Георгий Лезгинцев - Инженер Северцев

— Сначала скажи «здравствуй», а потом задавай вопросы! — Михаил Васильевич стал на цыпочки и поцеловал в курносый нос нагнувшуюся к нему жену, ласково потрепал ее черные, свесившиеся на лоб волосы.

— Здравствуй, здравствуй, Мишенька! О поездке расскажешь позже, а сейчас признавайся: нравится квартирка? — тараторила Аня, продолжая возиться с люстрой.

— Погоди, Анна, чуток. Где мне переодеться? На старой квартире — в одной комнате — все было ясно, а здесь с непривычки заблудишься! — Михаил Васильевич заглянул в маленькую угловую комнату, тоже заваленную пока всяким домашним скарбом.

— Не сюда, это комната Вити, — легко спрыгивая с лестницы, предупредила Аня.

Она повела Михаила Васильевича в спальню, где Виктор в это время навешивал портьеры. В этой еще пустой комнате с массивным балконом, выходившим на набережную, Северцев разделся, набросил на себя халат и пошел умыться.

Ванная блестела кафельными плитками и никелированными кранами для холодной и горячей воды. Михаил Васильевич вспомнил тайгу, черную, задымленную баньку и с некоторым сожалением вздохнул: все в жизни имеет свою прелесть.

Ужинать собрались в кухне, превращенной стараниями энергичной хозяйки в столовую. Аня торжественно выдвигала один за другим ящички белого серванта. Демонстрация сопровождалась пояснениями:

— Достала через знакомую дворничиху, переплатила за чек сущие пустяки, соседи мне завидуют. Теперь нужно думать о спальне, нам не на чем спать, старые трухлявые матрацы я выбросила на помойку. Мне обещали устроить и спальный гарнитур, но это обойдется куда дороже…

На газовой плите шипело поджариваемое мясо.

Северцев с досадой вспоминал разговор с толстячком: этот Граф или Барон, видимо, оказался прав.

Раскладывая на тарелки жаркое, Аня перечисляла покупки, которые еще предстояло сделать.

— Да зачем нам все это? — позволил себе усомниться Михаил Васильевич.

— У нас все должно быть как в приличных домах, — улыбнулась Аня.

— На Каменушке у нас столовых и спальных гарнитуров не было, а дом был, мне кажется, приличным, — мягко возразил Северцев.

Аня погладила его по щеке:

— Не будем ссориться… — И перевела разговор: — Кстати, ты слышал о сокращении аппарата?

— А что?

— Звонила очень расстроенная Серафима Валентиновна.

— Это особа осведомленная… Что же она шепнула?

— А то, что хорошо читать в газетах о сокращении штатов, но плохо, когда тебя сокращают. У нее есть сведения, что у вас некоторые главки ликвидируют… А вдруг ваш? — голос Ани чуть дрогнул.

— Поедем обратно в Сибирь, — шуткой отделался Михаил Васильевич.

— Еще новоселье не справили! — напомнила Аня. — Мы свое там отжили, пусть другие поколесят с наше.

— Верно, верно, Анюта. Разве я с тобой спорю! Я, во всяком случае, никуда больше ехать не собираюсь.

— А если предложат?

— Объясню… Кончим этот разговор, Анна! Ведь мне никто и ничего не предлагал такого…

— У нас это делают просто: руки по швам и шагом марш, — собирая со стола посуду, не преминула Аня оставить последнее слово за собой.

Северцев развернул газету, пробежал глазами заголовки: «Новая провокация чанкайшистов на Тайване», «Реваншистская речь недобитого гитлеровца»…

— В мире неспокойно. Как бы опять не помешали нам строиться, — подумал он вслух.

— Папа, ты на Каменушке был? — спросил Виктор. — Как там?

— Конечно, был. Живут хорошо, стадион строят, новую школу отгрохали. Тебе, Анна, все поклоны шлют. Останавливался я у Обушковых. Хлебосолы, закормили прямо на убой.

— Будешь писать знакомым, передавай от меня приветы, — думая о чем-то своем, ответила Аня.

— Я давно хочу спросить тебя, папа, — снова вмешался в разговор Виктор. — А куда идут вольфрам и молибден с ваших рудников?

— Куда, говоришь, идут? — рассеянно повторил Михаил Васильевич. — Да как тебе сказать… Вольфрам и молибден породили сотни новых марок стали, сынок. Невиданной раньше прочности…

— А дамасская? — перебил Виктор отца.

— Это верно ты заметил. Но видишь ли, в чем дело… Некоторые сорта дамасской стали как раз и содержали вольфрам. Уже в наш век вольфрамовая сталь шла на пушечные стволы и бронебойные снаряды. А вообще-то, вольфрам нужен всюду: в металлургии, электропромышленности, в пиротехнике. Вот электрическая лампочка: нить в ней вольфрамовая. Лампы в приемнике сделаны с добавкой вольфрама, в телевизоре — тоже. Вот это и дает наш Сосновский рудник. Мы пришли в горы на смену гномам… — улыбнулся Михаил Васильевич.

продекламировал Виктор.

— Ух ты, молодчина! Так хорошо помнишь Гейне?..

Мысль Виктора совершила внезапный скачок:

— А если взаправду у вас будет сокращение, ты поедешь обратно на рудник?

Немного подумав, Северцев ответил:

— Нет. Все-таки не собираюсь.

— Виктор, тебе давно пора спать. Иди и не приставай к папе, он и так устал с дороги, — решительно прервала Аня.

Северцев ехал в министерство несколько встревоженным — сказался ночной разговор с женой.

Аня была очень обеспокоена. Всегда готовь себя к неожиданностям! Особенно в Москве почему-то… Прожили вместе почти два десятка лет и до последнего времени не имели крова над головой, мотались с рудника на рудник, всю сибирскую тайгу исколесили вдоль и поперек… В какие только медвежьи углы не бросали Северцева в порядке ликвидации прорыва или укрепления руководства! Северцев?.. Он всегда поедет, поедет куда угодно, не думая о себе и семье. Слова не скажет… Но вот теперь наконец закончилась бродячая жизнь. И пусть не думают в министерстве, что Северцевы начнут ее сначала! Романтика хороша в двадцать лет, а человеку с седой головой не очень-то к лицу… Из-за бродяжьего нрава Михаила вдосталь помоталась и Аня. Совесть ее чиста: сотням таежных ребятишек она дала знания. Теперь она думала о собственном сыне!..

Беспокойство Ани в какой-то степени заразило Михаила Васильевича. Он видел, что жена по-своему права: менять работу было бы сейчас совсем некстати…

Подъехав к воротам министерства, Северцев отпустил машину. Вошел во двор, по-осеннему голой тополевой аллеей прошел к главному входу в большое неуклюжее здание. «Угораздило же кого-то смастерить такой сундук», — раздраженно подумал он, поднимаясь по ступенькам. Поздоровался со знакомым вахтером и стал в длинную очередь к лифту. Сразу же заметил перемены: широкий коридор первого этажа перегородили стеклянной стенкой, за ней виднелись два длинных ряда канцелярских столов и склонившиеся над бумагами головы. На четвертом этаже — такая же картина. Северцев только удивленно пожал плечами.