Георгий Марчик - Субботним вечером в кругу друзей

— Это тебе, — со сдержанной гордостью сказал мой гость. — Дай-ка учиню надпись.

В теплой дарственной надписи Николай Павлович шутливо упомянул и о том, как я в новых брюках сел на сладкий пирог, испеченный в честь его двадцатилетия. Я был тронут — сердечно обнял Николая Павловича.

Николай Павлович попросил обязательно прочитать его книгу. Я охотно пообещал сделать это.

Через месяц Николай Павлович вновь зашел ко мне.

— Прочитал книгу? — широко улыбаясь, с порога спросил он.

«Очевидно, раньше он раздал ее всем знакомым, а теперь собирает жатву комплиментов», — решил я.

— О да! — с несколько преувеличенным пафосом воскликнул я. — Прекрасная вещь. Великолепно написана. Очень хороши пейзажи. Особенно удачны диалоги. Читал не отрываясь. Местами смеялся, местами плакал.

Скорее всего я немного перестарался, так как Николай Павлович с сомнением посмотрел на меня и спросил:

— А ты на самом деле читал ее? Это правда? Не обманываешь?

— Ну что ты! Как можно! Блестящая вещь. Твоя удача. Ты молодец.

По его глазам я видел, что он все никак не может до конца поверить мне. (Возможно, я говорил недостаточно искренне.) Тогда я усилил поток похвал. Недоверчиво улыбаясь, он спросил в упор:

— А что тебе там понравилось? Какой эпизод особенно запомнился?

Я негодующе взмахнул рукой:

— Как тебе не стыдно! Я твой старый друг, и ты проверяешь меня.

Я ожидал, что после этих слов Николай Павлович прекратит мучить меня вопросами о его книге и мы заговорим на другую, более интересную, спокойную тему. Но не таков он был.

— Ну, расскажи любой, хоть самый маленький эпизод.

Я в недоумении таращил на него глаза, соображая, как выкрутиться из неловкого положения.

— Не буду ничего рассказывать из принципа, — подавляя смущение, сказал я.

— Скажи хотя бы, как зовут главного героя, — настаивал автор.

— Не скажу, — упирался я, чувствуя, что краснею.

— Ну ладно, чем кончается книга — и поставим на этом точку, — великодушно предложил Николай Павлович.

— Что ты пристал ко мне? — попробовал я возмутиться. — Ты написал прекрасную вещь. Что тебе еще от меня надо?

Но попытка откупиться не удалась.

— Значит, ты не читал ее, — торжествующим тоном изрек мой мучитель. — Ну сознайся, прошу тебя…

— Не буду я сознаваться — я читал. Ты унижаешь меня своими вопросами. — Сознаться было выше моих сил. В сей момент я не сознался бы в этом даже под дулом пистолета.

— Ладно. — Николай Павлович махнул рукой, словно отпуская мне все мои грехи. — Я приду в следующий раз. Обязательно прочитай. — Он был хоть и нудным, но добрым малым.

— Хорошо, — с воодушевлением сказал я. — Обязательно прочитаю. Ты уж прости, я действительно начал читать, дочитал до середины, но вот отвлекли, черти полосатые, и я не успел дочитать до конца.

— Хватит, больше не ври, — пожалел меня мой друг. Ему стало неловко за меня. — Так прочитаешь?

— Обязательно, Коля, — с чувством сказал я. — Честное слово, дорогой. Клянусь нашим безоблачным детством!

Он ушел, а я еще некоторое время находился в состоянии какой-то прострации, сидел не двигаясь и смотрел в одну точку.

Спустя некоторое время, когда я напрочь, наглухо забыл о его существовании, он вновь пожаловал. Только один он может явиться вот так неожиданно, в самый неподходящий момент. Увидев его, я чуть в обморок не упал.

— Прочитал?! — весело спросил он с порога.

— Да! — в отчаянии крикнул я. — Прочитал, и забудем об этом. — Я беспомощно оглядывался в поисках спасения. Спасения ждать было неоткуда, я был в ловушке.

Он поставил на пол свой толстый портфель, набитый, как видно, рукописями новых романов, сел в кресло напротив меня и, все так же дружелюбно улыбаясь, спросил:

— Ну и как? Прочитал книгу?

— Прочитал! — жалобным тоном ответил я.

— Ну и что тебе в ней понравилось, а что не понравилось? — пытливо прищурившись, спросил он.

Ну что за человек! Что ему от меня надо?! Подарил книгу и пристал как банный лист.

— Ладно, Коля, — с обидой сказал я. — Хватит. Я читал. Вот чтоб мне с места не сойти. Неужели ты не веришь мне, своему старому школьному товарищу?

— Так-так, — сказал он, криво усмехаясь. — Ну и что же понравилось в ней моему старому школьному товарищу?

— У тебя прекрасный язык, — с надеждой сказал я, чувствуя, что проваливаюсь куда-то в тартарары. — Да ты сам это прекрасно знаешь.

— Что еще? — все так же насмешливо спросил Николай Павлович.

Мне захотелось подняться, сначала дать ему в зубы, а потом вышвырнуть в окно с двенадцатого этажа.

— Что еще? — глубокомысленно спросил я, выгадывая время. — Что еще? Еще образы очень удачные. Хорошая идея.

— Так-так, — сказал он, покачивая ногой, закинутой на ногу. — Значит, идея. И сюжет, да?

— Да, — твердо заявил я. — Идея, сюжет. И композиция.

— И композиция?

— И композиция. — Я с мольбой смотрел на него.

— Врешь ты все, — уверенно сказал он. — Ничего ты не читал.

— Нет, читал, — упирался я. — Хочешь, на колени стану!

— На колени не надо. Ты лучше расскажи, о чем книга. Ну хотя бы как звали героиню.

Все-таки какой он оказался жестокий человек. Настоящий садист. Смотрит на меня и не испытывает ни малейшей неловкости, что заставляет меня крутиться, как ужа на сковородке.

— Как ее звали, убей, не помню, — признался я. — Вылетело из головы. Ты же видишь, сколько я читаю… И потом, у меня плохая память на имена. Я забываю имена даже хороших знакомых. Ты же знаешь…

— Это я знаю, — слишком уж охотно подтвердил Николай Павлович. — Ну хорошо, — не унимался он. — А как она поступила с главным героем?

— Как поступила? Как поступила?.. — Если хорошо поступила, подумал я, тогда о чем писать книгу?.. — Плохо поступила, — твердо заявил я. — Безобразно.

— Ты уверен в этом? — спросил он.

— Да, — ответил я, заколебавшись. — Могу присягнуть. Впрочем, подожди, я, кажется, перепутал. Наоборот — вначале плохо, а потом хорошо. Верно? — Как утопающий, я ловил в его безжалостном взгляде хоть намек на спасение. — Да, совершенно точно, вначале хорошо, а потом плохо.

После этих слов мы некоторое время в упор смотрели в глаза друг другу. Только я был кроликом, а он удавом.

— Ну, знаешь, — наконец сказал мой друг, поднимаясь. — Много я видел в своей жизни, но такого нахальства еще не встречал.

— Это ты брось, — обиженно сказал я. — Какого нахальства?! Просто у тебя такая толстая книга, что в один прием не одолеешь. Вот у меня все и путается в голове.

— А ты все-таки читал ее? — со слабой надеждой спросил этот Фома неверующий.

— Конечно, читал. Хочешь, напишу рецензию?

— Ты же не читал.

— А какая тебе разница?

— Все ясно, — сказал мой друг. — Почитай книгу, узнаешь. Прочитаешь?