Зигмунд Скуиньш - Внуки Колумба

Она изучала небеса и хотела разглядеть на западном крае свет отошедшего дня.

— Посмотри лучше, не виден ли свет завтрашнего дня, — засмеялась Вия.

Робис запел арию Ленского «Что день грядущий мне готовит?».

— Выпьем, — предложил он, — за завтрашний день! За много завтрашних дней! Авансом, месяца за два вперед!

— Тебе что — уже сказал кто-нибудь? — спросил Казис.

— О чем?

— О трех месяцах.

Робис искренне удивился.

— Понятия не имею.

— Не притворяйся! Ведь знаешь…

— Говори прямо, в чем дело. О чем я, собственно, могу знать?

Липст насторожился. Война с комарами отошла на второй план.

— Сегодня у Шапара было небольшое совещание, — Казис сжимал пальцами пустой стакан. — Разговор шел о производстве мопедов. Скоро будет готов новый мопедный цех. Но, понимаешь, у нас на заводе нет по этой части специалистов.

— Что теперь будет, доклад или политинформация? — перебил Робис.

— Ты послушай, — продолжал Казис. — Это может и тебя заинтересовать. Понадобятся, например, мастера по сборке. А кто из нас хотя бы во сне видел, как собирают на конвейере мопеды? Вот и решили послать наших ребят в Харьков. Пускай поработают на заводе месяца три, посмотрят, поучатся. В том числе и ты тоже…

Наступило молчание. Когда ракета неожиданности достигла зенита, последовал взрыв: Ия застонала, Вия залилась смехом, Липст громко шлепнул себя по щеке, услышав над ухом нахальный писк.

— Меня?! — вскричал Робис. Судя по выражению лица, в его мозгу протекали весьма сложные процессы, завершившиеся совершенно практическим вопросом: — Когда ехать?

— Приблизительно через неделю.

— На три месяца?

— Съездить понюхать там воздух не имело бы смысла.

— Что за глупости?! — Ия вскочила на ноги. — Робис никуда не поедет! — И, обращаясь по очереди то к Казису, то к Робису, она стала торопливо считать по пальцам: — Июль, август, сентябрь… Вы что! Теперь, когда у нас, наконец, есть свой дом! Когда наступает самое хорошее время и у нас будет отпуск вместе. Робис, ты ведь не окажешься таким дураком? Я никуда тебя не пущу!

Ия подбежала к полулежащему на траве Робису, сгребла за плечи и принялась трясти. Она была одновременно и растерянна, и напугана, и взбешена.

— Постой, Ия, не психуй, — Робис обнял жену и привлек к себе. — Надо подумать… Дьявольски интересная затея. Надо подумать обязательно!

— Роби, я прошу тебя… Казис, как тебе не стыдно!

Казис невозмутимо играл пустым стаканом.

— Посылают, Ия, добровольно, — сказал он. — Силой никто твоего Робиса не погонит. От всего завода командируют только трех человек.

— Я на твоем месте даже гордилась бы, — Вия хотела приласкаться к сестре. Ия сердито оттолкнула ее.

— Гордиться и все лето жить одной. Спасибо! Думаешь, Робису не надо отдыхать? Для чего мы вообще тогда сюда переехали? Один раз нам посчастливилось, но кто-то должен тут же сунуть палку в колеса…

— Для Робиса это большая удача, — сказал Казис, — а для завода большая необходимость.

— А сам ты поедешь?

— Нет, — Казис покачал головой, — не поеду.

— Чего же ты?

— Меня не посылают.

— Ах, тебя не по-сы-ла-ют! — засмеялась Ия. Резкий, очень высокий звук ее голоса как бы надломился, тупо оборвался и перешел в тихие всхлипы. — Тебя не посылают…

— Ну, брось, Ия. Не надо, — Робис приподнялся на колени и в поисках платка ощупывал карманы. — Ну что за глупости… Все будет хорошо.

— Нюни еще распусти, — проворчала Вия. Она не выносила слез.

Ия вытерла глаза и резко повернулась к Робису:

— Я хочу знать, что ты им ответишь?

Робис в раздумье пожал плечами.

— Трудно так сразу… Подумать надо.

— Да или нет?

— Мопедный конвейер… Это интересно… Он будет, наверно, раза в два подлиннее нашего…

Ия сложила руки на коленях и больше ни о чем не спрашивала. Она уже слышала ответ. Не первый день она знала Робиса.

Ия уставилась неподвижным взором на причудливо темневший на фоне ночного неба дом, который как будто подпирал крышей всю массу звезд, а на самом деле не доставал даже до верхушек деревьев. В этом томе еще не было занавесок на окнах, не висела ваза на шнурках и в кладовке не появились полки. Окна темные, комната пуста. Таким это все и останется. Еще ничего не построено, а уже рушится. Это не были развалины Колизея. Рухнула только маленькая мечта: семнадцать квадратных метров, не считая чердака. Над такими развалинами не рыдают…

Вначале, слушая Казиса, Липст позавидовал Робису: «Эх, вот бы меня послали!» Теперь он испытывал только жалость — бедная Ия! Какой у нее убитый вид! Нескладно заканчивался этот вечер. Было два счастья, они столкнулись, и вдруг родилось горе. Почему? Бедная Ия… Робис сидел, понурив голову, ему тоже не по себе. Тут даже не стоило докапываться, на чьей стороне была правда, потому что сама правда имела две стороны. Как роза — на одной ветке и цветок и шипы. И сорвать их можно только вместе.

«А если бы на месте Ии была Юдите, а на месте Робиса я, — подумалось Липсту, — что было бы тогда? Как поступил бы я? Что делала бы Юдите?» Липст так и не нашел ответа на эти вопросы. Настроение было окончательно испорчено. Он взглянул на часы. Робис сразу заметил это.

— Ты чего?

— Уже поздно.

— Вот чудак! Куда тебе торопиться?

Казис тоже посмотрел на часы:

— И правда поздно. Я своего добился — вечер испортил. Могу ехать домой.

Казис подал руку Ии.

— Это тебе удалось неплохо, — сказала она. — Благодарю…

Рядом с Ией стояла Вия.

— Надеюсь, мы едем все вместе? — спросил Казис.

Вия отрицательно покачала головой.

— Нет. Я останусь ночевать здесь. Казик, пройдемся немножко…

Они отошли вдвоем в сторону и обменялись несколькими фразами, не предназначавшимися для посторонних ушей. «Казик» называла его Вия… Липст всем пожал руки.

— Дорогу знаешь? — спросил Робис.

— Не беспокойся. Можешь идти спать.

— До свидания, Ия, — прощался Казис. — До свидания, Робис! До свидания, Вия! До утра!

Робис помахал рукой:

— Утро вечера мудренее.

Ия помахала тоже. Липст не мог разглядеть ее лица. Голова Ии была опущена.

Поезда долго не было. По ярко освещенной платформе прохаживались запоздалые пассажиры. Вдали светились зеленый глаз светофора и огоньки стрелок. За железной дорогой в доме отдыха гремела радиола.

— Ия еще разок умом пораскинет и поймет, — сказал Казис.

Липсту не хотелось говорить на эту тему. Он вспомнил, что еще ничего не сообщил Казису о переходе в инструментальный, и теперь коротко пересказал дневной разговор с Мерпелисом.

— Что ж, хорошо, — сказал Казис. — Я только не понимаю, почему в инструментальный? Ты ведь мечтал одно время об экспериментальном.

Хотя эти слова были произнесены самым дружелюбным тоном, тем не менее Липста они задели.