Александр Кузнецов - В синих цветах

И за все полчаса Вовке раза два по мячу ударить удалось. Не больше. Никак не больше… Не пасовали ему совсем. А он все равно был счастлив…

Ох и повезло Сергею! Слева койка пустовала! Зато справа лежал Вовка. Уже в первый вечер Вовка сам предложил Сергею посмотреть тяжелый альбом из вишневого бархата, полный замечательных карикатур, вырезанных из газет и журналов.

Злобные стервятники в котелках и цилиндрах сумрачно косились со скал на пароходы, увозящие испанских детей.

Карабкался на африканскую землю бульдог — Муссолини, сжимая в короткой лапе окровавленный топор.

Зарилась на далекий берег зубастая акула в круглой японской фуражке.

Носатый, губошлепый Франко в короткой юбке жадно заглатывал монеты, которые сыпали ему в рот из мешков пузатые империалисты.

Какие прекрасные, стремительные дни начались с его переводом в палату.

Грозно полз по холмистому одеялу выкрашенный в яркие маскировочные цвета жестяной танк, извергая холодный кремневый огонь.

Выстраивались на тумбочках, держа равнение на знаменосцев, роты оловянных солдатиков. Новенькие, блестящие, остро пахнущие свежим лаком.

Вспыхивали, расцветали яркие переводные картинки: проворные сигнальщики, бдительные звукоуловители, неудержимые кавалеристы.

Из набухших от вечерней росы сумеречных кустов проводил к заставе очередную партию пленных диверсантов неутомимый храбрец Никита Карацупа.

Шуршала, скреблась о стекла колкая крупа. Неприметно скапливались тени в углах палаты. Через приоткрытые на четверть двойные фрамуги изредка залетали в палату крутые горошины. Зависали у самого потолка, словно приглядываясь к притихшим ребятам, а затем нехотя, осторожно опускались на тканьевые одеяла.

читала, чуть подвывая, похожая на добрую сову, педагог-воспитатель Эмма Осиповна, сидя за круглым столом, в середине палаты.

Слушали затаившись, мрачно посапывая. Редко клацали ножницы, скользила с коек бумажная стружка, одиноко позванивали гирьки на рамках для вытяжения.

Эмма Осиповна сняла очки, протерла их носовым платком, налила воды из графина, откашлялась и снова вернулась к книге.

А на койках продолжали упорно выкраивать большими и маленькими ножницами персонажей для панорамы «Волочаевские дни».

Сергею снова не подфартило… В прошлый раз, когда делали «Полтавскую битву», достались два убитых шведа и горка из ядер.

И теперь опять. Упитанный белогвардеец в пенсне, с задранным вверх наганом; разрыв снаряда — и единственный на всем поле битвы раненый партизан, который сам себя перевязывал, стоя на одном колене.

А вот Вовке просто редкостный набор попался. Красный командир со знаменем в руках, брошенный беляками пулемет «максим», и партизан с пурпурным башлыком, верхом на белом коне, с занесенной над головой шашкой.

Ольга-плакса так расстроилась, услышав о гибели второго товарища, что откромсала винтовку у целившегося из-за дерева партизана. Обнаружив промашку, девчонка не выдержала и беззвучно заплакала.

Сергей закончил вырезать взрыв, снял с руки ножницы, прижал усталые пальцы к спасательному холоду никелированной спинки койки.

Эмма Осиповна сняла очки, положила книгу на стол.

И разом со всех сторон, перебивая друг друга, посыпались на нее вопросы.

— Но ведь за них отомстили, правда?

— Эмма Осиповна, а когда их пытали, им пункцию делали?

— Вот дура, да фашистские пытки в сто раз больнее пункции!

— А республиканцы этот город Эн освободят опять? Освободят?

— А кровь из них выкачивали? Шприцами с толстой иглой, да?

— Правда, что фашисты черные и мохнатые, как фаланги?..

— А этот мальчишка кто теперь? — продолжала выспрашивать Ленка.

— Это не мальчишка, а девочка, — поправила Катька. — Ее Олей звали…

— Какая смешная! А вообще у вас здесь столько со стрижеными головами… Не разобрать — где мальчишка, где девчонка?

— А кто, по-вашему, больше похож на пирата — Верок или Паша? — неожиданно спросила Ленка.

— На кого? — изумился Сергей.

— На пирата.

— А с чего ты решила, что они похожи на пиратов?

— Я когда «Остров сокровищ» стала читать, подумала, что Верок похожа на Джона Сильвера, а Паша такая же угрюмая, как Билли Бонс… Или Флинт.

Замешательство Сергея явно вдохновило Ленку.

— Как вы думаете, если бы пиратами были женщины, какие бы сокровища они собирали?

— Ну… я и представить это себе не могу, — признался Сергей.

— У вас же были сокровища?

— У меня??? — Сергей даже отодвинулся от девчонки.

— Конечно, у вас! Мне папа рассказывал! В вашей палате все собирали сокровища… Разве не так?

— Ах вот ты о чем. Собирал… Собирал. Целый сундук… — улыбнулся Сергей, вспомнив о красно-желтом жестяном сундучке, хранящемся в дальнем углу орехового книжного шкафа, за мощными рядами словарей и энциклопедий.

Первый сундук в тридцать второй палате появился у Галины Переведенцевой, невозмутимой восьмилетней красавицы с темно-зелеными глазами.

Не сундук, а сундучок с мудреными вензелями и серебряными застежками. Уголки обиты узорчатыми подковками. В сундучке было три отделения. В самом маленьком хранились «сокровища». Разной величины бусины; разноцветные осколки стекла; два прозрачных шарика с фисташковой синусоидой внутри; золоченые картонные рыбки, выбранные из елочного аквариума; микроскопический восковой лебедь, присыпанный блестящей крошкой; огромная медная серьга в виде полумесяца с тремя капельными колокольчиками.

И началось… С вырезанной из «Огонька» фотографией маршала Тимошенко верхом на вороном коне смело соперничали блестящие колесики подшипников; в спор с переводными картинками зверей и птиц далекой Африки вступали цветастые пластмассовые брошки в виде попугаев, корзиночек, собак и гномов. Каждый имел неотъемлемое право провозглашаться «сокровищами»: портреты Расковой и Гризодубовой; выкроенные из газет маршальские воротнички; шишки с кедровыми орехами и остовы бабушкиных брошей; засушенные анютины глазки и покрытые липкой темно-зеленой окисью неровные медные монеты времен Екатерины II.