Георгий Лезгинцев - Инженер Северцев

— Наверно, тогда Отелло не пришлось бы душить Джульетту! — улыбнулся Северцев.

— Вот вы всегда можете посмеяться надо мной… Я что-нибудь спутал? Но я уже не путаю, когда говорю вам, что этот папаша, который очень обижен, выбирает момент, пока Фрол бурит себе на перевале, и устраивает дочке скандалы. По всей форме классической трагикомедии. Я опять что-нибудь спутал? Но я не путаю в том, что нужно что-то придумать! Поселить, я знаю, эту беглянку в рабочем общежитии… А еще лучше — дать влюбленным персонажам комнату! А?

Широкая улыбка Северцева постепенно гасла. На его лице отразилось явное смущение. Как же это он забыл про них! Ведь он сам был свидетелем одного эпизода их «романтической истории»…

— Комнату… А где я ее сейчас возьму? Ваши сборные дома только еще поступают… Впрочем, придумал, — лицо его опять посветлело, — отдадим мою крайнюю комнату. Скажите коменданту, пусть немедленно подготовит все для заселения.

Барон, кажется, не вполне одобрял это решение.

— Зачем же свою? Что, нет других комнат? Можно переселить, например, все-таки в общежитие…

— Давайте так, — перебил его Северцев, — вы подали идею, а теперь действуйте, как я вам сказал. — Он положил руку на плечо Барону. — Приказ есть приказ.

Барон взял «под козырек», потом нахлобучил фибровую каску, повернулся через правое плечо и зашагал дальше.

Серегин, переминаясь с ноги на ногу, поглядывал на директора.

— Что у тебя еще? — спросил Северцев.

— Хочу скорее на перевал податься. Разрешите завтра?

— Не могу, врачи велели подержать тебя здесь под их наблюдением.

— Я здоров. Мне очень нужно поскорее туда: мы с Фролом надумали одну хитрую штуку! Парторг Иван Иванович одобряет! — настаивал Серегин.

— Что за штука?

— Пока секрет… Так можно завтра ехать? — с надеждой спросил Дмитрий.

— Ты нужен здесь. Кто за тебя будет налаживать цикличную проходку?

— Тогда, товарищ директор, переведите на Сосновку радистку Зину… Не переведете — удеру. Возьму бюллетень и удеру туда! — громко кашляя, твердил Серегин.

Северцев развел руками:

— Вы с радисткой мне голову заморочили. То ее с разведки направить на перевал… Теперь с перевала — в Сосновку… Работайте на своих местах! — отмахнулся он.

По дороге в очистной забой Михаил Васильевич думал о Фроле и Лене, Дмитрии и Зине. Вспомнил себя и Валерию в годы молодости. По-разному, но у всех тернист этот путь…

Задумавшись, он чуть не столкнулся у рудного бункера с Валерией.

Поздоровались, остановились. Она смотрела на него тревожным, спрашивающим взглядом.

— Мы совсем перестали встречаться. Почему? — тихо сказал он.

— Когда надо — встречаемся. Скажи лучше о комиссии: что она нашла?

— А что она может найти? Но эта мышиная возня мне уже порядком надоела, — устало ответил он.

— Дорога-то как?

По ее вопросу Северцев понял: она думает о том же, что беспокоит и его.

— Пусть о ней у тебя голова не болит, своих дел у тебя по горло, — сказал он.

Валерия обиделась.

— Ты прав. Геологу следует думать только о геологии.

— Извини меня… С дорогой плохо. Нет денег на окончание проходки тоннеля. Бурильщики за прошлый месяц не получили даже зарплаты, пришлось авансировать своими деньгами.

— Это благородно, но строить тоннели на свои деньги у нас не принято. Послушай: я недорасходую смету по капитальной разведке. Закончим проходку тоннеля за ее счет! Согласен? — подняв на него глаза, предложила Валерия.

— Не согласен. У тебя могут быть большие неприятности.

— А у тебя они будут куда серьезнее, если до зимы не закончим дорогу. Ты не спорь, я все учла и много думала об этом.

— Может быть, ты и все учла, но сделать то, что ты предлагаешь, нельзя. Я не могу рисковать тобой.

— Ради дела иногда надо рисковать. И ты сам так поступаешь, — сказала она.

И опять так быстро ушла, что он даже не успел поблагодарить ее. Поблагодарить? А как? И отдавал ли он себе отчет в том, что она хотела сделать для него? Жертву он, конечно, на примет. Но на самое побуждение ее, которое заставило предложить эту жертву, можно ли хоть в какой-то мере ответить любыми словами благодарности? А она так просто говорила о своем намерении, будто о чем-то само собою разумеющемся!

Послышались голоса. Приближалась группа людей — вся московская комиссия в сопровождении Шишкина.

На фоне серых шахтерских костюмов выделялось пальто Кокосова. Держался он важно, изредка снисходительно кивал головой Шишкину, который что-то объяснял ему. Он небрежно приподнял шляпу и протянул Северцеву холеную руку.

Поздоровавшись, Северцев спросил Шишкина:

— Тимофей Петрович, почему вы разрешаете спускаться в шахту без костюма, каски и лампочки?

— Я предлагал, — стараясь казаться независимым и даже веселым, ответил тот, — но начальство не захотело!

— Начальство здесь вы. Исключений никому не делать. Товарищ Кокосов, прошу подняться на-гора́ и переодеться, — распорядился Северцев.

Кокосов покраснел и, процедив сквозь зубы: «Подчиняюсь», повернул к рудному двору. Северцев пошел проводить его. Кокосов вслух восхищался рудником: ему все здесь нравилось, особенно механизация, — таких предприятий не много в главке! Покончив с восторгами, он как бы невзначай заметил:

— Наговаривают на вас злые языки, Михаил Васильевич, будто вы предлагаете этот великолепный рудник уничтожить?

— Пока не предлагаю. Жду новых запасов от геологов. Тогда, возможно, предложу.

— Открытые работы? А куда прикажете девать эти прекрасные выработки, оборудование, механизмы? — вежливо осведомился Кокосов.

— Оборудование и механизмы демонтируем и передадим другому руднику. А выработки погасим. По этой причине я не углубляю центральную шахту.

— Смело, весьма смело. Так сказать, исправляете ошибки прежнего руководства? — съязвил Кокосов.

— Никакой ошибки допущено не было, — сдержанно возразил Северцев, парируя попытку столкнуть его с Яблоковым. — Но все в мире, как известно, течет и изменяется. Вот если при новых запасах для открытых работ мы будем настаивать на сохранении подземных, — допустим непростительную ошибку.

— Вы увлекаетесь, дорогой Михаил Васильевич: во-первых, новых запасов нет, ими только бредят ваши геологи. Во-вторых, кто же возьмет на себя смелость уничтожить новый рудник? — и Кокосов окинул торжествующим взглядом своих спутников.

Удар был нанесен с фланга.

— Экономика, — ответил за Северцева Парамонов. — На открытых работах производительность труда возрастет в три-четыре раза, вдвое снизятся затраты на добычу руды.

— Вы, товарищ Парамонов, отрываете технику от политики, — назидательно подняв палец, заметил Кокосов.