Юрий Либединский - Дела семейные

— И скажи Леониду и этой... как ее там зовут, что я на них не сержусь и пусть они приедут навестить отца.

Эти слова опять вызвали у Лели припадок смеха.

«Совершенно неуместно...» — подумала Нина Леонидовна с обидой. Но она не успела ничего сказать, так как дочь уже вышла из комнаты.

Евдокия Яковлевна охотно покинула комнату, в которой находилась внушавшая ей непреодолимый ужас Нина Леонидовна. Но, оказавшись в темном коридоре, она неожиданно заупрямилась.

— Куда это вы хотите, чтобы я поехала? — с подозрительностью спросила она Лелю.

— То есть как куда? К вам домой...

— Обмануть меня хотите? Откуда вы можете знать, где я живу?

— Я и не знаю, где вы живете, вы мне сами покажете. Куда вы скажете, туда мы и поедем.

Это подействовало, и они благополучно вышли на улицу, где осенний ветер нес пыль, бумажки, желтые листья. Но такси, стоявшее у подъезда, вновь вызвало у старушки вспышку подозрительности.

— Не сяду я в эту машину, она от Кащенки.

«Только не спорить с ней, ни за что не спорить!» — твердила себе Леля и нарочито громко и весело спросила, обращаясь к водителю:

— Вы куда нас повезете?

Водитель, конечно, мог ее обругать за неуместный вопрос, но Леля правильно рассчитала, что он сочтет этот вопрос за шутку.

— Вы ж меня вызвали, куда прикажете, туда и повезу! — смеясь, ответил он.

— Ну заказывайте, куда вас везти! — обратилась Леля к Евдокии Яковлевне.

— На Красную площадь! — неожиданно ответила старуха.

— Слышали? На Красную площадь, — повторила Леля, усаживая старушку в такси. «Ну и ну», — подумала она.

И только когда они въехали на ярко освещенную Красную площадь, Леля спросила:

— А зачем мы сюда приехали?

Евдокия Яковлевна ничего не ответила и беззвучно двигала губами, оглядывая величественные стены Кремля. И Леля подумала: «А вот если она сейчас скажет: полезем на Кремлевскую стену? Ведь мне, пожалуй, придется лезть вместе с нею».

— Я хочу товарищу Сталину заявление подать, — наконец ответила Евдокия Яковлевна.

«Ну, это еще ничего», — с облегчением подумала Леля и вслух одобрила:

— Это вы очень правильно придумали. А заявление у вас написано?

— Нет, у меня и бумаги нет, я там в будке попрошу...

— Что ж, конечно, дадут, и чернила дадут, — немедленно согласилась Леля. — Только нужно еще, чтобы дочка ваша подписала.

— Дочка? — вдруг как-то горестно ахнула Евдокия Яковлевна. Они медленно объезжали площадь. Кремлевские башни, ярко освещенный циферблат, красное знамя, трепещущее под ветром, все это настраивало на торжественный лад и поддерживало Евдокию Яковлевну в намерении подать заявление сейчас же, но напоминание о дочке нельзя было оставить без внимания. — Ведь она совершеннолетняя гражданка, глава нашей семьи! — вдруг сказала Евдокия Яковлевна.

— Правильно! — тут же притворно бодрым и самой себе противным тоном поддакнула Леля. — А если так, то нужно сейчас же нам поехать к вашей дочке, в Большие Сосны. Давай-ка двинем прямо, не вылезая из этого такси!

— А это ж какие деньги нужны, чтобы на такси раскатываться! — недовольно сказала Евдокия Яковлевна. И, не обращая внимания на Лелю, которая уверяла, что деньги у нее есть, Евдокия Яковлевна засунула руку за пазуху и вынула железнодорожный билет. — У меня уже обратный билет взят, что ж, пропадать ему?

— Зачем же пропадать? — искренне обрадовавшись, с облегчением сказала Леля. — Значит, на вокзал поедем, — сказала она водителю, который с интересом прислушивался к странному разговору пассажиров. — Большие Сосны, это по какой дороге?

Этим искренне недоуменным вопросом Леля окончательно завоевала доверие старушки. Когда же Евдокия Яковлевна увидела знакомую круглую башню вокзала, она даже засмеялась от радости, убедившись, что с ней не хитрят и не имеют намерения отвезти ее в сумасшедший дом.

Дальнейший путь они проделали без сучка и задоринки. Ни слова не возражая на то, что Евдокия Яковлевна рассказывала о фантастических поездках своего мужа, и только время от времени задремывая, Леля доставила старушку до станции Большие Сосны. Дальше Евдокия Яковлевна повела Лелю сама.

Вернувшись после работы домой и не застав Евдокию Яковлевну дома, Леня и Вика посчитали, что старушка пошла за покупками, — им и в голову не пришло, в какую ответственную экспедицию она отправилась,

С того времени, как, поссорившись с матерью, Леня сгоряча рассказал Вике о своей ссоре, он дома больше не бывал, хотя Вика, после того как прошла обида на Нину Леонидовну, настаивала на том, чтобы Леня съездил помириться, и только после этого соглашалась отпраздновать свадьбу. Однако в загс сходили они по настоянию Лени на следующий же день, и Леня тут же прописался на постоянное жительство в комнате у Курбановских.

Шли дни, и ему теперь казалось, что с таким ощущением спокойного счастья он живет уже много лет. Все, что было раньше, в том числе и ссора с матерью, отодвинулось в далекое прошлое. Как хорошо вместе вставать и идти на работу, еще приятнее торопиться домой, зная, что его еще на пороге встретят внимательные и зеленоватые — цвета весны и жизни, как он сказал ей, — глаза. Он и раньше любил быть с Викой, но сейчас — как хорошо проводить вечер вместе, зная, что никуда не нужно уходить! Вместе выйти перед сном прогуляться, ни перед кем не таясь, пройти на танцплощадку и потанцевать с ней, а потом глядеть, как она танцует. Подходят товарищи: «А, Ленечка, ну каково живется на женатом положении?» — «Всем советую...» — «А свадьба когда? Свадьбу замотали?» — «В загсе расписались, а со свадьбой повременим». — «Ну что ж, все законно. А свадьбу не замотаете?» — «Нет, ни за что не замотаем!»

Они откладывали свадьбу, потому что Вика все время напоминала о том, что ему нужно съездить домой. А ему так хорошо жилось, что побудительной причины ехать мириться с матерью у него не было, и если он вспоминал о ней, то только с обидой. А отец? Что ж отец, отцу нужно написать письмо. Но Леонид не любил писать письма, да еще с объяснениями, и написание письма такого содержания представлялось ему настолько трудным, что он все отодвигал и эту задачу. Наконец и отец мог бы тоже побеспокоиться о сбежавшем сыне и написать ему письмо!

А жизнь шла. Леня уже уговаривал жену — да, жену! — взять отпуск за свой счет, чтобы как следует подготовиться к родам, но Виктория не соглашалась, — она задумала большое дело. Приняв бригаду, она стала изучать причины простоя станков, — ей хотелось перенести опыт рационального использования своего станка на станки подруг.

И сегодня, разогревая обед, а потом обедая вместе с Леней, она рассказывала ему о своих замыслах. Она вся раскраснелась, глаза блестели, — Леня не столько слушал ее, сколько любовался ею.