Георгий Марчик - Субботним вечером в кругу друзей

Юная Клеопатра хотя и не совсем понимала Куксина, но он ее забавлял, и потому она смотрела на него с легкой полуулыбкой.

«Она улыбается. Это почти победа, — подумал Куксин, — надо закрепить успех, надо действовать, идти вперед». И с этой подстегнувшей его мыслью стал поспешно расстегивать свой пузатый портфель.

— Минутку, — сказал он. — Если позволите, в честь нашего знакомства я хочу угостить вас конфеткой. Очень вкусной. Только, пожалуйста, не отказывайтесь. Поверьте, это от чистого сердца, от всей души. У вас такие глаза, такие волосы, такая фигура. Я не мог забыть вас всю ночь. То есть вы даже снились мне. Знаете, наш язык становится так беден, когда хочешь выразить переполняющие тебя чувства…

Теперь уже юная Клеопатра смотрела на Куксина с явным интересом. Он понял это и возликовал. «О, как чудесна жизнь!» — мысленно восхитился он, а вслух продолжал:

— К счастью, у нас есть песни. В них лучше всего выражены обуреваемые нами… нет, обуревавшие… нет-нет, обуревающие нас чувства. Цитирую. Нет, лучше напою. Слушайте, это крик моего сердца. Только не смейтесь. Ведь я не шучу, я серьезно. Очаровательные глазки, очаровали вы меня. В вас много жизни, много ласки, как много страсти и огня… Это обо мне и о вас. Да-да, честное слово, о нас. Лучше не придумаешь.

Куксин говорил, а сам нашаривал рукой в портфеле обещанную конфету и никак не мог ее нашарить. Даже покрылся испариной от напряжения. Наконец нашарил и облегченно улыбнулся:

— Фу! Вот она! Возьмите. Это вам от всей души. Птичье молоко.

В его голосе и взгляде было столько отчаянной и вместе с тем счастливой мольбы, что девушка после секундного колебания, слегка покраснев, взяла конфету.

— Съешьте, — попросил Куксин. — Я хочу видеть это собственными глазами.

Она развернула обертку и рассмеялась. Куксин, не понимая, смотрел на девушку. Она протянула ему конфету:

— Она уже надкусана.

— Уже надкусана? — удивился он. — Ах да, верно. Кажется, я сам надкусил ее, хотел съесть, а потом раздумал.

— Ну так съешьте сейчас, — сказала она веселым, каким-то воркующим голосом.

Куксин нерешительно повертел конфету в руках, затем старательно запечатал и вновь сунул в карман. «Нужен какой-то искусный маневр, чтобы отвлечь ее от этой злополучной конфеты. И какой же это черт успел надкусить ее? Вряд ли это сделал продавец. Хотя все может быть…»

— Между прочим, — сказал он, — я обожаю художественную литературу. Я собрал отличную библиотеку на иностранных языках — ведь сейчас так трудно купить хорошую книгу на русском языке. Но я нашел блестящий выход — я изучил три европейских языка и теперь свободно покупаю самые лучшие книги. Например, испанский я выучил специально для того, чтобы в подлиннике читать Хема.

— Кого? — спросила девушка.

— Хемингуэя, — с небрежной гордостью пояснил Куксин.

— Но ведь он писал по-английски, — сказала девушка.

— Неужели? — удивленно воскликнул Куксин. — Я был уверен, что он испанец. Он так отлично описывает бой быков. Впрочем, я очень впечатлителен и пропускаю такие ужасные места.

— Кто вы по профессии? — спросила юная Клеопатра.

— Я социолог, — скромно представился Куксин. «Ого, она уже всерьез интересуется мной. Еще немного, и я одержу блистательную победу, — подумал он, — надо развить эту тему, показать, насколько я глубокая и содержательная личность». — Я изучаю поведение человека в экстремальных условиях, — скромно закончил он.

— А что это такое? — спросила девушка. — Извините, конечно, но я, честное слово, не знаю.

— То есть поведение в исключительных обстоятельствах, нередко у предела человеческих возможностей, — пояснил Куксин. — Например, вы опускаете в кассу трамвая три копейки, а билетов там нет. В этот момент в вагон заходит контролер, требует у вас билет. Как вы поступите? Чаще всего люди очень пугаются.

— Вы контролер? — спросила девушка.

— Да. То есть нет. Иногда. Если возникает необходимость. Кстати, а как вас зовут? — умело переменил тему Куксин, при этом неуклонно продвигаясь вперед к поставленной цели.

— Елена.

— Я так и думал. Елена Прекрасная. У вас не могло быть другого имени. Только это. А меня зовут Александр. Саша Куксин. Будем знакомы.

С этими словами Куксин попытался в соответствии с правилами хорошего тона, как он их понимал, сделать поклон, а затем протянул юной Клеопатре руку. Они обменялись рукопожатием…

В полном восторге от того, что он так быстро продвигается вперед к намеченной цели и уже почти добился полного успеха, Куксин сделал еще один поклон. Он низко склонился и, словно мушкетер, провел перед собой у пола воображаемой шляпой с перьями. Когда же он резко выпрямился, от его неловкого движения портфель птицей выпорхнул из руки, перевернулся в воздухе и рухнул вниз. Из его раскрывшегося чрева на пол посыпались разные нелепые для столь возвышенного человека вещицы: растрепанная мочалка, обмылок, мятое полотенце не первой свежести, рваная майка, зубная щетка, безопасная бритва, помазок, скомканный носовой платок, какие-то лекарства, бумажки… Все это в беспорядке рассыпалось у ног красавицы, которая с недоумением и даже с испугом смотрела то на Куксина, то на пол.

И он, только что с восторгом утверждавший, что знает секрет успеха, что одерживает одну за другой блистательные победы, вдруг стушевался, сник, потускнел, как вдруг тускнеет яркий день, когда на солнце наползет угрюмая туча.

Нагнувшись, он стал поспешно подбирать свои вещи и запихивать в портфель, а когда водворил их на место и защелкнул металлический замок, то сказал:

— Извините. Что поделаешь, временные трудности. Ушел из дому. То есть разошелся. Теща попалась — врагу не пожелаю. Скитаюсь по знакомым. Это может случиться с каждым. Но я не теряю надежды на лучшее. Зато в остальном все прекрасно. Я одерживаю одну блистательную победу за другой. Вы просто не представляете, как меня ценят на работе, какие у меня перспективы.

Клеопатра сочувственно слушала. С каждой минутой Куксин держал себя все увереннее. Прежнее настроение быстро возвращалось к нему. Они уже знакомы — это ли не победа, не поворотный пункт в его судьбе — Глаза его вновь зажглись огнем, а голос страстью.

— Послушайте, а для чего вы мне все это рассказываете? — с некоторым беспокойством спросила юная красавица.

— Как для чего? — искренне удивился Куксин. — Разве не ясно? Я хочу сделать вам предложение.

Девушка рассмеялась. Ах, как она была прекрасна в эту минуту. Вернее, особенно прекрасна. Куксин ликовал. Он отчетливо понимал: еще мгновение, и это сокровище будет принадлежать ему.

Конечно, она сказала бы «да», в этом не было никакого сомнения — он по глазам ее понял, что она согласна. Если бы, если бы не одна маленькая помеха…