Николай Строковский - Тайгастрой [издание 1957 года]

И все-таки даже среди забот порой прорывались минуты, когда хотелось подумать о себе, побыть с самым тайным.

Человек не всегда может понять себя. Маленький ручеек Жениной жизни превратился в безбрежную реку, и девушка напрасно силилась удержаться на стрежне, не позволить вешнему половодью унести ее челн в бездну.

Ослепленная, она видела в Николае только хорошее, приписывала ему даже то, чего в нем не было.

В подобном состоянии человек находиться долго не может, начинается прозрение, и тогда даже хорошее в дорогом тебе человеке тускнеет.

С Женей случилось иначе. Прозрение не уменьшило ее чувства, все оставалось прежним, и тем больнее было видеть то, что произошло. Он казался самым лучшим, самым желанным, хотя никакого просвета, никакой надежды не оставалось. Она искала в себе родники ненависти к Николаю, чтобы освободиться от безумия, но ничего не находила. Даже в Наде она уже видела только самое хорошее и понимала, что́ Николая привлекло к этой простой, честной девушке.

Печаль поселилась в ее глазах, в ее улыбке. Ни с кем она не делилась думами, ни с кем не говорила о себе. С Николаем встречалась только по делам, говорить с ним о прошлом уже не могла, а подруг не искала. Она помнила, как хотела собрать свои вещички и, ни с кем не простившись, бежать с площадки, бежать, куда угодно. И порой жалела, что не сделала этого. Теперь бежать было поздно. И жизнь пошла раздвоенная: собранной, волевой, энергичной была Женя на работе, и несчастной, когда оставалась одна. Только в самые последние дни приметила она в себе росточки нового. Могучая волна натиска, хорошо подготовленного и продуманного руководителями, натиска, в котором сочеталось все творческое на площадке, все лучшее, способное, борьба за восхождение на крутую гору, подхватили девушку. Она не могла стоять где-то там, в сторонке, угасшая, с расслабленными руками.

С этим новым ощущением появилось нечто подобное вызову. Хотелось показать Николаю свое исцеление, свою свободу, и Женя перестала избегать встреч.

— Товарищ Журба, нужно создать ребятам условия. Смену вчера проработали, как черти. Завтра обещают дать больше, чем сегодня. Надо улучшить жилищные условия, — заявила без предисловий Женя, явившись в партийный комитет, когда развернулось в ее цехе соревнование.

— Постой, постой, ты, что называется, с хода. Расскажи по порядку.

Николай был в военной гимнастерке, чисто выстиранной, с белым подворотничком.

Женя рассказала, что ее ребята со второго воздухонагревателя живут по разным углам, а надо поселить их вместе, будет больше порядка в быту, значит — и на работе.

— Ты знаешь, что у нас с жильем туго? Где нашла помещение для бригады?

— Нашла. Придумала. Почему не сделать переселение?

— Какое переселение?

— Обыкновенное.

— Что ты предлагаешь?

Женя поделилась планом, Журба задумался.

Созвонились с админхозчастью. Комсомольской бригаде второго воздухонагревателя можно было отвести отдельный угол в бараке, если перебросить часть людей в другой барак.

— Ну, вот и никто не пострадает, хотя и туго с помещением. Надо быть поближе к массе, товарищ секретарь парткома. Поближе! — и Женя улыбнулась впервые за последние дни.

— Ну, как живешь, Женя? — спросил задушевно.

— Лучше всех.

— Новая ты какая-то.

— А ты?

— И я. Плохо?

— Нет, не плохо. А кто это тебе подворотничок пришил? Надька?

— Жена.

— Раз не расписались, какая жена! Много таких жен на площадке наберется. Ну, я пошла. Привет! — и, сделав пионерский салют, вышла из кабинета.

Пока бригада находилась на работе, Женя и помощник коменданта Безбровый перенесли пожитки комсомольцев на новое место. Вечером Женя провела беседу.

— Вы обязаны быть передовыми и в быту. Иначе, какие же вы комсомольцы!

— Наша Женя — не комсорг, а золотой огонек! — заметил Гуреев.

Через два дня явился из больницы Шутихин, забинтованный, пожелтевший. Но парень как ни в чем не бывало шутил, улыбался.

— Вот это да! — сказал он, осмотрев новое жилище. — Забота о живом человеке!

Товарищи окружили его.

— А как ты?

— Не стеклянный! Через несколько дней выйду на работу.

Женя от радости бросилась к Сережке и хотела обнять его, но он уклонился.

В начале новой недели консультант Август Кар обнаружил неполадки; пришлось разобрать, к радости Роликова, четыре ряда насадки. Занялись расследованием: злого умысла не нашли, неправильно выложили и только. Авторитет консультанта вырос. Наде и Жене до слез было обидно, что проморгали: запутались в марках огнеупора.

«С марками пора познакомиться поближе, — решила Надя, — это «мое слабое место».

Август Кар вертел в руках огнеупорные крестики и, сидя внутри воздухонагревателя, распевал немецкие песни.

Итоги работы первой недели были, несмотря на напряженность, неудовлетворительны. Звено Смурыгина выкладывало в среднем три с половиной ряда за смену; звенья Яши Яковкина и Василия Белкина — их также перебросили на огнеупор в доменный — по четыре. Профессор Бунчужный ходил задумчивый.

— Мы должны выкладывать по пять и больше. Что нам сделать, профессор? — спрашивала Женя. Чувствовалось, что сейчас в ее жизни это главное. Она, действительно, готова была сама стать на кладку, лишь бы помогло.

— Что бы нам такое придумать? Посоветуйте, Федор Федорович, — обращалась Надя. — Мы сами больше ничего придумать не можем.

— Какой ведьмы они хотят? — ворчал Август Кар.

Он курил морскую трубочку и выстукивал кирпичи, как врач выстукивает грудную клетку. — Где это слыхано? Как можно больше делать?

Профессора с каждым днем все более тревожила нехватка времени: многое оставалось сделать на эстакаде, на бункерах, в ЦЭС, на воздуходувке. А дни становились короче, резко похолодало.

— Взяли на себя перед строительством воздухонагреватель, а в среднем не даем того, что наметили, — жаловалась Женя профессору.

— Мое мнение: следует лучше организовать подвозку кирпича и подачу его на агрегат. Лимитирует работу, насколько могу судить, материал, — сказал Бунчужный после раздумья. — Нужно поставить добавочный подъемник. У нас встречаются холостые пробеги, рабочее время недостаточно уплотнено, есть зазоры.

Втроем они идут к агрегату и останавливаются у подъемника. Профессор поднимает оброненный кирпич. Он гладкий, хорошо отшлифованный. Ребята научились выгружать кирпичи раньше, чем бадья остановится: это дает значительную экономию времени.

— Вы согласны, что надо поставить еще один подъемник? И подавать огнеупор в ящиках. Пусть изготовят в деревообделочной мастерской. Я дам чертежик.

Бригада, видя, что на нее обращено внимание и профессора, и Коханец, и Жени Столяровой, старается еще больше.