И снова перебирают руки перекладины. Снова ветер парусит рубаху.

Стальные канаты суживаются.

Вот блок. Площадка. Конец.

Рэм сел на край площадки и взглянул вниз.

Красива панорама строительства Сельмаша.

На север отступила степь. Серые громады цехов симметричными брусами лежат далеко внизу. Стеклянные крыши блестя на солнце. Словно игрушечный, медленно ползет к заводу поезд, везя состав миниатюрных вагонов и платформ с лесом для Сельмаша. Вдали дымит трубами фабрик и заводов.

Зеленые квадраты рощ, клочки огородов и полей окружают город.

Красиво…

«А крепления? Надо-ж осмотреть», — вспомнил Рэм. Внимательно осмотрел железную хватку болтов. Проверил, все в порядке.