Татьяна Тэсс - Хранитель времени

— Ну, конечно же, я сейчас исправлю… — Редактор отдела быстро взял из ее рук гранку. — Ох, Стогов, Стогов, вечно у него ошибки! Большое спасибо, Клавдия Леонидовна.

— Пожалуйста…. — Встав с кресла, она направилась к дверям, высокая и строгая, в синем костюме мужского покроя, в белоснежной блузке, с тщательно причесанными каштановыми волосами, тронутыми сединой. Уже в дверях, полуобернув голову, она небрежно сказала через плечо: — Да, Сергей Борисович, в статье «На экономические темы» указано, что мощность Приозерской ГЭС запроектирована на семь тысяч киловатт. На самом деле ее мощность семьдесят тысяч. Возможно, ошиблась машинистка при перепечатке. Я это уже исправила сама, вы не возражаете? — И, невозмутимо посмотрев сквозь очки на похолодевшего Сергея Борисовича, она закрыла за собою дверь.

Выйдя из экономического отдела, Клавдия Леонидовна спустилась в библиотеку. Она аккуратно развернула еще влажную, только что сверстанную статью об Индонезии, обложилась со всех сторон справочниками и углубилась в чтение. Изредка она, осуждающе сжав губы, подчеркивала какую-нибудь строку или ставила на полях «птичку».

Клавдия Леонидовна Крамская заведовала так называемым бюро проверки редакции большой газеты. Работа ее заключалась в том, что она проверяла все цифры и цитаты, все наименования географических пунктов, все точные сведения, будь то показатели рекордов токарей-скоростников или названия полотен итальянского мастера эпохи Возрождения, — словом, весь разнообразный огромный материал, приготовленный для текущего номера газеты. О ее поразительной способности вылавливать ошибки и неточности ходили легенды.

Редакторы отделов боялись ее, как огня. Когда Клавдия Леонидовна появлялась в дверях кабинета, любой сотрудник редакции испытывал томительное стеснение в груди. Приход ее обозначал, что в статье или заметке обнаружена ошибка. Определить размер ошибки по каменному лицу Клавдии Леонидовны было невозможно, и заведующий отделом, притихнув, как кролик, терпеливо ждал, пока она с достоинством сообщит ему свои соображения и станет ясно, можно ли успеть внести поправку на ходу или надо идти к начальству для неприятных объяснений.

Покончив со статьей об Индонезии, Клавдия Леонидовна сняла трубку внутреннего телефона и позвонила в иностранный отдел. Сегодня в отделе дежурил Гогуа, красивый и веселый молодой человек, недавно закончивший Институт международных отношений. Замечания Клавдии Леонидовны он выслушивал внимательно, всегда вставал, когда она входила в комнату, но в его темных красивых глазах поблескивали такие непочтительно насмешливые искорки, что Клавдия Леонидовна предпочитала во время дежурства Гогуа в отдел не заходить. К тому же она узнала, что он за глаза называет ее «Немезидой Леонидовной», что было уже просто бестактно.

Услышав в трубке добродушный и громкий баритон, Клавдия Леонидовна, морщась, отодвинула ее подальше от уха и холодно сообщила о географических «разночтениях», обнаруженных в индонезийской статье. После этого она с глубоким вздохом придвинула к себе материалы отдела литературы и искусства.

С этим отделом у Клавдии Леонидовны велась давняя и упорная война. Материалы в отделе всегда сдавались наспех, цитаты часто были не проверены, источники не указаны, вечно происходила путаница с фамилиями персонажей пьес, инициалами авторов. Вот и сейчас, пробежав глазами первый абзац, Клавдия Леонидовна заметила, что имя знаменитого итальянского скульптора и живописца Верроккьо написано без второго «к». Она исправила ошибку и, значительно подняв брови, принялась читать дальше, но тут же обнаружила, что очерк Горького «Люди наедине сами с собою» был назван «Человек наедине с собой». Это была уже такая грубая ошибка, что Клавдия Леонидовна собрала со стола гранки и, величественно выпрямившись, направилась в отдел.

Когда она вернулась, справа от ее стола, в глубоком кожаном кресле сидел специальный корреспондент Назаров, недавно вернувшийся из поездки в Англию. В кожаное кресло возле стола Клавдии Леонидовны не все рисковали садиться. Его занимали только те сотрудники, к которым она благоволила. К числу их принадлежал и Назаров.

Это был богатырского сложения человек с круглой лысой головой, твердо очерченным лицом и детски пухлыми, добрыми губами. В статьях Назарова Клавдия Леонидовна за все годы, что он работал в редакции, только один раз обнаружила неточность, да и то пустяковую. К тому же он был отменно вежлив и благовоспитан.

Поздоровавшись с Назаровым, она прошествовала к своему столу и села. После разговора в отделе в глазах ее еще не погас воинственный блеск. Назаров, попыхивая трубкой, перелистывал том Британской энциклопедии. Старенькая курьерша забрала гранки и ушла наверх. Библиотекарь Машенька шелестела за шкафами, разыскивая какую-то книгу. В библиотеке стояла та удивительная, хрупкая тишина, какая бывает иногда в разгаре шумного и бурного редакционного вечера.

— Честное слово, нигде мне так хорошо не работается, как здесь… — сказал Назаров, не отрываясь от книги, и вздохнул. — Даже в Британской библиотеке я вспоминал об этом кресле.

Клавдия Леонидовна опустила глаза и слегка покраснела. Она обожала редакционную библиотеку, гордилась ее образцовым порядком, чопорным уютом, который царил здесь благодаря ее стараниям.

С силой хлопнула дверь, и в библиотеку вошел Савич, сотрудник сельскохозяйственного отдела. Это был добродушный и шумный человек, в изрядно помятом пиджаке и брюках, вздувшихся на коленях пузырями. Его густые кудрявые волосы, как всегда, были взъерошены, во рту торчала папироса. Пахло от него пивом и раками, — очевидно, Савич только что побывал в баре напротив редакции.

Савич вечно был в разъездах, причем для своих командировок обычно выбирал отдаленные, труднодостигаемые районы. Возвращался он переполненный впечатлениями, темами, наблюдениями, рассказами, втискивал их в коротенькую корреспонденцию и снова улетал куда-нибудь на Южный Сахалин или в степи Казахстана. В Москве у него была жена, тихая блондиночка с безмятежными голубыми глазами, и трое ребят, таких же кудрявых, веселых и шумных, как он. Говоря о жене и детях, он называл их: «мои ближайшие родственники».

— Привет труженикам пера! — закричал Савич еще с порога. — Как живете, братцы?

— Здравствуйте, Николай Степанович! — с достоинством сказала Клавдия Леонидовна и отодвинула стул. — Давно ли приехали?

— Три часа назад! — Савич взгромоздился на затрещавшую под ним ручку кожаного кресла и весьма непочтительно потрепал Назарова по розовой, холеной лысине. — Здорово, старик! — сказал он, подмигнув. — Ну, как было в Англии? Увидели наконец англичане, после твоего приезда, что такое настоящий советский лорд?