Раиса Белоглазова - Ритка

— Если б только щи!.. Щи это еще не все. А… кандидат в мужья уже имеется?

Светланка смутилась, опустила ресницы, но кивнула утвердительно. Пока думал, как продолжить разговор, дочь сказала:

— Простой парень. Звезд с неба хватать не будет. Но из тех, про которых говорят: на таких земля держится.

— Это хорошо бы, если такой… И когда вы решили? Если не секрет?

— Не-а, не секрет, — дочь улыбнулась чему-то своему, лицо просветлело изнутри и приобрело особую, присущую только девичьим лицам прелесть. — Мы не торопимся. Закончим институт… Он… ну, считает, что семья — дело серьезное.

— Правильно считает? — Светланка расхохоталась. — Как вы ним похожи! Может, я потому… мы потому и подружились, что он так похож на тебя?

Светланка не назвала имени своего избранника, и Алексей Иванович не посмел спросить. Насторожился только:

— А он что, тоже деревенский?

— Почему тоже? — не поняла дочь. — Да, из района. Мать у него фельдшером работает в больнице, а отец агроном. А тебе что, хотелось бы, чтобы он был из Москвы?

Не стал ей ничего объяснять. Не хотелось мутить душу своими сомнениями. От этого разговора осталось светлое чувство, что-то вроде благодарного удивления: «А она ничего девчонка, его дочь!.. Да и Вадим тоже пока не огорчает».

…На тахте, на которой Светланка спит, как всегда, раскрыта книга. Прошлый раз это были стихи Леонида Мартынова. Он тогда попытался почитать эти стихи и не одолел. Показались слишком сложными. А дочь читает, значит, разбирается во всех этих премудростях? Вообще, молодежь, пожалуй, еще успеет приохотить его к поэзии. Он прочитал уже и сборник Вероники Тушновой, стихи которой читала на вечере в училище Грачева. И долго потом все возвращался в мыслях к этим стихам. Прочитал и Андрея Вознесенского; книгу этого автора он увидел тогда в руках Светланкиной подруги. Он должен знать, что читает молодежь.

Теперь на подушке лежала уже другая книга. Взял ее в руки. Василь Быков. Перевод с белорусского. Что-то знакомое. Война… Светланка читает про войну? Ей интересно про войну? Она пытается понять, представить, как это было?.. Их, молодых, теперь не заставишь делать то, что им не по душе. Значит, не так уж и права Нина Павловна, утверждая свое?

Положил книгу, как она и лежала, раскрытой обложкой вверх и вместо того чтобы выйти из комнаты, тяжело опустился рядом на тахту, уронил голову на руки.

Конечно, он и в самом деле ушиблен войной. Там, на фронте, он сделал все, что мог. Но кто сказал, что в какое-то иное время, в мирной жизни человек может быть свободным от своего Долга, от велений совести? Нет у него такого права, у человека.

Задумался и не слышал скрипа двери, шагов, почувствовал вдруг, как чьи-то пальцы знакомо ерошат ему волосы, голос жены произнес:

— Прости!.. Прости меня, Леша. За все мои злые слова. Если можешь.

Горячие капли слез упали ему на лоб. Нашел руку жены, поднес к губам. Нина Павловна опустилась рядом, продолжала с несвойственной ей торопливостью, будто боялась что он встанет и уйдет, не выслушав ее:

— Я только сейчас повяла, как тебе одиноко. Хорошо, хоть Светланка оказалась рядом. Стыдно мне перед ней. Наверное, уже и Вадиму написал: «Ну и мать у нас!»

Стер ладонью со щеки жены слезы, вгляделся в родные глаза.

— Переживает она. Не хочет, чтобы мы ссорились. Хорошая у нас с тобой дочка выросла. А все ты! Я ведь и не вникал ни во что.

