Татьяна Тэсс - Хранитель времени

Сибилл Джонсон мне очень нравилась. Это была славная женщина, страстный борец за мир, участница знаменитого «Каравана матерей», с которым она проехала по многим странам Европы. Прочтя письмо, я спросила миссис Аллен, чем могу быть ей полезна.

Передо мной сидела розовощекая моложавая дама в вязаном, горохового цвета джемпере и широкой юбке. На плечи ее был с декоративной небрежностью накинут мохнатый шерстяной шарф. Она сидела, заложив ногу за ногу, затягивалась сигаретой и рассказывала о своих планах.

Миссис Аллеи приехала, чтобы сделать серию зарисовок Москвы и сопроводить их собственным текстом. Она вынула папку со своими английскими рисунками и показала их мне. Это были акварельные портреты, выполненные изящно, но с той осмотрительной старательностью, которая, как мне кажется, никогда не может заменить непосредственности увлеченного воображения.

— Что вы успели посмотреть в Москве? — спросила я.

— Я была в Большом театре, — сказала она, глядя на свои рисунки. — Посетила вашу картинную галерею. Осмотрела все станции метро. Они очень красивы, — нервно сказала она, и я почувствовала, что она чем-то очень озабочена.

— Какие у вас планы дальше?

— Я хочу узнать, как живут москвичи, — сказала она горячо и немного запальчиво, словно с кем-то спорила. Пожалуй, даже слишком запальчиво для англичанки. — Мне хочется встретиться с людьми, побывать у них дома. В обыкновенной квартире, у самых обыкновенных людей. Вот что мне нужно.

— По-моему, это очень просто сделать.

— В самом деле? — Миссис Аллен покосилась на меня, как недоверчивая птица.

— Это очень просто сделать, — повторила я. — Что еще вам хотелось бы увидеть?

— Понимаете… — начала миссис Аллен и вдруг замолчала. У нее была довольно странная манера умолкать в середине фразы и погружаться в собственные мысли. — Понимаете, я не говорю по-русски! И я попросила, чтобы мне дали переводчицу. Это очень милая молодая девушка. Ее зовут Катья. Она просила, чтобы я называла ее Кэт, и я называю ее Кэт. У нее хороший английский. Вполне хороший. И вообще она славная девушка…

Миссис Аллен снова умолкла.

У нее были светлые локоны, и вначале казалось, что она пепельная блондинка. Но потом я увидела, что у нее полно седых волос. Она была здорово седая, если правду говорить. Но кожа у нее была хорошая: тонкая, с фарфоровым румянцем. И фигура отличная: Маргарет Аллен сидела в кресле, держась прямо, как штык. На тонкой шее поверх джемпера блестели три нитки найлонового жемчуга.

— Понимаете… — снова начала она и вдруг затараторила так быстро, что я с трудом могла за ней угнаться. Дикция у нее была удивительно неразборчивая. — Кэт очень славная. Но она все время возит меня на метро. И показывает все время одно и то же! Новые дома и новые улицы. Мы уже были с ней — как это у вас называется? — Она заглянула в записную книжку. — Юго-Запад. Это очень хороший новый район, но я хотела посмотреть еще что-нибудь. Тогда она меня повезла — как это у вас называется? — проспект Мира. И там тоже очень хороший новый район. И тоже новые дома, новые магазины, новые бульвары. И все очень красиво. А ведь у вас есть и старые здания! Не все у вас живут одинаково, я это знаю. В Англии мне говорили: русские вас никуда не пустят. Вы все равно не поймете, как они живут. «Вы не знаете русской души» — так сказал мне один мой друг. Наверное, я действительно не знаю русской души! И я опять попросила Кэт, но Кэт опять меня повезла — как это называется? — Она заглянула в записную книжку. — Кутузовский проспект. И там опять новые дома, новые кино… Но ведь я не ребенок!

Неожиданно она снова умолкла и стала быстро и нервно укладывать свои рисунки в папку. В ее ушах были серьги, похожие на древние египетские печати; при каждом движении серьги покачивались.

— Понятно, — сказала я. — Вы действительно не ребенок. Ребенок — это Катя, или, как вы ее называете, Кэт. Но вам совершенно не стоит сердиться на нее за это. В Москве действительно много новых зданий. Кроме того, когда приезжают гости, хозяевам хочется показать свой дом прибранным. Ничего плохого в этом нет. Но если вы хотите, я могу показать вам и старую Москву, пожалуйста! У меня сейчас есть немного свободного времени. Хотите со мной поехать?

— О! — Глаза Маргарет Аллен заблестели. — О! О! — повторила она. — Вы действительно предлагаете мне это?

— Вполне серьезно. Поедем, и все. Только оденьтесь теплей.

— Мы поедем метро? — тревожно спросила она.

— Нет. Не метро и не такси. Мы поедем автобусом. Только оденьтесь теплей.

У Маргарет Аллен было зеленое пальто, в каком в эту пору года можно ходить только в Сочи. Она натянула поверх своего джемпера белый свитер, нахлобучила на голову вязаную шапку, обмотала теплый шарф поверх воротника. Ноги она засунула в высокие меховые сапоги и сразу стала в таком виде «похожа на пленного немца под Сталинградом. Серьги из ушей она не вынула, и египетские печати раскачивались при каждом ее движении.

— Хорошо? — победоносно спросила она.

— Просто замечательно! Сейчас вы можете ехать куда угодно.

На улице стояла стужа. Северный, ледяной ветер сшибал с ног, широкое пальто моей спутницы сразу надулось, как парус. Ноги ее в меховых сапогах разъезжались на обледеневшем асфальте, шапку сдувало с головы… Уцепившись за мой рукав, она храбро шагала к остановке.

Мы влезли в переполненный автобус. Проход был забит пассажирами, водитель торопился, и мы раскачивались и толкали друг друга, точно кегли в ящике. Сквозь замерзшие стекла просачивался морозный голубоватый свет. Толстый шарф, которым моя спутница обмотала шею, не давал ей повернуть головы, шапка сбилась на затылок, но лицо сияло: она явно была довольна.

Автобус остановился, и мы вышли.

Это был один из переулков у Горбатого моста, — пожалуй, самый старый и самый обветшалый тупичок из всех сохранившихся от прежней Москвы. Вдоль тротуара стояли покосившиеся двухэтажные домики с изрядно ободранной обшивкой. Ступеньки, ведущие к дверям, потрескались и обвалились. Пройдя сквозь калитку, мы оказались в заснеженном дворе; посреди его стыла под ветром старая узловатая липа. В глубине двора пожилая толстая женщина в плюшевой кофте развешивала на веревке одеяла.

— Вот… — сказала я и показала на все это широким жестом гида, который наконец-то привел экскурсантов к пирамиде Джосера. — Вот то, что мы получили от старой Москвы в наследство, так сказать. Никакого сходства с Кутузовским проспектом, как вы видите.

Я обернулась к своей спутнице, но ее словно ветром сдуло. Она стояла у крыльца, вытянув шею, и глядела на обшитую клеенкой дверь с двумя ящиками для почты.

— О! — сказала она умоляющим голосом. — Если бы мы могли зайти сюда! Если бы только можно было зайти и поговорить!