Евгений Дубровин - Грустный день смеха [Повести и рассказы]

Вскоре строителей куда-то забрали, и про дворец падчерицы князя все забыли. Через год камыши превратились в непроходимые заросли, и в них к осени завелся небольшой тигр. По ночам тигр рычит на луну, и ему страшными воплями отвечают с крыш бездомные кошки. Да еще нарушает идиллическую тишину нервный замбригадира, который иногда поздно вечером бродит вокруг дворца.

— Конечно, — бубнит он. — На крови падчериц всякий дурак построит. А ты попробуй слепи стену, когда кирпич в руках как пряник, а цемент как манная каша.

Но тигр, наевшись отбросов из мусорных контейнеров, вскоре засыпает, Вася уходит домой, кошки разбегаются по своим кошачьим делам, и у нас во дворе устанавливается благостная тишина.

Да, умели раньше строить…

Однажды в мой кабинет робко постучался и затем вошел скромный молодой человек с бородой-мочалкой и огромным, туго набитым портфелем из кожзаменителя.

— Вы будете главным редактором? — тихо спросил он.

— Да, — ответил я. — Но, однако, сначала надо…

— Я уже там был, — ответил молодой человек и скромно кашлянул в бородку-мочалку.

— Тогда пройдите… в…

— И там я уже был. Я везде был.

Молодой человек присел на краешек стула в дальнем углу и уставился на меня преданными собачьими глазами.

Я подписывал рукописи, бросал некоторые в корзину, отвечая на звонки, распекал сотрудников, ел бутерброды с колбасой и совсем уже забыл про молодого человека с портфелем из кожзаменителя, как вдруг к вечеру мой взгляд привычно скользнул по часам на стене, затем по инерции с часов на кадку с пальмой и потом зафиксировался на неком темном образовании в дальнем углу. Это был тот самый молодой человек.

— Так вы еще не ушли? — удивился я.

— Я хотел попросить вас, но только боюсь быть слишком навязчивым…

Я с тоской посмотрел на его огромный портфель.

— Вы написали роман? Так это вам надо…

— Нет, нет, что вы! — испуганно воскликнул молодой человек. — Я вообще ничего не пишу, даже писем. А вы, наверно, подумали, что я графоман?

— Ну что вы… — пробормотал я, кривя душой. — У вас там мемуары?

— Вы имеете в виду мой портфель? — молодой человек ткнул локтем в бок портфеля, и тот испуганно звякнул. — Нет, это я ужин семье несу. Батон, знаете, колбасу, кефир, селедку. Селедка баночного посола попалась. Прямо недалеко тут от вас, в рыбном, на углу. Может быть, вам надо? Я могу отдать одну, я себе пять штук купил. Наша семья вся любит селедку. Хотите?

— Нет! — ответил я быстро и решительно. — Я не люблю селедку!

Молодой человек сконфузился.

— Может быть, вы думаете, я взяточник? Хочу пристроить свой рассказ?

Я горячо запротестовал.

Молодой человек улыбнулся.

— Это хорошо, что вы не подумали так. Я, знаете ли, люблю делать подарки, а понимают это не совсем правильно… Я рад, что вы правильно меня поняли… На Тверском бульваре сегодня горячие пирожки выбросили. С капустой. Вы любите пирожки с капустой?

— Да, — неосторожно вырвалось у меня. Я действительно обожал пирожки с капустой.

— Вот… тогда… пожалуйста… — молодой человек залился краской и выложил завернутые в промасленную бумагу, похожую на картон, которым застилают полы во время ремонта, пирожки. — Ешьте, пожалуйста…

Я машинально развернул сверток и увидел два пухлых, румяных, источающих запах жареной капусты пирожка. Не знаю уж, как там это получилось, но я в два укуса проглотил пирожок, а второй машинально завернул в тот же картон и сунул в стол.

— Сыну отнесу, — зачем-то сказал я.

Это совсем уж было глупо.

— Мой тоже любит, — сказал бородатый человек.

Нам обоим было как-то неловко.

— Так того… может, у вас есть рассказы, а вы просто стесняетесь… Я могу прочитать… В виде исключения, конечно… У нас есть, правда, специальные литературные консультанты…

— Что вы! Что вы! — замотал человек бородой- мочалкой. — Я же вам сказал, — не пишу ничего! Даже стихов в детстве не писал.

— Так чем тогда обязан?..

— Я хотел с вами поговорить. Я давно уже мечтаю с вами поговорить. Я был во многих местах, но, по-моему, только вы…

— Слушаю вас, — сказал я обреченно. Теперь я понял, с кем имею дело. Этот человек был тихий изобретатель вечного двигателя. Такого не выгонишь, на него не накричишь… Его надо просто выслушать. Сидеть и слушать хоть всю ночь, иначе он придет на следующий день. И на следующий. И опять. Пока самому не надоест.

Между тем человек с трудом приподнял свой портфель и передвинулся ко мне на два стула ближе.

— Видите ли, в чем дело. Я внимательно читаю вашу газету. Как говорится, от корки и до корки. Все. Понимаете — все! Я и другие издания читаю, но именно ваша вызывает у меня наибольшее удивление.

— Вот как?

Признаться, я не знал, что разговор пойдет в этой плоскости.

— Да! Больше всего меня поражают очерки. Как вы их пишете? Почему начинаете то так, то этак, то середина у вас оказывается в конце, а конец залазит в середину. Зачем вы так делаете? Я ничего не понимаю. Ведь есть же теория очерка, есть классические образцы, есть мастера. Есть законы жанра, наконец! Вы это специально делаете?

Молодой человек придвинулся ко мне еще на два стула и заглянул в лицо.

— Если специально, то вы издеваетесь над жанром! Вас просто надо снять с работы. Если вы делаете это не нарочно, так сказать, не ведаете, что творите, то вам надо учиться. Учиться серьезно, профессионально. Ответьте мне! Только честно! Не виляйте!

— Мы просто хотим как лучше, — пробормотал я.

— Как лучше? — ахнул молодой человек. — Неужели вы правда так считаете? Вот взять, например, лично ваш последний очерк. Ведь в нем пять колонок описания природы и только двадцать три строки о самом герое!

— Так мой герой ведь лесник… — начал я и вдруг осекся. Неожиданная мысль пришла мне в голову: а не пригласить ли этого чудака к нам на месячную «летучку». Так сказать, неожиданный взгляд со стороны на все нами написанное. Парень эрудированный, теоретически подкован, может, и скажет что дельное.

Я высказал свою мысль вслух, и парень с бородой- мочалкой охотно согласился. Мы расстались по-дружески, и он, довольный, уволок наконец свой объемистый семейный портфель.

В назначенный день собрались люди на «летучку», я и думать забыл о своем знакомом, сделал небольшой доклад по вышедшим номерам и вдруг увидел его. Сидит в уголке в обнимку со своим опять огромным портфелем, бороду-мочалку пощипывает и очень внимательно так меня слушает.

Ну, после доклада, как это и положено, развернулись страсти. Кричат, ругают, хвалят, восторгаются, проклинают. В общем, как всегда. Только тот, с портфелем, молчит. Ну, когда перекипели все, я и говорю:

— Товарищи, тут вот к нам читатель пришел. Интересно послушать его мнение. Пожалуйста, молодой человек.