Георгий Лезгинцев - Инженер Северцев

Хозяин хмелел на глазах. Северцев видел, что ни разговора, ни спора не получится. Он распрощался.

Пьяноватые глазки Птицына проводили его недобрым взглядом.

Отношения с Птицыным внешне оставались нормальными, о визите на дачу оба не вспоминали, будто его и не было.

Михаил Васильевич собирался поговорить о Птицыне с Шаховым или в парткоме, но потом передумал: могло получиться что-то похожее на сплетню.

Птицын по-прежнему часто болел, брал бюллетень, в дела почти не вмешивался, фактически главком руководил Северцев.

…Наступил январь 1955 года, а решения правительства о слиянии главков все еще не было. Сотрудники, устав ждать, поуспокоились, работа опять пошла прежним порядком.

Птицын отпраздновал в «Савое» свое пятидесятилетие и через несколько дней получил пенсионную книжку, а с нею надбавку к зарплате. Северцев на банкет не пришел.

В начале февраля было вынесено решение, согласно которому три главка сливались, объединялся ряд сбытовых и снабженческих контор, резко сокращался аппарат министерства — более чем на тысячу человек.

Министерству вменялось в обязанность заняться трудовым устройством сотрудников, направлять их на производство.

Постановление поразило своим размахом. Оно было совсем не похожее на проводившиеся ранее сокращения штатов главным образом за счет секретарей и уборщиц…

В эти же дни министр подписал приказ о назначении Шахова по совместительству начальником объединенного главка.

Настала горячая пора комплектования штатов и устройства освобождаемых. Выполнение этой сложной миссии Шахов поручил Северцеву.

Михаил Васильевич прежде всего занялся молодежью. Вместе с секретарем партийного бюро главка Кругликовым они собрали в кабинете Северцева всех молодых людей и девушек, не имевших специальности. Михаил Васильевич рассказал о положении и предложил им помощь, чтобы они смогли получить рабочую квалификацию на заводах и стройках Москвы.

Вначале это предложение не было принято всерьез. Первой высказалась Милочка:

— Не для того молодые советские люди заканчивают семилетки и десятилетки… Мы готовили себя для интеллигентной работы и найдем ее в другом месте, если уж так!..

Потом все долго спорили, шумели. А когда Северцев выложил на стол десять путевок на курсы крановщиков, шоферов, электриков, посыпались вопросы о том, каковы будут условия работы. И путевки тут же расхватали.

— Милочка, а что вы собираетесь делать? — спросил Михаил Васильевич.

— Еще разок схожу замуж…

— Точнее, сбегаешь, на недельку-другую, — бросил кто-то.

Милочка, пожав плечами, с достоинством удалилась.

Труднее обстояло дело со специалистами. Отдел кадров мог предоставить им работу на предприятиях главка, но большинство под всяческими предлогами отказались покинуть Москву. Одни внезапно воспылали любовью к престарелым родителям, с которыми нельзя разлучаться, не огорчая их. Других не пускали дюжины взыгравших недугов, иной раз не только своих, но и теткиных… Возражала теща, не пускал брат, бабушка заявила, что не переживет отъезда внучки. Словом, все зависело от заключения поликлиник, от ближайших и дальних родственников.

Просидев весь день в душном кабинете, Северцев и Кругликов не уговорили ни одного из сокращаемых ехать на какое-нибудь горное предприятие. Резкий звонок в коридоре, возвестивший об окончании этого необычного рабочего дня, оборвал неприятные разговоры.

Михаил Васильевич открыл форточку и глубоко вдохнул холодный воздух.

— Каждый уверяет, — проговорил он, — что всей душой стремится на периферию, но… не сразу, позже. Не хотел бы я сейчас слышать, как они костят нас с тобой.

Кругликов запустил руку в свою львиную гриву, в которой заметно выделялся клок седых волос.

— Да-да, — зло заговорил он, — выходит, далеко не каждый из нашего брата, специалиста, приходится к производственному двору.

— К сожалению, это так: иной инженер прямо со школьной скамьи сидит себе в конторе, как мышь под веником, и в ус не дует, — согласился Северцев, просматривая папку с бумагами.

— И к тому же, подлец, философствует: «Что мне, больше других надо, чтобы в пекло лезть? Пусть начальство геройствует, а я человек маленький». А ведь этот маленький человек в советском вузе изучал помимо инженерных наук еще и политэкономию и марксистскую философию, ведь его обучали государственно мыслить. Чему же он научился? — возмущался Кругликов.

— Может, гражданское мужество следует преподавать в качестве вузовской дисциплины с обязательным посещением лекций? — невесело пошутил Северцев.

Затрещал телефон, но Михаил Васильевич не стал снимать трубку. Когда трели замолкли, Кругликов решительно сказал:

— Начинать надо с самих себя. Я решил ехать на рудник. Иначе трудно будет агитировать!

— Погоди, Иван Иванович! Ведь ты же не попадаешь под сокращение…

— Разве в этом дело? Я вижу, у нас идет не простое количественное сокращение аппарата. Это — начало массового процесса. Будем переливать кадры из сферы управления в сферу производства… По совести скажу: не по душе мне работа в главке. Переводили меня сюда с рудника на укрепление, думал — пользу принесу, а чем занимаюсь? Сочиняю бумажки и собираю сводки! Место настоящего горняка, Михаил Васильевич, в шахте. Там, где проходит, прости за высокопарное выражение, горняцкая передовая. Верно? Этой передовой и побаиваются министерские забойщики. А мне-то что ее бояться?.. Батька мой саночником в угольной шахте всю жизнь проползал. Сам я первый хлеб коногоном заработал. Шахта для меня — мать родная. Человеком сделала, — улыбаясь, закончил Кругликов, глядя на Северцева спокойными серыми глазами.

— Все это правильно… Но, честно говоря, в какое положение ты ставишь меня?.. — несколько волнуясь, заметил Северцев. — Я не собираюсь возвращаться в тайгу.

— Это твое дело. Хотя я убежден, что там встретимся, — просто сказал Иван Иванович.

На следующий день на доске объявлений висел приказ Шахова о переводе горного инженера Кругликова И. И. на Сосновский комбинат. Ивану Ивановичу предстояло работать техническим руководителем рудника.

Пример Кругликова увлек и других. Кабинет Северцева стал походить на вербовочное бюро. Первой явилась Борисова, инженер-обогатитель. Она пришла просто посоветоваться: в Москве мыкается без своего угла, третий год снимает комнату. Дадут ей сразу квартиру на руднике? На какой срок надо ехать? Она призналась, что разводится с мужем и хочет уехать от него.

— Срока нет. На постоянную работу, Мария Александровна… И счастье найдете там, вы еще вон как молоды, — мягко добавил Северцев.

— Спасибо, я подумаю, — вздохнув, ответила Борисова.