Эльмар Грин - Рассказы

В это время хозяин с хозяйкой показались на крыльце, и при виде их Куради Энг стал рваться вперед с такой силой, что завизжала проволока, по которой скользила его цепь.

Хозяин укоризненно покачал головой и развел руками. Неужели они не могли подождать его лишнюю минуту? Ай, ай, ай, как нехорошо!

— Мы уполномочены произвести у вас обыск, — сказал милиционер, подходя к Иоганесу. — Разрешите ключи от ваших амбаров.

Иоганес пожал плечами, но протянул ключи.

— Пожалуйста... — сказал он.

— А вы стойте здесь и никуда не уходите, — сказал милиционер.

Иоганес развел руками и улыбнулся.

— Пожалуйста...

Но он перестал улыбаться, когда увидел, что милиционер направился прямо к его бывшей лавке, а большой парень взял стоявшую у конюшни лопату и начал ощупывать ею землю около амбара.

Но самое страшное было в том, что делал человек со шрамом на лбу. Человек со шрамом на лбу взял вилы, стоявшие у конюшни, и, подумав немного, приблизился к навозной куче.

Иоганес Карьямаа на мгновение перестал дышать и беспокойно оглянулся по сторонам, нащупывая в кармане револьвер. Потом, нагнув голову и не сводя взгляда с человека со шрамом, он осторожно попятился назад. Пальцы его дрожали, когда он размыкал ошейник на пушистой шее собаки.

— Курат, ссса! — прошептал он. — Куради Энг, ссса! Ссса! — и кивнул в сторону мужика со шрамом на лбу.

И Куради Энг огромным рыжим комом ринулся вперед. Он почти не касался земли, сжимаясь и разжимаясь в быстром беге. Каждая мышца и каждая жилка его сильного тела трепетала от предвкушения короткой сладостной борьбы и вкуса теплой крови на языке. Недаром он был Куради Энг — Чортова Душа.

Он мчался прямо на большого парня, ковырявшего землю у амбара, и Иоганес поморщился, заметив это.

— Эх, не туда!.. — прошептал он с досадой и топнул ногой.

Куради Энг мчался прямо на большого парня и в четырех шагах от него стремительно оторвался от земли.

Но так же стремительно отделилась от земли и рванулась к нему навстречу большая нога, обутая в тяжелый сапог. Что-то сочно хрустнуло на весь двор в груди Куради Энга, и он, дважды перевернувшись в воздухе, ударился боком о землю, наполняя двор жалобным воем.

Лапы его начали очень странно дергаться, как бы пытаясь продолжать бег, и тело закружилось в лежачем положении на одном месте, поднимая пыль. Нос и пасть его наполнились кровью. Потом он перестал издавать вой и дергать лапами.

Он уже не видел, как его хозяин мчался сквозь огород и сад в глубину вечерних сумерек, ломая кусты и взрывая грядки с луком и морковью, и как за ним с криком гнались чужие люди.

Нельзя было подумать, что Иоганес окажется способным на такой быстрый бег. Он одним духом пересек выгон и нырнул в рожь. Там, пригибаясь между желтеющими, шуршащими колосьями, он устремился в сторону леса. Но люди поняли его намерение и побежали ему наперерез. Тогда он изменил направление и, выскочив из ржи около ручья, перепрыгнул через воду и побежал в другую сторону вдоль низкорослого ячменя, спотыкаясь о булыжники, выброшенные с поля на межу. Он рассчитывал сделать крюк и вернуться к дому, в то время как преследователи промчатся дальше. Но его заметили и выстрелили по нему. Тогда он опять заметался среди хлебов, жадно поглядывая в сторону леса.

Чтобы попасть в лес, нужно было пересечь луга. Случись это тремя днями раньше, он бы мог проползти к лесу среди густой травы, но проклятый Юлиус уже успел выкосить эти луга, и по ним нельзя было пробежать или проползти незамеченным. Иоганес Карьямаа торопливо метнулся в сторону оврага. Он пригибался так низко, что касался руками земли, и бежал между зреющими хлебами словно огромный жирный паук. Он задыхался и обливался потом, но бежал с прежней быстротой.

Около оврага прежде был перелесок. По этому перелеску было бы удобно пробраться в лес и спастись. Но теперь перелеска не было. Юлиус вырубил его еще весной, глухонемой чорт!

Ругнув еще раз Юлиуса, Иоганес прыгнул в овраг и стал карабкаться на другую сторону. Он знал, что в овраге оставаться опасно. Овраг мал, и в нем легко поймать кого угодно, как мышь в мышеловке. Он выкарабкался на другую сторону оврага и, перебегая от куста к кусту, приблизился к деревенской кузнице.

Ему нужно было хоть где-нибудь спрятаться, — так, чтобы погоня пронеслась мимо. Но где спрятаться? Где?

Он безнадежно рванул дверь кузницы и вдруг, к удивлению своему, обнаружил, что она не заперта.

Он шагнул внутрь, захлопнул за собой дверь и стал у порога, вглядываясь в полумрак.

В полумраке кузницы спиной к нему стоял человек и, нагнувшись, копался в каком-то железном хламе. Должно быть, это кузнец приводил в порядок свою кузницу после трудового дня.

— Спрячь меня! — сказал, задыхаясь, Иоганес, и выхватил из кармана револьвер. — Спрячь скорей. Скажи им, что нет меня здесь... Тебе поверят. Ну!

Чернобородый кузнец медленно обернулся к нему и покосился на револьвер.

— А-а! — сказал он вяло. — Сейчас...

И, повернувшись к Иоганесу спиной, он опять нагнулся над своими инструментами.

— Скорей спрячь! — шипел Иоганес, потрясая револьвером. — Скорей спрячь! Слышишь? А то убью!..

Кузнец опять медленно обернулся к нему, не разгибая спины. Черные глаза его странно блестели в темноте.

— А-а! — сказал он еще раз. — Сейчас, сейчас... — и опять отвернулся, продолжая приводить в порядок свои инструменты.

Он кинул в угол старую подкову, два зубца от железной бороны, тележный шкворень, прислонил к стене стоймя молот, обод от колеса, потом взял в руки длинные щипцы, но щипцы не поставил рядом с молотом; щипцами он взмахнул, не разгибая спины, и ударил назад быстро и резко, повернувшись к Иоганесу всем туловищем. Щипцы описали большой полукруг и ударили Иоганеса по ногам с такой силой, что он упал на земляной пол кузницы, выстрелив от неожиданности в потолок. А кузнец разогнул спину, прыгнул вперед и навалился на него, крепко схватив за руки.

В это время открылась дверь, и свет от лампочки карманного фонаря упал прямо на искаженное от напряжения и боли щетинистое, жирное лицо Иоганеса.

— Вот, пожалуйста, — сказал кузнец и показал белые зубы между черной бородой и усами. — Он просил меня спрятать его где-нибудь. Но где я спрячу такого почтенного гостя? У меня нет подходящего места для него. Может быть, вы спрячете его получше?

— О, мы спрячем, — сказал милиционер сурово. — У нас найдется подходящее место.

Он медленно провел большими костлявыми пальцами по лицу. Пальцы скользнули по грязной, небритой коже, взобрались на острую скулу, будто на гребень волны, упали в глубокую впадину щеки, похожую на провал между волнами, и снова взобрались на гребень острой нижней челюсти.