Татьяна Тэсс - Хранитель времени

— Ну что ж! Давайте попробуем. Правда, не так-то удобно напрашиваться в дом к совершенно незнакомым людям. Но давайте попробуем.

Возле нас вертелись два мальчугана лет шести. Миссис Аллен в ее меховых сапогах и гренадерской шапке притягивала их, точно магнит. Заложив руки за спину и приоткрыв розовые рты, они безмолвно разглядывали ее.

— Здорово, орлы! — сказала я. — Кто живет в этой квартире, по-вашему?

— Тетя Клава! — сказали они хором, не отрывая от моей спутницы глаз. — Она сейчас одеяла будет выбивать. Во-он там…

Тетя Клава, запахнув плюшевую кофту на толстой груди, в эту минуту взялась за выбивалку. Она повернула ко мне румяное лицо.

— Из жилуправления? — сказала она.

— Нет. Понимаете, тут одна дама… Она художница, приехала из Англии. Ужасно хочет попасть в московскую квартиру, посмотреть, как мы живем.

— Музеев им не хватает, — сказала тетя Клава без всякого удивления. — Пошла бы лучше в Третьяковку или там в Успенский собор.

— Ну уж ладно, тетя Клава, — сказала я. — Пригласите ее, если вам не трудно. А то ей все кажется, что мы от нее что-то прячем.

— А чего тут прятать? — спросила тетя Клава по-прежнему без всякого удивления. — Старый дом и есть старый дом! Чего особенного?

Она поправила платок, сползающий с седой головы, и направилась к посетительнице. При виде ее миссис Аллен вся пришла в движение, как ива под ветром, и ринулась навстречу.

— Доброго здоровья! — произнесла тетя Клава и с достоинством протянула прямую, как дощечка, руку. — Заходите…

В сенях стояла кадушка с квашеной капустой. На окне умывалась рыжая кошка. Она посмотрела на нас и продолжала тереть лапкой уши.

У тети Клавы была небольшая комната. Посреди, у дивана, стоял накрытый вязаной скатертью стол, рядом с ним комод, телевизор, шкафчик с посудой. В смежной, совсем маленькой, комнатке умещались только большая кровать с горкой подушек и платяной шкаф. На низеньких окнах зеленели аспарагус и герань. В аквариуме, шевеля плавниками, висели, как привязанные, золотые рыбки. На полу, в углу, лежали книги, сложенные в стопку. Все вещи, выскобленные и отмытые до блеска, устрашали своей беспощадной чистотой.

— Вы уж извините, — сказала тетя Клава. — У меня полный разгром.

— Что она говорит? — спросила миссис Аллен.

— Она просит извинить, что у нее не прибрано.

— Но здесь очень уютно! Веет приятной стариной… — Миссис Аллен озиралась, разглядывая стены. — А нельзя ли узнать, какая у нее семья? Много человек живет в этой квартире?

— Что она говорит? — спросила тетя Клава.

— Она говорит, что ей у вас очень нравится, и спрашивает, много ли человек живет здесь.

— Четверо. Сейчас нас четверо. Дочка, сын с невесткой и я. А когда был жив мой старик, нас было пятеро.

Тетя Клава сидела напротив нас; платок она сняла с головы и накинула на плечи. Она подняла руки и аккуратно пригладила ладонями свои седые волосы.

— Вот на этой кровати я родилась, — сказала тетя Клава. — И моя мать тоже родилась на этой кровати. Это очень старый дом, мы живем в нем давно.

— Что она говорит? — спросила миссис Аллен. Она тоже разделась и сидела в своем гороховом джемпере и гренадерской мохнатой шапке. — Спросите, у нее пожалуйста, что делают ее дети…

Но не успела я перевести, как раздался страшный грохот.

Домик легонько покачнулся, кошка на окне перестала умываться и прыгнула вниз. Миссис Аллен остановилась на половине фразы, приоткрыв рот. Я никогда не видела, чтобы человек так быстро бледнел: кровь отхлынула от ее лица мгновенно, она покрылось иссиня-восковой, смертельной белизной. В ее глазах я увидела ужас и тотчас поняла, что ей пришло в голову.

Под окном поднялось густое облако пыли. Она медленно оседала на чистый, молодой снег.

Я покосилась на тетю Клаву. Ее лицо было безмятежно.

— Прикончили! — сказала она. — Дом номер пять прикончили. А наш дом — номер седьмой. Его на следующей неделе обещают ломать. В новую квартиру переезжаем, слава те господи!

— Что она говорит? — взвизгнула миссис Аллен и вскочила.

— Все в порядке, — сказала я. — Мне кажется, нам стоит выйти на улицу. Там можно увидеть кое-что интересное.

В узком переулке, зарываясь в кучи снега, с трудом разворачивался бульдозер; облако пыли все еще витало над ним. На месте соседнего дома возвышалась гора разломанных досок, мусора и битого кирпича. Молодой щекастый парень в сдвинутой набекрень ушанке примеривался, высунувшись из кабины бульдозера, пройдет ли машина между столбами. Поодаль, на противоположной стороне, за ним с детским любопытством наблюдали две старушки в платочках.

— Эх, не горюй, Маша, будешь наша! — самозабвенно крикнул парень и двинул бульдозер к покосившемуся флигельку в глубине двора. Старушки счастливо перекрестились.

— Что он говорит? — прошептала миссис Аллен.

— В общем, это трудно перевести. Примерно так: «Не плачь, Мэри, войдешь в двери» или что-то в этом роде. Смотрите, сейчас будет самое интересное!

Примерившись, бульдозер легонько ударил панцирной грудью в стену. Стропила с утиным кряканьем встали дыбом, и мы увидели поразительное зрелище: крыша на долю секунды приподнялась над домом, словно хотела улететь, как ковер-самолет. Потом она рухнула вниз, раздался грохот, стена обвалилась, обнажив печку и угол с голубыми обоями. Бульдозер ударил второй раз — рухнула и печка, над горой мусора взвился столб пыли, покатилось пустое ржавое ведро. Бульдозер, глухо урча, стал пятиться назад.

— Мамаша! — закричал парень в ушанке, высунувшись из кабины и глядя на окаменевшую миссис Аллен. — Шли бы вы лучше отсюда, мамаша! Дом сносить — не блох ловить: зацепит вас, потом не распутаешься…

— Что он говорит? — пролепетала миссис Аллен, поправляя шапку. — Что здесь происходит, объясните мне ради бога…

— Ничего особенного. Сносят старые дома. Тут по плану будет совершенно другая улица. А людей, которые жили здесь, уже переселили в новые кварталы. И тетю Клаву, у которой мы были, тоже скоро переселят. Она получает новую, хорошую квартиру. Но теперь давайте пойдем отсюда, не будем мешать ему работать.

— Не горюй, Маша! — упоенно крикнул веселый водитель бульдозера и стал подбираться к другому флигелю.

— О, нет, пожалуйста, нет! — умоляюще сказала моя спутница. — Не будем уходить! Я еще хочу посмотреть… Я еще должна понять… О, пожалуйста, нет!

— Ладно, — сказала я. — Останемся, если уж вам так хочется. Только отойдем в сторонку.

На следующий день после встречи с миссис Аллен я уехала в командировку. Первое, что я увидела, когда вернулась домой в Москву, была записка, лежащая у телефона:

«Звонили из больницы. Миссис Аллен заболела, ей сделали операцию. Она просила к ней приехать, как только вы вернетесь».