Николай Строковский - Тайгастрой [издание 1950 года]

В ложе металлургического — Надежда Коханец. На девушке нарядное платье, да и сама она праздничная.

— Борис не плохо открыл заседание! — говорит она, поправляя волосы, впервые завитые и причесанные у парикмахера. Она смотрит на Бориса, но думает о Николае Журбе.

На Борисе новая белая рубашка, в петельках воротничка — цепочечка, галстука нет. Николая она видит в защитной гимнастерке, туго стянутой в талии под кавказский ремешок; это как бы два снимка, сделанные на одной пластинке.

— Как хорошо было бы всем нам — на один завод! — наклоняясь к Наде, тихонько говорит Митя Шах. — И чтобы нас послали куда-нибудь далеко. В тайгу! Или на Урал! Или на Дальний Восток! Ты никогда не испытывала на себе очарования пространства?

Надя щурится и вдруг улыбается, обнажая белые мелкие зубы, и тихонько восклицает:

— Мы больше не студенты! Мы — инженеры! Здорово! А? Надежда Степановна Коханец — инженер!..

Она берет руку Мити и изо всей силы жмет ему пальцы. Потом высовывается из ложи и внимательно слушает доклад.

Минут через десять она оборачивается к товарищам и, заговорщицки улыбаясь, шепчет:

— Не сидится, ребятки, пошли в коридор, поболтаем!

Потихоньку все выходят из ложи. В коридоре уже много студентов — в зале душно, жарко.

— Еще два-три дня — и в далекий путь! — говорит Надя товарищам, окружившим ее.

— Я слышал, Надя, что нас разбивать не будут, целой группой отправят куда-то на Восток! — говорит кто-то.

— Вот это было бы расчудесно! Ну, а в случае, если разрознят нас, дадим слово писать друг другу! Или лучше давайте уговоримся всей нашей группой встретиться в определенное время и в определенном месте. Согласны, товарищи?

— Идея!

— Прекрасно!

— Конечно, условимся, — говорит Митя Шах, — завтра же на прощальном вечере об этом договоримся.

Он уводит Надю в буфет.

Там тоже много студентов. Они усаживаются за столик и пьют воду.

— Давайте помечтаем! — говорит Надя.

В открытые окна виден парк. Слышно, как шумят деревья.

Надя отбрасывает со лба волосы и закалывает гребешком. У нее такие розовые щеки, что кажется, будто она вот только проснулась.

— Вы знаете, о чем я сейчас думала, ребятки?

— Кто знает девичьи думы! — отвечают студенты, пристроившиеся у соседнего столика.

Надя оглядывается. Незнакомые, не с их факультета. Но сейчас все знакомы друг с другом. Праздник! Студенческий праздник.

— Пробирочки? — спрашивает она соседа. — Химики?

— Не угадали! Строители!

— Не похожи...

Она поворачивается к Мите, но говорит так, что ее могут слышать и соседи.

— Я вот вчера смотрела на карту Союза. Как хочется побывать всюду... И там не бывала, и там. Какое большое у нас государство! Украина на карте просто совсем маленькая. И Москва близко. А вот до Читы, до Хабаровска, до Камчатки — такая даль... И все это наше.

— Открытие Америки, — насмешливо говорят строители.

— Я не с вами! — огрызается Надя. — И нечего в чужой разговор вмешиваться. — Митя, ты слышишь? Я думаю, что когда мы еще немного обстроимся, то каждому советскому гражданину скажут: поезжай пожалуйста, посмотри, как живут люди, что сделано за годы советской власти. А вообще, было б очень хорошо, чтоб при окончании средней школы группа совершала поездку по республике, а по окончании вуза — по Советскому Союзу. Это как бы аттестат на полноту впечатлений. Как вы думаете, ребята, это будет?

— Обязательно будет! — поддерживают ее строители.

— Я бы с удовольствием зазимовал где-нибудь за Полярным кругом, — говорит один из них. — Наши днепропетровцы шефствуют над диксоновцами. Обязательно постараюсь устроиться хоть на одну зимовку!

«Да, зазимовать было бы великолепно...» — думает каждый.

— Вообще, товарищи, так жить хочется, что я готова, как амеба, разделиться пополам и еще раз пополам! — говорит Надя. Она чувствует, что фраза глупа, смешна, но в то же время верно выражает теперешнее ее состояние.

— У нас, конечно, все возможности делать жизнь лучше и лучше. И это мы видим на самих себе с каждым днем все ясней, — говорит Митя Шах. — Но откуда все-таки у нашего народа такое высокое сознание своей исторической роли? Ведь нельзя отрицать, что у наших людей разный уровень, различные условия жизни, у нас есть остатки разбитых классов, они сопротивляются и будут сопротивляться. Есть трудности роста.

— Высокая материя, — иронически замечают строители, рассматривая Надю и Митю.

— Мне кажется, это объясняется тем, — говорит Надя, — что наши недостатки не вытекают из существа нашего строя. Наши недостатки кажутся народу по сравнению с тем, что он приобрел, незначительными. Народ стал у государственного руля. Принимая участие в управлении государством, сам же устраняет то, что мешает нам жить.

Разговор становится общим.

— Я думаю сейчас над тем, насколько возросла роль советского инженера. Ведь мы должны быть не только хорошими специалистами — техническими исполнителями великих планов производства, но и творцами новых форм производства, новых форм организации труда, агитаторами, вожаками масс. Пятилетний план чужими руками не построишь! — замечает строитель с черными бачками.

— Недаром товарищ Сталин сказал, что у рабочего класса должна быть своя техническая интеллигенция! — отвечает ему Надя.

— А между тем мы не совсем подготовлены к своей высокой роли инженеров! — сказал Митя Шах. — Так мне кажется.

От соседнего столика студенты перебираются к столу, где сидят Надежда и Митя.

Не подготовлены к своей высокой роли?

Это задело всех. Заговорили о том, что между учебой и тем, что надо знать производственнику, существует разрыв. В то время как значительная часть академических часов отводилась вопросам, имевшим скорее общее теоретическое значение, многое, что обязаны были знать инженеры, ускользало от внимания их. Лабораторное оборудование не соответствовало заводской аппаратуре, знания давались «в общем и целом». Номенклатура теоретических дисциплин далеко не отличалась совершенством. На «мелочи», «практическую рецептуру», на более близкое знакомство с настоящим, а не книжным заводом и на более глубокое теоретическое изучение производства в институтах не считали нужным отвести достаточного количества часов и поставить будущего инженера крепко на ноги еще в стенах учебного заведения.

Еще на последнем курсе студенты заявляли в своих институтских газетах и на заседаниях, что некоторые профессора продолжали стоять на старых позициях. Знание производства у этой части профессуры было весьма поверхностным, к тому же оно устарело. Тем, кто до поступления в институт не работал на заводе, приходилось туго. На производстве многое делалось не так, как об этом говорилось в аудитории. И приходилось вооружаться самостоятельно. Выпускники жаловались на свою узкую специальность, на недостаточное знание смежных производственных процессов, пожалуй, и на недостаточное знание математики.