Леонид Корнюшин - Демьяновские жители

На углу Ивана Ивановича окликнула Варвара Парамонова:

— Слышь, Иваныч, замолвил бы ты словцо Прошкиной жене. Она теперь — власть. Мне б малость тесу надо — хату поремонтировать.

— Ты на меня, Варвара, не серчай, но я у ней ничего просить не стану, — наотрез отказался Иван Иванович. — Ни за какие деньги!

В демьяновской средней школе за последний месяц произошли перемещения: Крутояров занял пост директора, а Раиса Вильямовна Щурова получила место завуча, которого она давно дожидалась. Больше всего Щурова заботилась о том, чтобы отодвинуть в сторону Наталью. Раиса Вильямовна не сомневалась, что Наталья будет всеми фибрами добиваться этого поста. Однако ее удивило поведение Дичковой: та ничего не предпринимала. Сама Щурова понимала, что она проигрывала рядом с Натальей, но решила не упустить такую возможность и пробраться любой ценою к должности. Несколько слов надо сказать о Раисе Вильямовне. Она не без гордости говорила, что предок ее, дед, был выходцем из Франции. Тем она очень гордилась, ибо в душе своей стояла на твердом убеждении, что не только французы как великая, культурная нация, но и все даже малые европейские народы были выше русских по развитию. Одна страница из жизни Раисы Вильямовны сильно влияла на ее характер: она была давно уже покинута своим мужем Щуровым и теперь тайно ненавидела всех счастливых замужних женщин. Поговаривали, что она едва ли не увела от жены Крутоярова, но потом оказалось, что слухи эти исходили больше от самой Раисы Вильямовны. Получив должность завуча, она прежде всего самым тщательным образом просмотрела журналы Дичковой. Главной зацепкой был, как она поняла, хулиган Прялкин. Вместо того чтобы ставить вопрос об отчислении, Дичкова вдруг, после того памятного прихода к его мачехе и отцу, начала повышать ему оценки. Здесь что-то крылось непонятное, считала Щурова. Еще один головорез, Сушкин, тоже вдруг превратился чуть ли не в отличника и примерного. 18 октября был назначен педсовет. Крутояров, не желая распрей в руководимом им коллективе, боялся конфронтации и вспышки между сторонами. Однако потихоньку делал все, чтобы натравить педагогов на Наталью Дичкову. Ему было стыдно признаться себе в том, что он делал это из чувства мести… из-за ее равнодушия к его ухаживанию. Была затронута его гордость; придерживаясь давно установленного правила — никогда не ставить себя в положение потерпевшего, он был уязвлен равнодушием к нему Натальи. Крутояров не ошибался, что об этом знали не только педагоги, но и все низшие (про себя он так называл уборщиц и гардеробщиков и даже учеников). Недовольный собой, он сделался еще учтивее с Дичковой, удерживаясь от мщения ей открыто. «Мне следует быть выше… потому что… я — Крутояров. У женщин никакой логики в поступках. Несмотря на мое широкое суждение о жизни, я не могу найти хотя бы тень логики в том, что гордячка вдруг выскочила за заскорузлого пастуха. Любовь? Я люблю народ, ибо вышел из его недр, но я не признаю и не понимаю, что можно любить серость». Мягко и вместе с тем твердо ступая на полный носок, в своем хорошо сшитом синем костюме, гладковыбритый, с опрятной бородкой, распространяя запах свежести и одеколона, Крутояров опоздал (причем умышленно, чтобы придать себе весу) минуты на три. Все преподаватели уже находились в учительской, ожидая его. Лебедкина в своей носимой и зимой, и летом зеленой кофте и выкрашенными в пепельный цвет волосами преданно поймала взгляд Крутоярова. «Ну эта будет брехать всегда за меня и за Щурову. Все-таки нельзя обходиться без преданных людей, — подумал Крутояров. — Для самой жизни плохо без них». Щурова, вся в черном, недоступная для всяких мелочных разговоров, сидела за столом, готовясь к докладу.

— Школа наша на подъеме, — проговорила она, — в последнее время повысилась успеваемость. Да, я подчеркиваю: в последнее. «А как же иначе, с того времени, как ты стала завучем», — усмехнулась Наталья.

— Но, однако, подходя со всей строгостью к делу, нам порученному, и исходя из задач времени, можем ли мы успокоиться на достигнутом? Главное, я подчеркиваю: осознаем ли мы сами, так сказать, учителя и наставники юношества, тот факт: кого мы обязаны готовить? Если подойти повнимательнее к отдельным нашим педагогам, то не трудно будет заметить, что, оказывается, не все понимают дух времени и конкретные, — она нажала на последнее слово, проговорив его как-то скрежещуще, — задачи. У Ивлевой по химии больший, чем у других, процент посредственных оценок и неуспевающих. Мне нет нужды здесь много говорить, какое важное значение приобрела эта наука на нынешнем этапе технической революции. Но соль, товарищи педагоги, даже не в оценке, а есть в нашей школе явление куда вреднее, опаснее троек и двоек. Я говорю о неверной тенденции. Да, смело скажу, извините меня, при всем к вам уважении, что вы, Наталья Ивановна, нацеливаете свой девятый «Б» не совсем туда, куда нужно. Вы все знаете, что наша задача в основном — поставлять учащихся ремесленным училищам. Конечно, мы обязаны думать об индивидуальностях. Но не станем закрывать глаза, что в целой массе ярких личностей не так-то густо, что их несравненно больше в столицах, где выше, видимо, преподавание. Чтобы не поняли, между прочим, мои слова превратно, скажу: лично я высоко чту простой народ, выдвигающий из нашей глубинки известных людей. Правда, их мало, но кое-кто все-таки есть. Наталья Ивановна — опытный педагог. Я ее чту и уважаю! — почти воскликнула Раиса Вильямовна. — Однако мы несем ответственность. Фактически, если опросить девятый «Б», то выяснится, что не менее половины учащихся равнодушны к ремесленным училищам и строят планы пристроиться куда-то в, так сказать, привилегированные вузы.

— Я не согласен с вашим выводом о девятом «Б», — сказал преподаватель физики Земин; под его могучим телом скрипнул стул, а большие, закрученные кверху на концах усы пошевелились. — Как раз заслуга Натальи Ивановны, что она сумела заставить ребят задуматься о главном жизненном деле. Она против шаблона и стандарта.

— Но извини меня, Степан Захарович, я лично не очень верю, что из Сушкина выйдет писатель, а из Корзинкиной — певица. Хотела бы верить, но искусство выше нашей школьной самодеятельности, — бросила Щурова.

— А я вот верю, что из Сушкина может выйти писатель, а из Корзинкиной — певица, — сказала Наталья. — Все зависит от того, какой педагогикой их наставлять. Вы почему-то хотите, Раиса Вильямовна, из Сушкина и Корзинкиной сделать штукатуров, ну а они-то сами хотят совсем другого! Вам хочется, не знаю почему, чтобы Сушкины и Корзинкины непременно шли в штукатуры и слесаря.

В это время тихо, извинившись, в учительскую вошел Быков. Крутояров мгновенно из начальственного превратился в подчиненного, почтительно встал, приглашая секретаря райкома сесть. Быков, входя, слышал последнюю фразу Дичковой, и она заинтересовала его.