— Что я! — вздохнула Нина Павловна. — Я-то как раз, может, и испортила бы их. Старалась одеть понаряднее, повкуснее накормить. О душе их не думала. И если бы не твоя принципиальность… Да что говорить! Будто затмение какое нашло. Ты прости, забудь, если можешь.

Ткнулся лицом жене в плечо. От темно-синего, в белый горошек сатина хорошо пахло утюгом. Былым уютом их семьи. Только теперь понял, как стосковался об этом уюте, нуждался в нем. Как все-таки беспомощен мужчина без семьи! Какая бы ни была у него работа. Он должен знать, что на свете есть угол, где он может отдохнуть и душой и телом. Вспомнил:

— А я когда из Москвы возвращался последний раз, поездом еще, — помнишь? — с артисткой познакомился. Она в нашем оперном поет. Так вот, я к ней плакаться ходил. Когда становилось невмоготу. А она говорит: «Надо постараться найти с женой общий язык. Не может быть, чтобы она вас не поняла».

— Позор! — Нина Павловна втиснула в ладони лицо. — Чужие люди понимали, а жена…

Успокаивающе сжал ей плечи:

— Вот, дождался. Поняла и жена.

А Нина Павловна проговорила, глядя перед собой в пол невидящими глазами:

— Не надо нам ни постов больших, ни денег! Лишь бы здоровье было. Я как увидела сейчас, сидишь ты… Усталый такой, постаревший, сердце перевернулось. «Что, думаю, наделала. Словом ведь и убить можно».

Снова положил руку на плечи жены.

— Правильно говорила Дина: «Самый родной человек — это жена. И если она не поймет вас, значит, есть за что». Это о о себе, наверное. Ушла она от мужа. Мне она не говорила, стороной услышал. А тебе, может, и расскажет.

Был день как день. Занятия теперь заканчивали еще при свете дня. Солнце, идя на закат, заливало пошивочную потоком косых теплых и ярких лучей, эффектно подсвечивая зеленые вьющиеся пряди цветов. В эти часы становилось по-особому уютно. Вероятно, чувствуя это, девчонки переставали болтать, работали сосредоточенно, слышался только стрекот машин да время от времени кто-нибудь лязгал ножницами, обрезая нитку.

И вообще, приятно, когда все заняты одним делом. Ритка теперь тоже, как Лена Сидорова, старается думать о тех, кому достанутся сшитые ею юбки. Девчонки, должно быть, рассматривают себя в зеркале, примеряя форму. Ведь так хочется всегда, чтобы одежда была тебе к лицу!

А мастерская у них больше похожа на зимний сад. Точно! Как она раньше не замечала? Только фонтана не хватает. Зелень, куда ни бросишь взгляд, даже две пальмочки есть, маленькие, правда, еще. Подрастут.

Подошла Роза Арсалановна, перебрала простроченные по бокам ею, Риткой, юбки. Малоподвижное смуглое лицо просветлело от скрытой улыбки.

— Все пойдет первым сортом. Только бы Лайна не подкачала.

Белокурая эстонка Лайна пришивала к юбкам пояса.

Как всегда, у двери поджидала Зойка. Предложила ей, неожиданно для себя:

— Пройдем сюда, вдоль забора? Я тебе покажу одно место.

У пенька Зойка замерла, охнула:

— Надо же! Как отсюда все видно! Я и не знала. Все думала: где ты пропадаешь?.. Посидишь тут и будто в городе побывал.

От ее волнения в груди потеплело. Призналась невольно:

— А меня сегодня Арсалановна похвалила.

— Ну-у? — Зойкины глазенки радостно заголубели. — От нее дождаться… А я что говорила? Еще так привыкнешь, полюбишь шить… Что, не полюбишь? А я бы вот детское с утра до вечера шила. Детское радостно шить. Все равно что — переднички, платья. Знаешь, — Зойка помедлила, посмотрела в глаза: как она, Ритка, воспримет такое? — знаешь, я иногда уйду куда-нибудь и раскраиваю из газет. Детское, ага.