Василий Лебедев - Высокое поле

А ночь была редкой — двуглазой: большая, полная луна светила с темного неба и смотрела на полуночников из черной воды. Она окрашивала весь мир в два непримиримых и самых живучих цвета — темный и светлый, других цветов эта ночь не знала. Среди густой черноты сада, повсюду, но всегда неожиданно, вдруг заблестит лужайка, словно снежная полянка или белой березой сверкнет в редине деревьев залитый светом ствол старого тополя. Но особенно величественными казались дворцы, таинственно черневшие высокими окнами на освещенных луной стенах.

— Вот иду я, Пашка, и думаю: сколько видели эти дворцы!

— Да-а…

— Больше любого человека.

— Да-а…

— А худо, что человек мало живет, верно?

— Да-а… Ученым надо рога обломать, чтобы лучше думали!

А в парке — ни души. Ночь…

— А знаешь ли ты, Пашка, что в этих дворцах работал знаменитый повар Мартышкин? Вот мастер был! Царь так и держал его при себе до глубокой старости. Везде таскал за собой — из Зимнего дворца по пригородным и дальше. А потом старику невмочь стало и запросился он на покой. Ну, царь поупрямился, а делать нечего — старость — и отпустил.

— А грошей отвалил? — поинтересовался Пашка.

— Да, видать, немного дал поначалу, поскольку старик уехал в родную деревню… Пройдем-ка, Пашка, мимо Турецкой бани, потом по мраморному мостику, мимо девы с разбитым кувшином и — снова сюда… Старик живет в деревне, а царь себе другого повара подобрал, тоже из знаменитых, а про Мартышкина и забыл думать! И вот наступает во дворце торжество. Съехались князья да графья, министры да иноземные посланники — народ все избалованный да тонкий, иные всю жизнь для брюха жили, таких ничем не удивишь. Но повар Мартышкин в свое время удивлял. Вынесут, бывало, торт его работы, подадут, стало быть, к чайному столу в специальной высокой коробке. Ставят на стол. Потом снимают при гостях высокую крышку — открывается весь торт в своей красоте, а с торта взлетает к самому потолку настоящий голубь! Смотрят гости, а торт чистенький, только чуть лапкой крем царапнут — и еще больше дивятся.

— И не нагадил?

— Стоп, стоп, стоп! Не опережай! Ну, Мартышкин удалился на покой, а манера удивлять гостей таким тортом должна остаться. Вот и приказал царь поварам сделать все так же, как было раньше — торт с голубем. Ладно. Сделали. Гости сидят за столом. Выносят торт. Взлетает голубь — все, как при Мартышкине. Слуги кинулись разрезать торт, гостей обносить, а того не видели, что по крему голубь свой рисунок положил — помет! И будто специально изгаженный-то кусок возьми да и попадись иноземному посланнику! Вот тебе, Пашка, смешно. А греха-то было! Что ты! Чуть война не началась. Да и стыд царю на всю Европу. Расправился он с поварами, за Мартышкиным послал. И вот зимой в дальнюю деревню приезжает гонец. «Где царский повар?» — «А вон, — говорят, — в той избенке». Вошел вельможа, узнал Мартышкина сразу и говорит ему, что-де царь требует. А Мартышкин не едет ни в какую! «Все, — говорит, — я свое отработал, а теперь вон моя невестка уж смерти моей ждет, да и сам я уж доски на гроб заготовил. Не веришь — подымись на потолок, веники над ними сохнут». Так и уехал вельможа-гонец ни с чем. А в Петербурге опять торжество. Опять нужен торт с голубем. А как рискнуть? Весь дворец голову ломал, как сделать, чтобы голубь не безобразил на крем? И решили не кормить птицу. И вот опять внесли слуги торт, открыли коробку — глядь — а там подохший голубь. Опять конфуз. Но царедворцы смекнули, что они переборщили с голубем. К следующему торжеству голубя опять не кормили, но зато поили сладкой водой. Выдумщики премию от царя получили, но толку опять не было. Опять открыли при гостях коробку, голубь вспорхнул нешибко, долетел до подоконника, да и затрепыхал там, еле живой. Слуги унесли скорей, чтобы на глазах не сдох. А царь тоскует: у Мартышкина голубок подымался веселенький, на люстру садился, да еще и ворковал! Но это еще что! Когда снова разрезали торт — всех, кто стал есть вырвало тут же: голубь, бедняга, одной водой пахучей весь торт обделал. И сам царь хватил. Что тут было! А наутро опять гонца в дальнюю деревню. Приезжает другой вельможа — того прогнали от царского двора — и сразу чуть в ногах у Мартышкина не валяется. Подарки привез и говорит: «Поедем, сделай торт с голубем». Ну, ради такого нехитрого дела решил Мартышкин прокатиться до Петербурга, сделать торт да заодно долги собрать со знакомых поваров. Приехал и сделал.

— Так Мартышкин тоже был кондитер?

— Экий ты, Пашка! Да не было раньше такого разделенья. Раньше настоящий повар все умел!

— Как ты?

— Ну… Пожалуй… — Евсеич приосанился и заложил руки за спину. На его небольшой лысине весело вспыхивали лунные блики, а лицо, стегнутое морщинами, было торжественным, одухотворенным.

Пашка любовался им и завидовал ему — его спокойствию, его уверенной поступи, какой он шел по жизни. И он тоже заложил руки за спину и больше не щелкал ботинком тяжелую, росную траву.

— Ну, а дальше чего с Мартышкиным приключилось?

— А дальше? Торт подали гостям. Опять, как раньше, веселый голубь взлетел у Мартышкина к самым сводам дворца, заворковал на люстре, хоть голубь и был обычный. Торт был — как сказка! И что интересно: как ни подсматривали за Мартышкиным всякие шпионы, а ничего не могли понять, что он делает с голубем, чтобы тот не безобразил. Самому царю это спать не давало. И он спросил Мартышкина: «Ты кормишь его?» — «Кормлю, как же не кормить?» — «Секрет?» — говорит Царь. «У вас свои секреты, у меня — свои», — ответил царю Мартышкин. Вызвал царь своих людей, спросил их, чем Мартышкин голубя кормит. А те отвечают, что не смогли заметить. Дает, говорят, чего-то из ладони часа за два, как в коробку посадить — и все. А Мартышкин уж в обратный путь собирается. В деревню. Тогда царь и говорит ему: «Выкладывай свой секрет! Моих поваров научи, а я тебе за это каменный дом построю». Что делать Мартышкину? Секрет рассказать — не большой труд, да и любо научить людей хорошему делу, а дом — не помеха в его теперешнем житье. Ну и согласился повар. Научил поваров других делать торт с голубем, а царю пришлось свое слово сдержать. И вот, Пашка, под Ленинградом есть станция Мартышкино, по Балтийской дороге. Это в честь повара названа. Там и дом тот самый, каменный, на самом берегу залива стоит. Вот так-то, брат… А завтра погодка будет славная! Народу приедет из Ленинграда! Весь наш товар расхватают.

— Да-а… — протянул Пашка, а сам все старался представить повара Мартышкина, и, выходило так, что он был похож на Евсеича.

Они вернулись в ресторан. Повара сидели на кухне и пили «поварской» чай перед тем, как зарядиться на всю ночь.