Николай Строковский - Тайгастрой [издание 1950 года]

— Серьезно ли решили поработать?

— Да. Говорили после смены. Люди у меня, правда, разные: одним хочется премию получить, другие хотят, чтоб о них написали в газете. Но большинство, конечно, понимает, что надо поработать на общее дело. Понимаем, раз начато такое строительство, надо его как следует сделать — для обороны родины. И сделать как можно скорее. Об этом с нами не раз говорили инженеры и сам товарищ Журба.

— Хорошо. Сегодня проведем комсомольское собрание, поговорим с народом.

Через день бригада Смурыгина приступила к ударной работе, но сорвалась. Коханец занялась людьми. Она решила предложить Гребенникову перевести в бригаду огнеупорщиков Ванюшкова.

— Способный парень. Бригаду подтянул. Сейчас я не беспокоюсь за нее, пойдет и дальше. Вместо Ванюшкова оставим Гуреева. А Ванюшков, надеюсь, быстро овладеет огнеупорной кладкой. С людьми он умеет работать, — поясняла Надя.

— Не возражаю. Но я думаю, что теперь, когда прибыли экскаваторы и транспортеры, можно не только Ванюшкова перебросить на огнеупор. Займитесь этим вопросом. Земляные работы на исходе, а огнеупорные становятся на очередь. К ним надо подготовить людей.

— Я займусь, товарищ Гребенников, — ответила Надя.

Ей хотелось еще побыть у Гребенникова. Ей нравился начальник строительства той особой подобранностью, за которой чувствовалась воля, богатый многолетний опыт, прочные знания, хотелось спросить его, доволен ли он работой молодых инженеров.

Ей казалось, что она, Волощук, Митя Шах и некоторые другие инженеры как-то сразу, хватко, вошли в производство, что все очень дружны и что многие прежние опасения их оказались преувеличенными; конечно, пригодилось то, что они до поступления в вуз работали на заводе. «Вести самостоятельную работу мы, правда, не могли б, — думала она, — но в каждом отдельном случае мы знаем, что от нас требуется и как лучше можно выполнить задание».

— Приходите, товарищ Коханец, когда вздумаете. И без всяких докладов. Иногда человеку просто поговорить надо с начальством, я понимаю. Приходите! А сейчас простите... Дел уйма.

Надя ушла.

— Решили тебя, товарищ Ванюшков, из землекопов переквалифицировать в огнеупорщики, — сказала она, придя на участок. — Специальность хорошая. Человек ты способный. Несколько дней посмотришь, как работают другие, сам на укладке постоишь, потом бригадиром станешь. Как тебе это предложение? Нравится?

Ванюшков молчал.

— Товарищ Гребенников тоже так думает: что ты справишься и будешь хорошим бригадиром.

— Товарищ Гребенников обещал перебросить в бригаду арматурщиков... Очень по душе мне работа арматурщика, — сказал Ванюшков, действительно просивший начальника строительства об этом с первого дня приезда на площадку.

— Справимся с каупером, сама просить буду, чтобы перевели к арматурщикам.

— Да и к людям своим привык... Земляки...

Он не сказал, что ему тяжело расставаться с Фросей.

— Расставание не на долгий час. Когда освоишь дело, к тебе в бригаду перебросим лучших, кого отберешь сам.

— Слушаюсь!

Комсомольца Смурыгина сняли с бригадирства и поставили на звено.

На собрании объявили, что новым бригадиром будет Ванюшков — первый «звездочет» на площадке.

Через несколько дней работы Надежда Коханец решила, что бригада может выдвинуть свой встречный план футеровки каупера. Собрались втроем: она, Женя Столярова и Ванюшков. Работу рассчитали на каждый день, на каждый час: 1 августа строительство отмечало годовщину со дня заливки первого кубометра бетона под фундамент печи-гиганта, и к этой дате многие бригады брали на себя дополнительные обязательства.

Были учтены все условия, и все же нехватало десяти дней.

Пересмотрели список бригады: большинство прибыло на строительство недавно, настоящих огнеупорщиков насчитывались единицы.

— Норма три с половиной тонны на человека за смену — немалая норма! Больше на строительстве не давали, — сказал Ванюшков, уже познакомившийся с работой своей бригады и соседней.

— Надо дать пять!

— Но и тогда не уложимся, — подсчитала Надя.

При таком расчете нехватало семи дней.

— Жизнь покажет. Возможно, чего-нибудь недоучли.

Женя сделала записи в той же тетрадке, где были формулы из механики и незаконченное письмо к товарищам в Ленинград.

После разработки графика Надежда пошла к начальнику доменного цеха — Роликову.

Он был возбужден, зол. Ему многое не нравилось в работе цеха, но он должен был уступать давлению молодежи, которая всегда находила поддержку своим начинаниям у Гребенникова и Бунчужного.

Роликов принадлежал к той части старых производственных инженеров, которые за свою многолетнюю жизнь хорошо усвоили технологию производства, много раз проверили ее на практике, привыкли к определенному ритму, гарантировавшему порядок в цехе и душевный покой. Им казалось, что в этом многократно проверенном ими деле никто более ничего не создаст и, значит, не к чему вообще ломать копья.

Особенно раздражала Роликова молодежь, которая, как ему казалось, совалась всюду не в свое дело.

Надя сказала Роликову, что строительство каупера № 2 берет на себя комсомольская бригада.

— Не справитесь, а за каупер отвечать буду я, — запротестовал Роликов.

— Мы советовались с профессором Бунчужным. Он одобрил наш проект. Мы отобрали лучших ребят. Каупер будет комсомольским!

— Кауперу безразлично, кто его выкладывает, а мне нет.

— А мне думается, что и кауперу не безразлично, кто его выкладывает, товарищ Роликов, — резко заявила Коханец, испытывая неприязнь к «жуку» (так однажды в ее присутствии назвал Журба Роликова).

— Издеваться над техникой в своем цехе я не позволю.

— Издеваться над техникой не позволим и мы! Комсомол берет каупер перед всем строительством. И за это отвечает!

— Я также хочу дать каупер к сроку. Пожалуйста, не думайте, что каждый старый беспартийный спец — враг или равнодушный созерцатель! И об этом спецеедстве товарищ Сталин сказал ясно. И вы, как коммунистка, должны знать это прежде всего и лучше меня!

Роликов нервно затеребил пальцами. Он вынул записную книжку, сделал расчеты и снова вспыхнул.

— Время — не резина. Я удивляюсь, как вы, инженер, могли согласиться с такими комсомольскими расчетами!

— Я попрошу вас, товарищ Роликов, не говорить грубостей! Я инженер и поэтому настаиваю. Я знаю, за что мы беремся.

— В чудеса не верю.

— Вы не верите в советского человека, а не в чудеса! Я буду говорить об этом в партийном комитете.

Коханец отправилась в партийный комитет.

После встречи с Журбой тогда, на тропинке, Надежда более не могла скрывать от Бориса Волощука своих чувств к Николаю. Вначале ей самой не все было ясно, теперь Надя поняла, что ее влечет к Николаю настоящее, большое чувство и что противиться этому чувству она не станет.