Василий Шукшин - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Разинская флотилия шла под парусами и на веслах вверх по Волге. Высоким правым берегом, четко вырисовываясь на небе, неторопкой рысью двигалась конница в полторы сотни лошадей.

Степан был на переднем струге. Лежал на спине с закрытыми глазами — дремал.

Вдруг на стругах зашумели:

— Конные! Догоняют!..

Краем берега разинцев догоняли с полсотни каких-то конников. Шли резво.

— К берегу! — велел Степан.

Конники — те, что догоняли, и разинцы — сошлись.

Степан приложил ладонь ко лбу, всматривался.

На берегу ни с той, ни с другой стороны не выказывали воинственных намерений. В сторону стругов скакали двое конных. Спешились напротив атаманского струга, стали спускаться.

Степан выпрыгнул из струга… К нему сверху спускались десятник Ефим Скула и стрелецкий сотник.

— Чего? — нетерпеливо спросил Степан.

— Провожатые, — пояснил Ефим. — Воевода отрядил полусотню до Паншина.

— Зачем?

— Здоров, атаман, — приветствовал сотник, смело и почему-то весело глядя на Степана.

— Здоров, коли не шутейно. Коней поразмять? Али как?..

— Прогуляться с вами до Паншина.

— Далеко. Не боитесь?

Сотник засмеялся.

— Мы смирные…

— Мясники смирные. Я знаю. — Степан нахмурился.

— Велено нам провожать вас, — серьезно заговорил сотник. — Велено смотреть, чтоб вы дорогой не подговаривали с собой на Дон людишек разных. И… всякое такое. Едет с нами жилец Леонтий Плохов. А провожал нас Иван Красулин… — Сотник замолчал, значительно поглядел на Степана.

— Ефим, иди попроведай своих на стружке, — велел Степан.

Ефим пошел к казакам.

— Велел передать Иван, что уговор он помнит, а стрельцов сам прибрал, — хорошие люди.

— А ты хороший? — усмехнулся Степан.

— А я над хорошими хороший. Леонтий едет только до Царицына, я — аж до Паншина. Там велено мне пушки взять…

— Ишшо чего велено?

— Грамоту везем Андрею Унковскому: чтоб вино для вас в царицынских окружалах в два раза в цене завысить. То же и в Черном…

— Дай суды ее.

— Она у Леонтия.

— Иди скажи Иван Черноярцу, чтоб он скинул мне ту грамоту сверху. Вместе с Леонтием.

— Не надо. Вы на Царицыне сами себе хозяева. У Андрея под началом полторы калеки. А разгуливаться нам там ни к чему: смена наша где-нибудь под Самарой.

— Хороший, говоришь? — спросил Степан и хлопнул сотника по плечу. — Добре! Чара за мной… В Царицыне, по дорогой цене.

…Купеческий струг вывернулся из-за острова так неожиданно и так живописно и беспомощно явился разин-цам, что те развеселились.

— Здорово, гостенька! — крикнул Степан, улыбаясь. — Лапушка! Стосковался я без вас!

На стружке было гребцов двенадцать человек, сам купец, трое стрельцов с сотником.

Стружок зацепили баграми.

— Отколь бог несет? — спросил атаман. — Куды?

— Саратовец, Макар Ильин, — отвечал купец. — В Астрахань…

— А вы, молодцы, куды путь держите?

— Я везу в Астрахань государевы грамоты, — несколько торжественно заявил сотник. Пожалуй, излишне торжественно.

— Дай-ка мне их, — попросил Степан.

— Не могу.

— А ты перемоги… Дай!

Сотник не знал, что делать.

— Не могу… Я в ответе.

— Сейчас возьмем, батька. — Кондрат спрыгнул в купеческий струг. Подошел к сотнику. — Вынь грамотки.

И вдруг сотник — никто не ждал такого — выхватил пистоль… Кондрат откачнулся, но не успел — пуля угодила ему в плечо.

