Владимир Щербак - Буревестники

«…По окончании митинга матросы строем направились к квартире коменданта крепости… Движение матросов прикрывалось значительными силами, занимавшими в 3 яруса южную сторону Тигровой батареи; движение матросов было остановлено пулемётами, и матросы рассыпались и разбежались. До десятка матросов убито, человек 40 ранено, на нашей стороне убит 32-го полка капитан Новиков, один ранен…»

Из представления прокурора Владивостокского окружного суда Шульца прокурору Иркутской судебной палаты Малинину.

«…Возбуждённая толпа во главе с гражданскими участниками митинга, в числе коих были женщины, гимназисты и рабочие, с хором музыки и в сопровождении вооружённых матросов и солдат железнодорожного батальона, двинулись по направлению к дому коменданта, но, не дойдя до него, рассеяна была выстрелами из пулемётов и части 32-го полка стрелкового. Оставив на месте около 30 человек убитыми… и около 50 человек ранеными, толпа разбежалась…»

Из донесения генерала Линевича в Петербург.

«…На площади и прилегающих к ней улицах осталось сто убитых и около трёхсот раненых…»

Прошло ещё несколько часов, и место расстрела стало не узнать. Трупы были увезены в мертвецкую на Эгершельд, раненых – кроме тех, кого забрали друзья и родные, – в лазарет на Тюремную. Дворники подмарафетили улицы: подлатали заборы, подмели, посыпали кровавые лужи песочком. И покатили во все стороны ландо и коляски, закрутились двери-турникет Гранд-отеля, впуская и выпуская господ приезжих; и местные магдалины начали прохаживаться возле «Крымских номеров», что на 1-й Морской, и соседних с ними «Vis-a-vis» Юрова. Самыми последними вылезли из своих нор обыватели; они ходили по месту недавнего побоища, чувствуя себя отчаянными смельчаками, удивляясь и радуясь тому, что все кругом чисто, пристойно и покойно, как будто ничего и не было.

— А может, и в самом деле ничего и не было, Иван Степанч? Знаете ведь, как у нас сгущают краски…

— Из газет, Степан Иванч, все доподлинно узнаем…

Из приказа военного губернатора Приморской области Флуга.

«…Обсуждение в местной повременной печати сегодняшних событий во Владивостоке в духе порицания действий военных властей повлечёт за собой немедленное закрытие газеты, конфискацию выпущенных номеров и высылку редакторов за пределы крепостного района».

Темнота ранних сумерек остановила стрельбу, спорадично вспыхивавшую в разных концах города. На перекрёстках горели костры, у которых грелись – не столько огнем, сколько горилкой – герои дня – казаки.

Глухими переулками, дворами пробирались солдаты и матросы в свои части и на корабли. А потом, сидя в курилках и вспоминая подробности минувшего дня, недоумевали, «почему ихняя взяла», ведь «сила-то у нас», на что знающие отвечали, что «не было головы и антиллерия молчала». И все дружно материли комитетчиков, не сумевших или не захотевших организовать восстание, и жалели Шпура, которого так и не удалось вызволить.

В казарме 15-й роты Сибирского флотского экипажа пустовали три койки: матрос Гаврилов был убит в перестрелке на 1-й Морской, Рублёв повез на извозчике раненого Васятку к нему домой, на Орлинку, а Степана Починкина кто-то видел на полуострове Шкота. Что он там делал – неизвестно.

— …Итак, господа, я заканчиваю. С крамолой в крепости Владивосток покончено, и, полагаю, навсегда, ибо события вчерашнего дня послужат суровым уроком бунтовщикам. Хочу отметить, что наша общая победа одержана благодаря мужеству казаков Нерчинского полка, а также тех частей Владивостокского гарнизона, которые в трудный час испытаний сохранили верность присяге царю и отечеству…

— Разрешите, ваше превосходительство? Осмелюсь вас дополнить… Господа! Алексей Аполлонович с присущей ему скромностью умолчал о собственном вкладе в нашу победу. Я имею в виду не только решительность и оперативность господина коменданта как организатора подавления мятежа: вчера во время боя с бунтовщиками генерал Селиванов находился непосредственно в войсках и личным примером возбуждал в солдатах мужество и отвагу…

— Будет вам, полковник… Ничего особенного, это мой долг…

— Прошу прощения, ваше превосходительство… Эту листовку только что принесли. Их раздают прямо на улицах.

— Дайте-ка сюда… «Наемные палачи старого режима повторили петербургские ужасы 9 января во Владивостоке… Трусливый убийца …мирную толпу…» Ну и так далее. Подпись: «Группа горожан». Щелкопёры проклятые! Вот ещё до кого я не добрался! Вот кстати, господа! Чтобы не дать смутьянам опомниться, необходимо немедленно арестовать наиболее активных участников митинга и демонстрации, а заодно и всех неблагонадёжных лиц в крепости. Хватит либеральничать! Ответственность за эту акцию я возлагаю… Что это? Никак орудийный выстрел, ваше превосходительство…

— Может, полуденная пушка?

— Помилуй бог, капитан! Сейчас уже почти час.

— Да нет, господа, это стреляют с полуострова Шкота, а значит, Иннокентьевская батарея!

— Капитан! Свяжитесь с батареей и узнайте, что там происходит.

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

— Да поживее, чёрт вас возьми! Адъютант должен не ходить, а летать!

Пауза.

— Ну что там?

— Связи с батареей нет,..

— Так пошлите нарочного (и далее непечатно)!

Пауза.

— Ну что там?

— На батарее бунт!

— Где командир, офицеры?

— Им разрешили покинуть батарею…

— Им разрешили! Эти трусы пойдут под суд! Полковник Магнитский, вы, как начальник крепостной артиллерии, тоже ответите за это! Безобразие! Господа офицеры, совещание я закрываю. Я еду на Иннокентьевку, чтобы лично наказать виновных, а вас прошу немедленно отправиться по своим частям, чтобы привести их в состояние боевой готовности. С артиллерией шутки плохи…

— Вот тебе и покончили с крамолой…

Иннокентьевская батарея находилась недалеко от штаба крепости, в самом начале полуострова Шкота. Сооружённая здесь, на вершине сопки в 1903 году, она была предназначена для защиты крепости и порта со стороны Амурского залива. День и ночь, высунувшись из бетонных ям, стальные дула-хоботы 120-миллиметровых корабельных орудий словно нюхали морской бриз: не пахнет ли порохом? Но с этой стороны противник никогда не подходил к Владивостоку, да и вообще такое случалось только раз – но не в Амурском заливе, а в Уссурийском – когда японская эскадра, прогулявшись вдоль берега, выпустила по фортам и крепости около 200 снарядов. Это было 22 февраля 1904 года. Как сообщал наместник Алексеев Николаю II, «подготовка батарей к бою совершилась в образцовом порядке». Однако ни одного выстрела по неприятелю не было сделано… Но сейчас, в шестом году, – порохом пахло не со стороны моря –в самом городе пахло порохом.