Василий Шурыгин - Октябрьские зарницы. Девичье поле

Съезд-курсы продолжался весь июнь — июль 1918 года.

Пятого июня Ленин выступил на этом съезде-курсах.

После речи Ленин задержался на некоторое время в комнате секретариата съезда-курсов, где собиралась заседать комиссия по выработке принципов и программы единой трудовой школы. Члены комиссии были в полном сборе. Все, в том числе и Северьянов, имели на руках проект этого документа.

Лепешинский, окруженный большой группой учителей и учительниц, наклонившись над столом, объяснял по просьбе Коробова технику штрихового рисунка.

Ленин слушал пожилую костромскую учительницу, которая с энтузиазмом убежденной народницы рассказывала, как они организовали у себя в селе ликбез.

Северьянов, под звуки окающей речи костромички, вспомнил, каким был Ленин почти год назад в Петрограде. Глядя на Владимира Ильича сейчас, он думал, что вот Ленин стоит у руля такого огромного государства, а ходит все в том же, как и год назад, костюме, все в тех же ботинках с толстыми подметками, подбитыми, видимо, еще давно. Владимир Ильич, заметив его пристальный взгляд, спросил, извинившись перед костромичкой:

— Что вы так смотрите на мои ноги?

Северьянов вздрогнул и не сразу нашелся, что ответить. Собравшись с мыслями, несмело выговорил:

— Прошлым летом, товарищ Ленин, я видел вас на крестьянском съезде в этих же старых ботинках. — Северьянов запнулся. — Но тогда ведь вы были…

— Бедным человеком! — договорил за него Ленин. — А сейчас, по-вашему, я могу, как гоголевский городничий, брать в любом магазине все, что мне захочется… Да?

Северьянов покраснел до ушей. Ленин понял его и тихо сказал:

— А ведь и вы тоже в поношенной гимнастерке и в латаных сапогах сюда явились.

— То я, а то вы, Владимир Ильич!

— Ах вот как! Значит, вам можно в латаных сапогах, а мне нельзя?! Нет уж, давайте лучше вместе беречь народное достояние! Время сейчас не такое, чтобы нам с вами франтить.

Ленин ожидал, что ответит ему Северьянов, какие доводы приведет в свое оправдание. Северьянов только краснел еще больше и ругал себя мысленно за свою наглую, как он решил, вылазку.

— Смотрите, товарищ, не заболейте болезнью интеллигентного размягчения! — выговорил наконец Ленин и, улыбнувшись по-отечески мягко, обратился к Токаревой:

— Вы откуда прибыли?

— Из Тулы, товарищ Ленин.

— Ваша фамилия?

— Токарева.

— Член партии?

— Вашей — нет.

— Почему?

— Я левая эсерка.

Ответ явно не удовлетворил Ленина. По лицу его пробежала мрачная тень. Губы дрогнули в незлобивой усмешке. Ленин устремил на эсерку пытливый, пронизывающий взгляд своих чуть прищуренных глаз.

— Что же вас лично разделяет с нами?

— Я не согласна с заключением Брестского мира. Это позорный мир. Мы выглядим в глазах западных рабочих и крестьян жалкими трусами! — Черные брови Токаревой выразительно сблизились, щеки запылали.

— Продолжайте, продолжайте! Я вас слушаю, — сказал Ленин с терпеливым вниманием человека, умеющего проникать в настроения и мысли своего собеседника.

«Типичная эсерка, — подумал Северьянов, — а своенравна и красива до чертиков!»

Рядом с Токаревой стоял Шанодин, молодой брюнет в чистой белой сорочке с галстуком, тоже левый эсер и тоже туляк. С ним и с Токаревой Северьянов выдержал уже не одну полемическую схватку в перерывах между лекциями.

— Владимир Ильич, — поспешил на помощь своей единомышленнице Шанодин, небрежно откинув ладонью пышную свою шевелюру, — мы сейчас можем в несколько дней выставить миллион штыков. И в какой-нибудь месяц, а может быть и меньше, духу немецкого не останется на русской земле. В частях, которыми руководят левые эсеры, единогласно приняты резолюции о немедленном наступлении. За вами теперь слово, товарищ Ленин, вы же умеете красиво убеждать, скажите ваше огненное слово, и солдаты ринутся в бой, как львы!..

Ленин слушал. Ни тени раздражения и недовольства.

Выслушав Шанодина, Ленин с какой-то почти ласковой иронией медленно произнес:

— Эх, вояки! Если было бы можно воевать при помощи красивых слов и резолюций, то давно весь мир был бы завоеван вами, эсерами.

Шанодин нагло осклабился:

— Напрасный труд, товарищ Ленин. Все равно я не сделаюсь коммунистом.

Северьянов с радостью увидел, как ленинская язвительная усмешка подрезала чванливое самодовольство Шанодина.

— Делаться коммунистом, молодой человек, не советую. Мы все время чистим партию от деланных коммунистов!

Шанодин весь как-то сузился.

— История не простит вам брестского позора! — уныло пробормотал он, отходя.

— Не хнычьте, молодой человек! — выговорил брезгливо Владимир Ильич и обратился к робко выглядывавшему из-за спины Северьянова Борисову: — А что вы, товарищ, думаете о Брестском мире?

— Я, товарищ Ленин, за мир!

— Вы член партии?

— Извините, Владимир Ильич, я беспартийный, но сочувствую.

— Чего же тут извиняться, — сказал Ленин, — честный беспартийный дороже иного партийца! — и взглянул на часы. — Время, которым я располагаю, уже наполовину истекло. — Владимир Ильич благодарно поклонился своим собеседникам и быстро прошагал к группе наркомпросовцев.

В группе наркомпросовцев Луначарский, мягко ударяя по столу ладонью, делился своими впечатлениями от только что прочитанных им писем с мест.

— Наши шкрабы… — говорил он протяжно и с сочувствием.

— Кто? Кто? — живо вмешался в разговор Ленин.

— Шкрабы — это, прошу прощения, Владимир Ильич, новое сокращенное название для школьных работников.

— Что за безобразие! Назвать таким отвратительным словом учителя, когда у него есть достойное и почетное название — народный учитель… Оно и должно быть за ним сохранено.

Покровский с незаметным удовольствием, скрывая улыбку, опустил свое строгое суховатое лицо. Красавец Позерн почтительным, выражением лица подчеркивал свое уважение к старшим товарищам и напоминал одновременно о собственном достоинстве. Ни одним движением не выдал он своего отношения ни к тому, что сказал сейчас Ленин, ни к тому, что до этого говорил Луначарский.

Надежда Константиновна, когда к ней подошел Ленин, вдруг с каким-то отчаянным испугом вспомнила, что она забыла в кабинете Ленина проект программы новой школы с пометками Владимира Ильича. С выражением вины и страдания в усталых глазах она приложила ладонь к щеке.

— Володя, — услышал ее шепот Северьянов, — я забыла проект программы, который ты читал, у тебя в кабинете.

— Не волнуйся, Надя! — ответил так же тихо, но спокойно Ленин. — Начинайте работать, а я сейчас же пришлю его тебе. — Ленин обернулся и, встретив взгляд Северьянова, добавил: — Вот, товарищ… простите, как ваша фамилия?

— Северьянов.