Римма Коваленко - Хоровод

Утром начальник планового отдела, раньше всех явившийся на совещание, остановился у ее стола и сказал:

— Вы сегодня не Олечка, а Лолитта Торрес!

Она оценила комплимент. В его молодости певица Лолитта Торрес была кинозвездой, эталоном женской красоты. Недавно Оля прочитала о ней статью в журнале. Теперь у этой Лолитты куча взрослых детей, она пожертвовала своей карьерой ради семьи. А она, Оля, пожертвует вот этим своим местом в приемной. А когда ей там, за границей, на каком-нибудь банкете встретится незабвенная Лолитта, Оля поглядит на нее, улыбнется и мысленно скажет: «Привет тебе, бабуся, от нашего начальника планового отдела». Вот такие глупости лезут в голову, а надо ведь думать о другом. И не думать, а действовать.

Совещание началось. Оля усадила на свое место курьершу Зоечку, а сама помчалась на дачу. Ехала в электричке и твердила: «Матери пока ни слова. У Марианны выпросить сердоликовое ожерелье. Не привлекая к себе внимания, собрать вещи и все до одной — в комиссионку. Вместо всего этого так называемого гардероба умереть, но достать два стоящих платья». Мучило сомнение: говорить — не говорить о своем замужестве Марианне? А вдруг вся эта великосветская затея лопнет? Тогда Марианна скажет: «Погналась за журавлем в небе». Может, сказать Марианне: «Я люблю его», и тогда она благословит. «У тебя нет выбора, — скажет Марианна, — что бы ни случилось, любовь — всему оправдание».

Она сошла с электрички, шла короткой, лесом, дорогой, как вдруг ее окликнули:

— Оленька! — Голос прозвучал звонко и радостно. — Оленька! Это же ты! А я только что был у вас на даче.

Лицом к лицу к ней на тропинке стоял Андрюшка, первый муж Марианны.

Оля была так занята собой, что даже по-настоящему не удивилась, только сделала вид.

— Каким ветром?

— Привозил Севке гуашь.

— Ну, знаешь… А как Марианна, как мама восприняли твое появление?

— Марианну не видел, а мать вполне нормально поздоровалась.

Андрюшку послал ей сам бог. Только для чего? Теплая волна поднялась в Олином сердце: до сих пор не знает Андрюшка, как она была в него влюблена!

— Ты все такой же, Андрюшка, — сказала она. Все такой же, лучше всех. Из-за чего вы разошлись с Марианной?

Андрюшка помотал головой, словно стряхнул с себя, что-то.

— Она доказывала, что я ее не люблю… и все такое, понимаешь… денег не было, жилья своего, мать ваша ежеминутно страдала.

Спроси его о чем угодно, и он так же выплеснет себя до донышка. И вдруг Оля поняла, для чего в этот час вышел ей навстречу Андрюшка.

— Андрюша, — торжественно произнесла она, — только ты меня можешь спасти. Я выхожу замуж, и мне нужны деньги. Возьми у Василия в долг, будто себе. А я потом отдам, за мной не пропадет.

— Сколько тебе надо? — спросил Андрюшка.

Оля задумалась: сколько же это все может стоить — два платья, туфли, сумка, белье, чемодан… небольшой красивый кожаный чемодан. — Рублей пятьсот, — сказала она, решительно глядя в добрые глаза Андрюшки.

Тот свистнул.

— Пятьсот!

— Андрюша, ты святой человек, ты это сделаешь. — Оля испугалась, что не так, не теми словами попросила его о деньгах, и, сбиваясь, стала рассказывать о вчерашнем вечере, об Игоре Сергеевиче, о шансе стать женой дипломата, увидеть мир, пожить за границей.

— Обожди, не трещи, — оборвал ее Андрюшка, — какая заграница? Ты же и здесь еще ничего не рассмотрела. Открой глаза: откуда у Василия пятьсот рублей? Он за джинсы свои два года расплачивался.

— Ты ничего не знаешь, — Оля чуть не плакала: ничего не понимает этот Андрюшка. — У Василия есть деньги. У него Севка на стипендии.

— На стипендии… — Андрюшка махнул рукой, — это я посылаю Севке двадцатку и кой-чего еще по мелочам, знаю, каково ему у вас… этому фанатику.

Солнце зашло за облака, и все, что сверкало, обрело свой настоящий цвет. Андрюшка стоял в старой клетчатой рубашке, рукава засучены, с большой головы свисали легкие прядки давно не стриженных волос. Не святой, а юродивый, если он действительно посылает с Василием деньги для Севы.

— Тогда ты дай мне взаймы, — угрюмо попросила Оля.

Андрюшка покраснел, даже белки глаз у него стали розовыми. Он ни разу в жизни не впадал в ярость, все это у него было не израсходовано, оттого он сейчас так заполыхал и заискрился.

— Несчастная! Убогая! Что ты придумала?! Какая заграница! Что у тебя сдвинулось в голове? Вот деревья. Побейся об них головой, может, там у тебя что встряхнется и станет на место! — Он быстро выдохся, отдышался и закончил уже тихо: — Не поедешь ты никуда, и ничего не будет.

Что-то он знал, только объяснить не мог, Оля это почувствовала. Она не сердилась на Андрюшку, ей даже было его жалко.

— Почему не будет? — спросила она. — У кого-то ведь бывает.

— Не бывает, — ответил Андрюшка, — ни у кого так не бывает.

— Почему? — Оле нужен был ответ.

— Потому что не может быть.

Встретился и чуть все не испортил. «Не бывает, не бывает». Бывает, Андрюшенька, еще и не такое бывает. По объявлениям в газете люди замуж выходят, и ничего, счастливы. Это Марианна ему голову задурила: любовь, любовь. Вот он от этой любви и назначил от себя алименты ее второму мужу. Страшно кому-нибудь такое сказать, не то что стыдно.

Шла, шла, дошла до калитки своей дачи и повернула обратно. Какое сердоликовое ожерелье?! Еще год назад Марианна подарила его на день рождения матери. И платья, если даже возьмут в комиссионку, никто там их не купит. Пусть будет как будет. Нужна ему жена, вот пусть и соображает, в чем ей появляться на приемах.

Вечером она сидела в городской квартире и ждала звонка. Позвонила Файка.

— Ну что?

— Убавь скорость, — ответила Оля, — и повесь трубку, не занимай телефон.

Файка повесила трубку, минут через двадцать раздался звонок, которого она ждала.

— Оля? Добрый вечер.

— Здравствуйте, Игорь Сергеевич.

— По телефону, Оля, легче, но не проще. Вы, наверное, не поверите, если я скажу, что мне трудно вести с вами этот разговор.

— Я вас слушаю.

— Вот видите, вам легче. Вы слушаете, а я должен сдвинуть с места словесную глыбу, задать вам вопрос, от которого сегодня страдает самолюбие, а завтра может рухнуть моя карьера.

— Задавайте.

— Мне нужно услышать от вас одно только слово: да или нет.

— Да! — крикнула Оля, но Игорь Сергеевич этого не услышал. Палец Марианны опустился на рычаг телефона.

Явились. Все трое. И этот предатель Андрюшка глядит на нее как ни в чем не бывало. Севу привезли, оторвали гения от его нетленных творений. Стипендиат. Его и Марианну она не тронет, а этот нищий меценат получит свое. Она бросилась на Андрюшку, не подумав о том, что не сможет его ударить. Удивленные Андрюшкины глаза глядели на нее не мигая, и Олин кулак замер и разжался.