Татьяна Тэсс - Хранитель времени

Поверили не все — она это знает. Но знает и другое: не нашлось ни одного человека, который с негодованием остановил бы оскорбительные и пошлые толки, грязнящие доброе имя товарища. Не нашлось никого, кто пришел бы к ней домой, чтобы ее успокоить и поддержать.

Хотя я и не назвала учреждения, где все это произошло, но люди, о которых идет речь, наверное, себя узнают и, возможно, поймут, как выглядит со стороны их недостойная роль в печальной истории, виновником которой был небольшой черный кошелек. И, может быть, еще раз подумают о том, какой огромной силой обладает произнесенное вслух слово.

Оно может ранить, как выстрел, направленный в сердце. Но может и исцелить человека, вернуть ему душевную бодрость и радость жизни.

Такова сила слова — доброго и твердого слова, полного простого душевного участия и теплоты, слова, сказанного тогда, когда человек больше всего в нем нуждается, его ждет.

От молодого утреннего солнца тени домов казались длинными и легкими, и белая от солнца площадь сверкала, как кварц.

Стоянка на площади была полна автобусов; между ними осторожно пристраивался еще один, совсем пустой, с голубыми от света стеклами, а тоненькая японочка в форме кондуктора стояла позади него и свистела в свисток. Это было похоже на то, как свистит дрозд-пересмешник, но, видимо, водитель отлично разбирался в оттенках каждой трели и под длинный успокоительный свист медленно подавал машину назад, пока девушка не свистнула резко и коротко, словно поставила точку. И автобус сразу остановился, заняв свое место.

После площади с ее тенями, сверканьем, шелестом шин внезапная тишина галереи оглушила, словно я нырнула под воду. То была дорогая дворцовая тишина, наглухо запертая в древних стенах; галерея вела мимо пустынных залов к саду.

Это оказался самый удивительный сад, какой я когда-либо видела.

Сад без единого растения или цветка, без листьев и трав, без теней и тропинок. В нем был только светлый песок, застывший маленькими неподвижными волнами, и пятнадцать камней, расположенных в странной и задумчивой гармонии. Самым странным было то, что, не обладая ни одним ростком, этот сад являл собою как бы эссенцию природы.

Только в Японии можно найти нечто подобное: безмолвный каменный сад, обращенный к человеческим размышлениям. Ничто не тревожило тишины; мне казалось, что я здесь совсем одна. Оглядевшись, я заметила, однако, что в тени галереи на полу неподвижно сидит молодая японка и тоже смотрит в каменный сад. В расшитом цветами кимоно она походила на бабочку, залетевшую в дворцовый сумрак.

Позади послышались шаги.

Под сводами галереи появилась высокая женщина в рыжем пальто с поднятым воротником. Она шла, засунув руки в карманы, — шла так быстро, будто кого-то догоняла или кто-то гнался за ней. Женщина промчалась и исчезла за поворотом. Сидящая на полу японка не пошевелилась.

Но не прошло и нескольких минут, как позади снова послышался звук быстро и мягко ступающих ног в одних чулках.

На этот раз женщина в рыжем пальто остановилась возле нас.

У нее было немолодое усталое лицо; на скулах розовел наспех положенный румянец. Засунув руки в карманы еще глубже, она смотрела на песок и камни сада, смотрела нетерпеливо, даже, пожалуй, с раздражением, словно выполняла утомлявшую ее обязанность. Глаза у нее были темные, влажные, с припухшими веками.

Что-то беспокойное вошло вместе с нею, и волшебство сада распалось. Я собралась уходить.

У выхода мы снова столкнулись; женщина надевала оставленные ею на ступенях туфли, широконосые, с низкими, как у школьниц, каблуками: такие туфли обычно носят в поездках американки. Темные глаза бегло скользнули по мне, и незнакомка зашагала к площади.

На следующее утро я уехала из Киото и позабыла об этой встрече. Лишь иногда, засыпая, видела я в темноте белые камни философского сада, и меня охватывала, как облако, прохладная тишина.

Но в Хиросиме уже было не до философского сада.

Каждый день обрушивался множеством впечатлений, пронзающих душу: они вытеснили все, виденное до той поры.

Как-то вечером, вернувшись в гостиницу, я спустилась в ресторан. Там было почти пусто, лишь за угловым столиком шумно ужинали три плечистых парня в спортивных свитерах, с коротко, по-армейски остриженными волосами. Я уже знала, что это американские студенты: они проходили практику в Токио, а в Хиросиму приехали на каникулы. В другом углу, у окна, сидел еще кто-то; вглядевшись, я увидела, что это была незнакомка в рыжем пальто. Она сидела за столиком одна, беспокойная и взъерошенная, как залетная птица.

Короткие встречи во время путешествий интересны тем, что стараешься угадать, что за человек перед тобой, и иногда это удается. Или только кажется, что удается, но в это веришь, потому что твои догадки и наблюдения легко прикладываются к его внешности и повадкам.

Здесь же я ничего не могла угадать. Я только чувствовала идущую от этой женщины тревогу и внутренний неуют, словно это был воздух, которым она дышала, принося его с собой.

Закончив ужин, незнакомка прошла к выходу. Пальто, которое она сейчас держала в руке, волочилось по полу и задело меня, и она сказала по-английски:

— Извините.

— Ничего, — ответила я.

На этом наша беседа, в сущности, кончилась.

Когда я вышла в холл, она стояла возле портье и, увидев меня, улыбнулась. Улыбка была механической, но как бы подтверждала, что мы уже познакомились, и я села в кресло напротив цветного телевизора и стала ждать, когда она подойдет и сядет тоже. Я была уверена, что она подойдет и сядет, потому что в этот час в гостинице больше некуда деваться. И чем дольше я ждала, тем больше хотелось мне, чтобы она подошла и села, и я узнала бы, кто она и откуда.

Мне был слышен ее разговор с портье и видно его лицо, смуглое и невозмутимое лицо пожилого японского бога.

Как я поняла, незнакомка просила устроить ей поездку на остров неподалеку от Хиросимы. Она так торопилась на этот остров, будто уже не могла прожить без него ни минуты; портье учтиво отвечал ей. «Да, мэм» — и тут же пояснял, что раньше утра попасть на остров нельзя. Раздраженно махнув рукой, она отошла, в то время как портье, забыв стереть с лица улыбку, уже отвечал с той же учтивостью по телефону: «Да, сэр».

Женщина села рядом со мной.