Василий Золотов - Меж крутых бережков

Застаревшая боль разбередила душу Акима. Подошел к дому, сам еще не зная зачем, постоял у крыльца. Ему хотелось быть там, на народе, среди своих одногодков, ро́вней быть, а вот не усидел…

Аким отворил дверь в избу. Егорка с Машей листали книгу.

— Папа, почему так рано?

Аким промолчал, сел на лавку, тупо уставясь в пол. Потом вдруг встрепенулся и спросил у Егорки:

— Ты куда таскал из ящика шпингалеты?

Егорка насупился, вероятно, размышляя над тем, что ответить. Феняшка наказывала никогда не врать старшим, а тут отец… Поди отлупит, если узнает, что шпингалеты эти самые таскал он на ферму. Подумал и еще больше насупился.

— Пори, только не веревкой… На ферму отнес я их, к Фене, у нее там дверцы в телятнике плохо закрывались…

Аким усмехнулся:

— Стекла везде есть?

— Не… Повылетело много, и форточки, того и гляди, отвалятся.

— Ну, а что доярки?

— Что! Они сделали бы, да в колхозе какой-то там фурнитуры… — Егорка еле выговорил, — нету.

Аким невесело рассмеялся:

— Значит, таскал?

— Ну, таскал, ведь для Фени!

— Так… — Аким встал и, заложив руки за спину, прошелся по горнице, потом решительно вышел из избы.

Егорка недоумевал. Как это случилось, что отец его не выпорол? Ведь ему частенько в последнее время доставалось за то, что бегал к Феняшке, а тут еще отнес эти железки. Вот чудеса — не попало!

Аким тем временем вытащил из сарая большие салазки, поставил на них ящик стекла и ящик с железной фурнитурой для дверей и окон, впрягся и потащил всю эту драгоценность к ферме.

Дежурил на выгульном дворе какой-то парнишка. Он хотел было взять с него расписку, но тот бегом пустился к клубу, бросив на ходу Акиму:

— Я сейчас.

Добежав до клуба, паренек остановился у крыльца, перевел дух, вошел. Старики сидели за столами. Подойдя к Нилу Данилычу, паренек шепнул ему на ухо:

— Там дядя Аким привез какое-то стекло и требует расписку…

Нил Данилыч ничего не понял, а услыхавший эти слова Иван Гаврилов засмеялся и проговорил:

— Ну вот, бывает же, и горы трогаются с места. Я так и знал!

В начале декабря после оттепели снова завернули северные ветры, ударил мороз, накрепко, до звона сковал раскисшую землю. К утру выпал новый снег. Шел он целый день, обильный, пушистый, свежий, ложился плавно, неторопливо, и когда Александр Иванович в сумерках вышел из коровника, едва не опьянел от запаха первозимка — такой простор вокруг! Дышалось легко и глубоко. Деревья, будто нарисованные черной тушью, темнели на фоне белой пелены снега, вдоль опушки синела кем-то проложенная лыжня. Александр Иванович постоял немного возле лыжни, и взгляд его потеплел. Зима… Обновление и радость. Да, да, он чувствовал всей своей душой полноту жизни. Прошла трудная пора, казалось, ей не будет конца — грязь, дождь, стройка. Но теперь все позади. Выгульный двор наконец готов. Вот уже вторые сутки девчата не носят корм и воду скотине — коровы сами находят во дворе силос, вдосталь пьют свежую теплую воду из корыт… Легко стало человеку, даже не верится этому неожиданному облегчению. Почистишь коров, выдоишь — вот и вся забота.

Людно вечером в красном уголке. Яркий свет лампы. Три стола в ряд, за ними доярки в белом. Сосредоточенные лица, жадные, любознательные взгляды. Лишь одна Аленка чему-то улыбается. Анатолий Иванович рассказывает о повышении надоев и жирности молока.

— Не ленитесь — подоили, сделайте массаж вымени и еще разок подоите. Много не наберете, может, всего лишь полстакана, зато молоко это будет самым жирным…

Девчата переглядываются: а ведь о том же самом говорила им Матрена, а они не придали ее совету особого значения.

Занятия уже подходили к концу, когда мимо окон промелькнули один за другим парни. Феня успела заметить Лешку Седова и шепнула Наташе:

— Что-то Седов повадился к нам!

— Аленку провожает, — тихо ответила Наташа.

Анатолий Иванович объявил тему следующего занятия. Урок кончился. Девушки оделись, вышли из красного уголка. За крыльцом стояли ребята.

— Держи их! — раздались голоса.

Аленка попыталась бежать, запуталась в полах своего длинного пальто, кто-то настиг ее.

— Спасайте! — крикнула она.

Полетели снежки. Феня и Аленка, не растерявшись, кинулись натирать снегом лицо Феде, но он как-то ловко вывернулся, и подруги сами оказались в сугробе.

— Ну что, будете?

— Будем, будем! — хохоча, отвечали они.

Наташа и Анатолий Иванович, воспользовавшись суматохой, незаметно вышли из сеней и вскоре скрылись за березами.

— Любовь хоть и светлое чувство, а ищет темные уголки! — съехидничала им вслед Аленка.

— А тебе завидно? — спросила Катя. Федя усмехнулся, но ничего не сказал.

Вскоре парни и девушки гурьбой пошли к селу. Александр Иванович держался в сторонке, сзади, и все думал, как бы отвлечь от компании Феню и поговорить с ней. Об этом же мечтал и Ваня Пантюхин. Но Феня шла между Аленкой и Лешкой и о чем-то оживленно разговаривала с ними.

Около конюшни, на самой дороге, стояли санки-козырки, те, на которых Нил Данилыч ездит в город. Лешке неожиданно загорелось: а что, если прокатиться с горы к реке? Он толкнул локтем Аленку, шепнул ей о своей затее.

— Ура-а! — закричала та. — Ребята, есть предложение — прокатиться с горы.

Все остановились в недоумении.

— Прокатиться? — спросила Феня. — На чем?

— Вот на этих санках, — весело отозвалась Аленка, усаживаясь в козырки. — Тут мягко — сенцо есть! Для нас приготовлено!

— А что насчет этого скажет товарищ завфермой? — улыбаясь, спросила Феня.

— И я с вами! — весело подхватил Александр Иванович.

Ребята оживились.

— А ну, садитесь, прокатим с ветерком!

Девушки с хохотом бросились в козырки. Феня оказалась с краю, около нее примостился Александр Иванович. Парни разогнали санки под гору и сами встали на запятки. Вдруг на крутом повороте санки накренились, и Александр Иванович, а за ним и Феня вылетели в снег. Санки промчались дальше.

Александр Иванович взял Феню за руку — помог ей выбраться из сугроба. Лицо девушки раскраснелось, на ресницах снежинки. Отряхивая Феню, он, будто невзначай, обнял ее и поцеловал.

У Фени от радости зашлось сердце, она ничего не могла сказать, лишь искоса посмотрела на приближающихся к ним ребят и попыталась осторожно отстранить от себя Александра Ивановича.

— Ну, кого тут вытаскивать из снега? — крикнул Ваня.

— Никого, сами выбрались, — ответил Александр Иванович и вдруг спросил: — А как же быть с санками?

— Подумаешь, санки! Пусть у речки переночуют, — проговорила Аленка, — никуда не денутся.

— Вот это уже нехорошо, — вмешалась Феня. — Любишь кататься — люби и саночки возить. Пошли, надо поставить их на место.