Василий Золотов - Земля горячая

Говорил с нами Булатов откровенно, признался, что с жильем плохо.

— Коттеджей пока не ждите. Кто боится трудностей, пусть заявит сразу — Камчатка трусов не любит. Вам наговорят много страшного — не верьте. Тут все, мол, будет: зимой в дни штормов песчаную косу, на которой расположен порт, заливает волна, бывают, мол, и землетрясения.

Положим, изредка и тряханет, честно говорю, но смелым это не страшно. Я здесь живу вот уже седьмой год, а до этого за пятнадцать лет исколесил Камчатку вдоль и поперек. Люблю ее, матушку, — богата и неизведанна. Гордиться вам надо — ведь вы зачинатели!

Мне Булатов понравился сразу: народ только прибыл, а он уже нашел время поговорить с нами, поставить задачи, подбодрить и в то же время не умолчал о трудностях. И сразу захотелось работать, скорей работать!

Но оказалось, что не все так думали. Аллочка вдруг расплакалась и заявила (хотя заранее знала, что ее просьба невыполнима), что если ей не предоставят отдельную комнату, она уедет, а пока на работу не выйдет.

— Не для того, — заявила она, — я училась, чтобы жить в палатке вместе с мужчинами и портить свое здоровье соленой водой!

Мне понравился ответ Булатова:

— Можете уезжать, держать не будем. Соленой воды без ваших слез достаточно. Жаль, голубушка, что на вас деньги тратили, не в прок ученье.

— «Божественно! Восхитительно!» — скривил лицо Сашка, напоминая о первых Аллочкиных восторгах. — Уматывай, пока цела! А в Панино дадим телеграмму, чтобы все знали, что ты трусиха и плакса.

Дней через пять поехала я в райцентр, расположенный на том берегу реки Гремучей, — надо было стать на партучет. Райцентр мне не понравился: две длинные деревенские улицы тянутся от реки к тайге, к сопкам, — вот и все. Зато сама река!.. Когда я вернулась из райкома к катеру, небо очистилось от облаков, и я была поражена красотой Гремучей. Вся она горела в трепетных солнечных бликах, в чистой-чистой сини, с чайками, которые неутомимо, как гребцы веслами, помахивали над самой водой крыльями.

Вокруг меня стояло много народу, всем хотелось сесть на катер, идущий в порт. Кого-то ждали. Я вошла в рубку, спросила у капитана:

— Скоро пойдем?

Он посмотрел в сторону райцентра и немного погодя ответил:

— Хозяина жду… Да вон, никак, он идет.

На сходнях появилась грузная фигура Булатова.

— Заводи машину, — донесся его осипший голос.

Слышу, стоящие на берегу люди просят Булатова взять и их. Он молча прошел в кубрик. Капитан махнул кому-то рукой, из толпы сразу выделилось несколько хлопцев, они стали прыгать с дебаркадера на катер. Очевидно, им не захотелось идти в кубрик, где находился Булатов, и они расселись на канатных связках на носу катера.

Как только отошли от берега, мне тоже захотелось выйти на воздух — с носа катера лучше видны и река, и прибой океана. Только взялась я за ручку двери, как ручка сама послушно повернулась, — оказывается, на нее нажал с той стороны Булатов.

— Ты куда? — спросил он у меня, входя в рубку.

— Хочу посмотреть бары.

— Посмотри, посмотри. Как на учет-то, стала?

— Ага.

Мне хотелось, чтобы он поговорил со мной. Я до сих пор была под впечатлением первой встречи с начальником порта. Понравился он всем нам за деловитость и откровенность. «Вот мировой дядька!» — восхищались им все приехавшие со мной панинцы. Но сейчас Булатов, столкнувшись со мной в дверях рубки, не попытался даже пошутить.

Я вышла на палубу, стала у леерного ограждения. Рядом сидели ребята. Я невольно прислушалась к их разговору.

— Так будешь переходить в порт?

— Я уже тебе сказал — подумаю. — Слишком долго думаешь.

— Приходится…

— Знаешь, ты не мудри, — скоро зима, на рыбе много не заработаешь, а в порту твердая ставка; потом курсы будут разные — крановщиков, шоферов, судоводителей.

— Хватит заливать-то.

Я хотела поддержать первого парня и подтвердить, что курсы действительно будут, но что-то остановило меня, я решила выждать и послушать разговор дальше.

— Никто не заливает, сам хозяин обещал.

— Хозяин! — с ехидцей проговорил другой. — Хозяин мягко стелет, да жестко спать. Знаю я его. На техбазе заворачивал, а потом перешел в порт. Ишь ты, напялил мичманку, нацепил краба — пожалуйста, моряк!

Я сразу поняла, о ком идет речь. Ведь директором техбазы до организации порта работал Булатов. Видать, булатовские косточки перемывают хлопцы.

— И чего ты невзлюбил его, чего взъелся? Хозяин он и в самом деле неплохой.

— Хозяин! — не унимался желчный, чем-то понравившийся мне парень. — Он тут, поглядишь, действительно хозяин: что хочет, то и делает.

— Ну, это ты брось! Как будто сам не работает он: и днюет и ночует в порту, и когда только спит! С пяти утра уже носится по причалам, ни один диспетчер не угонится за ним. А потом возьми другую сторону — как старается он насчет заработка для работяг. Кровь из носу, а грузчика не обнесет рублем.

— Вот-вот, ты прав, — еще ехидней сощурился хлопец. — У него, брат, легко ничего не отколется. Действительно, кровь из носу — по ночам заставляет гнуть спину. На износ берет. А все из-за рубля. Ты скажи: есть у тебя сознание, ради чего ты ишачишь?

Парень явно был обескуражен и не смог ничего ответить своему противнику. Я не знала, чьей держаться стороны. Казалось, и тот и другой правы, а потом, что, если этот, первый, перешел в порт только из-за заработка и из-за того, что зимой ловить рыбу куда трудней, чем работать в порту?..

Катер наш тем временем подходил к барам. Видно было, как река яростно сшибалась с океаном. Бедовое место! Я бросила взгляд на рубку. Рядом с капитаном у штурвального колеса стоял Булатов, покрасневший, злой. Я поняла — он слышал разговор парней. А они, не подозревая этого, продолжали спор:

— Я не говорю — работает он, может быть, и много, но и кровушки нашего брата не жалеет, за человека не считает портовика, чуть ли не в каждом видит лентяя, симулянта, а иногда и того хуже. Вспомни-ка: для красного уголка техбазы купили на наши профсоюзные деньги магнитофон и киносъемочную камеру, так Булатов все забрал себе домой, — мол, не испортили бы работяги дорогих вещей. А ты поспрошай у ваших там, — наверно, уже прикарманил он эти штуковины при передаче дел рыбаков морякам. Профсоюзы-то разные…

Я сделала шаг вперед и едва не оборвала критикана — да как он смеет порочить хорошего человека! Но спорщики не дали мне и слова выговорить.

— Так все-таки пойдешь работать к Булатову? Я завтра перехожу в общежитие порта.

— Через годик, когда его не будет, может, и пойду.

— А если он и тогда будет?

— Посмотрю.

— Ну и тип же ты — хочешь на все готовенькое пришвартоваться.

— Не скули. Я не могу с ним работать, вот и все.

— Ну и катись!..