Сотник вырвал саблю, крикнул не своим голосом:

— Греби! Петро, стреляй!..

Двое-трое гребцов схватились было за весла… А один, который был позади сотника, вырвал из гнезда уключину и дал по голове сотнику. Вскрик застрял у того в горле; он схватился за голову и упал в руки гребцов.

Степан спокойно наблюдал за всем с высоты своего струга.

Еще двое казаков спрыгнули на купеческий струг. Один подошел к Кондрату, другой начал обыскивать сотника.

— В сапоге, — подсказал стрелец.

— Кто с нами пойдет? — громко спросил Степан. — Служить верой, добывать волю у кровопивцев!

— Я! — откликнулся гребец, угостивший уключиной сотника.

Еще двое крикнули:

— Мы! С Федором вот…

— А не пойдем, чего будет? — спросил один практичный.

— Этого я, братец, не ведаю: много грешил — ад, мало — рай.

— Так чего жа тада пытать? И я с вами!

Казаки засмеялись.

— Стрельцы, как? — спросил Степан.

— Оно вить это… как сказать!..

— Так и сказать.

— Вроде государю служим…

— Боярам вы служите, не государю! Кровососам!..

— Когда так — и мы.

Тем временем принесли Степану царские грамоты. Он, не разглядывая, изорвал их в клочья и побросал в воду. Бумаги он ненавидел особенно люто.

— Вот так их!..

На берегу явно заинтересовались событием на воде. Остановились, выстрелили, чтоб привлечь к себе внимание…

Человек шесть разинцев выстрелили в воздух. Звуки выстрелов долго гуляли под высоким берегом и замерли далеко. Конные разинцы успокоились.

Сотнику положили за пазуху какой-то груз из товаров купца и спустили в воду между стругами.

— Легкая смерть, — сказал один гребец. И перекрестился. Еще несколько человек перекрестились.

— В гребь! Заворачивайте свою лоханку. Не тужи, Макар Ильин! В Царицыне отпустим. Стрельцы, идите-ка ко мне! Погутарю с вами…

В Царицын разинцы пришли первого октября.

Высадились чуть ниже города; одновременно подошли конные Ивана Черноярца.

— Где Леонтий? — спросил его Степан.

— Вперед уехал.

— Собери есаулов. Слыхал, чего удумали? С вином-то?.. Пускай казаков в город.

В кабаке было полно казаков. Увидев атамана, заорали:

— Притесняют, батька!

— Где видано?! Такую цену ломить!

— Кто велел? — рявкнул Степан. И навел на целовальника страшный взор. Тот сделался как плат белый.

— Помилуй, батюшка. Я не советовал им, не послу-хали…

— Воевода?

— Воевода. Батюшка, вели мне живому остаться. Рази я от себя?

— Сукин он сын, ваш воевода! — закричали казаки. — Батька, он уж давно теснит нас. Которые, наша братва, приезжают с Дона за солью, так он у их с дуги по алтыну лупит.

— Это Унковский-то? — воскликнул пожилой казак-картежник. — Так то ж он у меня отнял пару коней, сани и хомут.

— У меня пищаль отнял в позапрошлом годе. Добрая была пищаль — азовская.

— Вышибай бочки! — велел Степан. — Где воевода?

— На подворье своем.

…Степан скоро шагал впереди своих есаулов, придерживая на боку саблю. Царицынцы, кто посмелее, увязались за казаками — смотреть, как будут судить воеводу Унков-ского.

На подворье воеводском пусто. Домочадцы и сам воевода попрятались.

— Где он? — закричал Степан, расхлобыстнув дверь прихожей избы. — Где Унковский?

Кто-то из казаков толкнулся в дверь горницы: заперта. Изнутри.

— Тут, батька.

Степан раз-другой попробовал дверь плечом — не подалась. Налегли, сколько могли уместиться в проеме…