Анатолий Наумов - Голубая мечта [Юмористическая повесть в эпизодах]

— Поезд отходит! — жалобно, с расчетом на сострадание обращается к очереди Дробанюк, высунув голову из будки — выходить опасно, обратно не пустят как пить дать. — Двушки нету?..

— Совесть надо иметь! — набрасываются на него. — У всех поезд отходит! Все спешат!

Дробанюк нехотя выбирается из будки. Двушку ему, правда, дают, но зато приходится стать в самый конец очереди. Когда со второго захода он, наконец, дозванивается до Лошакина, тот в утешение сообщает, что «Москвичок» давно уже заправился и уехал. Дробанюк подхватывает баул и авоськи и вымученной трусцой бросается к своему укрытию у автоматов с газводой.

Но проходит опять не меньше часа, а «Москвичка» все нет. Дробанюка охватывает чувство безысходности, ему почему-то становится душно и жарко, шея покрывается липким потом. Здравый смысл подсказывает ему, что надо махнуть на все рукой и покатить домой трамваем, но что-то удерживает Дробанюка. Вслед за тем нарастающее упрямство заставляет опять пройтись по ларькам в надежде раздобыть двухкопеечных монет. Кончается это неудачей, и Дробанюк опять вынужден купить два пирожка. Но теперь он чувствует волчий голод и проглатывает их, не разобрав, с капустой они или с чем другим. Затем в очередной раз семенит через вокзальную площадь к телефонным будкам и становится в очередь.

Номер Калачушкина не отвечает. Молчит и главбух, и тогда Дробанюк набирает приемную.

— А Калачушкин только что звонил, просил передать вам, что они сломались! То есть скат пробило, кажется, и они просят подождать немного… — радует его секретарша.

«Кретины! — сатанеет Дробанюк. — Им не шефа встречать, а в вытрезвителе полы мыть!» Время уже близится к вечеру, привокзальная площадь запруживается спешащей с работы толпой. «Еще не хватало кому-нибудь на глаза попасться», — безрадостно думает Дробанюк. Но от толпы спрятаться некуда, и он сиротливо и растерянно стоит у автоматов газированной воды, мучительно борясь с желанием укатить домой трамваем. В странном оцепенении он больше не замечает хода времени, и, когда, наконец, его глаза натыкаются на стоянке на родной коричневый «Москвичок», чувства остаются нетронутыми, ему это все уже почти безразлично.

Дробанюк понуро идет к автомобилю, единственному в этот час на стоянке, и на приветствия Калачушкина и главбуха отвечает мало приветливым кивком. Потом свирепо набрасывается на них:

— Еще б больше резину тянули! Куда теперь в трест?!

Не слушая их оправданий, Дробанюк рывком распахивает переднюю дверцу, собираясь усаживаться в «Москвичок».

— Хорошо, что я тут… у железнодорожных товарищей… задержался, а то бы!..

И в этот момент перед ними вырастает автоинспектор — этакий плотный мужчина с железной непримиримостью во взгляде.

— Минуточку… Ваши права, водитель? — подчеркнуто официально произносит он.

— А… а в чем дело? — хмуро спрашивает Дробанюк. «Тебя только и не хватало для полного счастья», — думает он.

— Стоянка здесь запрещена, — строго объясняет автоинспектор.

— К-как — запрещена? — недовольно смотрит на него Дробанюк, давая этим понять, что просто так тут номер не пройдет.

— Разве не видите? — показывает кивком головы тот на знак, запрещающий здесь стоянку.

— П-позвольте! — багровеет Дробанюк. — Но здесь же становятся машины, я сам видел! Тут целый автопарк совсем недавно был…

— Ничего не знаю, — жестко возражает автоинспектор. — Здесь припарковывать автомобили нельзя.

— Послушайте, как же так?! — возмущается Дробанюк. — Мы же не гуляем здесь. У нас — работа, мы в трест должны ехать. Я — начальник управления, а это мои подчиненные, они приехали, чтобы меня, как руководителя, встретить и…

— Это не имеет значения, — перебивает тот. — Здесь стоянка запрещена. И водитель должен быть наказан.

— Что значит наказан? — срывается на фальцет Дробанюк. — Когда тут целая сотня машин стояла, это почему-то не имело значения!.. Я этого так не оставлю! Я…

Перелистывающий документы водителя автоинспектор поднимает голову, и во взгляде теперь вместе с непримиримостью появляется нечто вроде ультиматума.

— Послушайте, я при исполнении… И вообще я имею дело с водителем, а не с вами. Мне с вами разговаривать не о чем…

Через несколько минут все кончено: талон пробит, и водитель Федя зло, рывками выруливает со стоянки на дорогу. В салоне «Москвичка» напряженное молчание и только слышно, как натужно и нервно сопит Дробанюк.

робанюк с трудом втискивается в трамвай. Тут плотная человеческая пробка. Дробанюк застревает в ней посередине — ни к поручню дотянуться, ни за сиденье зацепиться для равновесия. К тому же мешает собственный портфель, застрявший между чужих коленей внизу. Пробка периодически раскачивается, и тогда его уносит в сторону. Рискуя оборвать ручку, Дробанюк изо всех сил удерживает портфель, проклиная трамвайную толчею.

Всего через две остановки Дробанюку надо выходить, но пробка по-прежнему плотно сжимает его со всех сторон. Чудом ему удается повернуться — и теперь он оказывается лицом к трамвайной двери.

— Вы сейчас встаете? — спрашивает он женщину впереди него — ее затылок с завитками светлых волос у самого носа Дробанюка.

— Встают только те, кто сидит, — отвечает она ему.

— Хорошо, вы сходите? — иначе формулирует вопрос уязвленный Дробанюк.

— Сходят только с ума! — парирует женщина.

«Хамка!» — злится Дробанюк, но связываться с ней не отваживается. А когда дверь на остановке с трудом открывается, он отчаянным рывком, буквально смяв по пути злую бабу, выбирается из трамвая, одновременно вырывая из плотной человеческой массы свой портфель.

На улице Дробанюку приходится поправить съехавший галстук. Затем он тщательно осматривает портфель — цел ли? И только после этого замечает, что вышел не на той остановке. Дробанюк в сердцах сплевывает: ну сплошное невезение! Черная полоса что на работе, что дома. В пятницу послал своего шофера Федю к Самуилу Авангардовичу за ящиком «боржоми» для жены — «Москвичок» на полпути обломался. Причем, капитально — «полетела» коробка передач. Еще и на буксире пришлось тащить эту проклятую развалюху! Не автомобиль, а консервная банка!

И все же как ни ругает под настроение Дробанюк свой подержанный, чудовищного грязно-коричневого цвета «Москвичок», втайне он им даже гордится. Не просто тот ведь достался ему, не говоря уже о том, что автомобиль вообще не положен руководителям его ранга.

Когда Дробанюка назначили начальником ремстроймонтажного управления, первое, что он сделал, войдя в новый кабинет, — сразу же позвонил Ухлюпину и расспросил о том, как обзавестись легковушкой. Ухлюпин, единственный из начальников управлений в их тресте, разъезжал на «Москвиче», раздобытом какими-то сложными путями. «Буг-га-га! — громыхнул сначала в ответ на сиротский тон Дробанюка в своей оглушительно-беспардонной манере тот. — Ловкость рук — и никакого мошенства, понял?». Но, потешившись над беспомощностью свежеиспеченного начальника управления, все же намекнул на те ходы и лазейки, через которые можно было заполучить списанный автомобиль, чтобы потом подмарафетить его до сносного состояния.