Валентин Иванов-Леонов - Копья народа

На соглашении, которое подписал Кумало, плантатор поставил свою подпись: «Фан Снимен».

К вечеру приехали на ферму. Кумало огляделся: двор, окруженный высоким забором с колючей проволокой, длинный глинобитный барак с узкими прорезями вместо окон, крепкие, окованные железом ворота, сторож с ружьем. Настоящая тюрьма. И здесь ему предстоит провести целый год!

Старший надсмотрщик Урбаньяк — бур лет сорока, с большими оттопыренными ушами — приказал прибывшим построиться и произнес краткую речь, суть которой сводилась к тому, что батраки должны работать честно, им будет заплачено сполна, за нарушения будут наказывать.

Потом всех повели в барак. Здесь стояли ряды цементных прямоугольных блоков. Каждый блок заменял собой постель. Кумало получил одеяло. Матраса не полагалось.

Утром всех подмяли надсмотрщики. Рабочие съели по миске махью — жидкой забродившей каши — и отправились в поле. Надсмотрщики — буры и африканцы — ехали верхом. У каждого длинный свернутый съямбок — ременный кнут. На лицах — ни вражды, ни злобы: словно гнали рабочий скот.

Солнце еще не появилось. Малиновое пламя заливало восток, счастливо улыбалось новое утро. Кумало шагал в колонне оборванных людей. Здесь были и те, кто попал сюда по контракту, и заключенные, которых Фан Снимен «арендовал» за небольшую плату у департамента тюрем.

Отряд остановился на картофельном поле. Кривые красные грядки уходили к горизонту.

— На месяц работы, — сказал Мозес, тот самый африканец из Иоганнесбурга, у которого было семеро детей.

— Неужели можно все это убрать? — Поле казалось Кумало необъятным.

Надсмотрщик подтолкнул его рукояткой съямбока:

— Не разговаривать. Построиться.

Все выстроились поперек грядок, и лопоухий Урбаньяк, имевший склонность к речам, снова произнес наставление: рабочие должны соблюдать прямую линию, не отставать и выбирать все картофелины из земли до единой.

— Помолитесь и начинайте!

Передвигаясь, Кумало и Мозес перетаскивали за собою мешок. Надсмотрщик ду Прииз то и дело соскакивал с лошади и шарил руками в земле, проверяя работу африканцев. Это был желчный, озлобленный человек, какой-то потертый и выцветший. Кумало работал тщательно, и надсмотрщик ни разу не поймал его. Мозесу дважды досталось кнутом по спине. Он вынес это стойко, не издав ни звука.

Кумало спотыкался о грядки, тело ломило от напряжения. Отдыхать не разрешалось. Этот первый день на ферме Кумало запомнил надолго. Возвращаясь вечером, он едва двигался.

В компаунде в ожидании обеда Кумало сел у костра. Вокруг сидели люди со всей Южной Африки: и басуто из Лесото, завернутые в яркие одеяла, и местные зулусы, и даже африканцы из Родезии.

Маймане — застенчивый и симпатичный паренек из Иоганнесбурга — понравился Кумало. Маймане сказал, что попал на ферму, забыв дома документы. Полиция остановила его на улице, и он оказался здесь. Маймане говорил ровным голосом, не возмущаясь. Все было в порядке вещей.

— Кумало видит там двоих из племени матабеле [6] Матабеле — народ, живущий в Южно-Африканской Республике и в Южной Родезии. , — Маймане указал на крепких мужчин у соседнего костра. — Это внуки короля матабеле. Баас не отпускает их с фермы.

Один из матабеле беззаботно разговаривал с соседом, другой, обхватив руками колени, молча смотрел на огонь.

— Был еще третий матабеле, — зашептал Маймане, — но Маймане похоронил его.

Кумало удивленно взглянул на собеседника.

— Аи, отец! Похоронил. Пусть тысяча муравьев вопьется в Маймане, если он врет. Третий матабеле отказался работать, и его повели к большому дому. — Маймане настороженно оглянулся. — Матабеле завязали в мешок и били шлангом для поливки, пока не умер. Надсмотрщикам не хотелось самим копать могилу. Они разбудили ночью Маймане. И Маймане выкопал могилу в вельде.

Кумало слушал с возмущением. Куда он попал? Ярость мешалась с чувством страха перед зловещим «большим домом».

Где же он все-таки видел этого плантатора?

Палило солнце. Казалось, конца не будет картофельным грядкам. Руки Кумало обдирались о сухую землю, растрескались. Надсмотрщик ду Прииз, всегда желчный и озлобленный, сегодня придирался ко всему. Хозяин нашел в грядках его бригады невыбранный картофель. Жертвой надсмотрщика стал Маймане. Парень отстал, изломал строй. В два прыжка лошадь ду Прииза оказалась рядом. Надсмотрщик вытянул рабочего кнутом, соскочил на землю и, сбив с ног, принялся пинать. Маймане закрывался руками. Из носа и рта текла кровь.

Кумало шагнул к надсмотрщику и оттолкнул его.

— Вы убьете парня, — с холодным бешенством проговорил он.

Надсмотрщики накинулись на маленького Кумало. Тот, сверкая голубоватыми белками, защищался как мог. Мозес кинулся ему на помощь. Но его схватили.

Троих африканцев отвели в компаунд и закрыли в сарае.

— Ну, теперь нас запорют до смерти, — сказал Маймане. — И зачем Кумало вступился?

— Он мог убить тебя своими ножищами.

— Недавно рабочий Нкоме только замахнулся на надсмотрщика, и ему всыпали двадцать пять ударов шлангом. А Кумало дрался с надсмотрщиком!

Ночью Кумало услышал снаружи осторожные шаги. Он посмотрел в щель и увидел молчаливого потомка короля матабеле с ломом в руках. Сторож у ворот спал, завернувшись в брезентовый плащ. Матабеле приблизился к сараю, тихо постучал в дверь. Кумало ответил. Человек заработал ломом. Скрипнул вытаскиваемый пробой. Дверь отворилась, и пленники вышли во двор. Сторож по-прежнему спал.

Забор был высок, с колючей проволокой наверху. Не перелезешь. Стали копать под стеной лаз. И вскоре все вылезли в темную безлюдную степь.

— На станцию нельзя, — сказал Мозес. — Там полиция.

Перевернутый Южный Крест сипл над горизонтом. Беглецы пошли прямо на него, чтобы не кружить в необъятном вельде [7] Вельд — южноафриканская степь. .

Вокруг ни лесов, ни кустарников. В полдень, когда беглецы проходили мимо фермы, их заметили. Трое буров с винтовками подъехали к ним на «джипе». Беглецов заперли во дворе.

Вскоре явились четверо верховых надсмотрщиков. Ду Прииз связал спереди руки Кумало длинной сизалевой веревкой, конец которой приторочил к седлу. Другие надсмотрщики проделали ту же операцию с остальными пленниками.

Надсмотрщики поехали рысью. Кумало бежал между Мозесом и матабеле, ударяясь об их плечи. Всадники курили, разговаривали. Они ни разу не обернулись. Кумало выбивался из сил. Ноги стали чужими.

Первым свалился потомок короля матабеле. Он не просил о пощаде. Он молча попытался подняться, но веревка вновь и вновь кидала его на землю. Потом упал Маймане. Волочась по земле, он плакал и умолял остановиться. Но надсмотрщики, казалось, не слышали его криков. Мозес держался, пока не упал замертво.