Вильям Козлов - Услышать тебя

— Почему ты молчишь? — спросил Сергей.

— Я тебе все сказала, — пожала плечами Лена. Она сняла с крючка полотенце и стала вытирать посуду.

— В общем-то, все это ерунда, — помолчав, сказал Сергей. — Дадонов мужик умный, и рассказ пойдет… Дело в другом: понимаешь, я вдруг засомневался, как мне поступить, если Дадонов зарубит рассказ… Зная, что я тысячу раз прав и если соглашусь с Дадоновым, то это будет предательством по отношению к Игорю… и не только к Игорю, а и к самому себе… я все-таки на какой-то миг заколебался… С чего бы это? Откуда во мне вдруг появилась этакая, я бы сказал, рабски покорная струнка?

— Ты ведь отстоял рассказ?

— Все это так… — Сергей вскочил со стула, прошелся по маленькой кухне. — Я это могу объяснить вот чем: дела у меня сейчас обстоят неплохо, пишу новый роман, со мной рядом самая красивая женщина на свете… — Сергей нагнулся и поцеловал Лену в шею. — И вот появляется в человеке довольство жизнью, собой. Хочется, чтобы и дальше так продолжалось, чтобы не было больше никаких треволнений, обострений, ссор…

— Взрослеешь, наверное, — улыбнулась Лена. — Становишься обывателем.

— …Человеку хочется жить спокойно — ты меня не трогай, и я тебя не трону… — не обращая внимания на ее слова, продолжал Сергей. — Может быть, вот как раз с этого момента и начинается загнивание человека? Превращение его, как ты говоришь, в обывателя?

Лена вымыла руки, повесила фартук на гвоздь и села на белую табуретку напротив. Сергей задумчиво смотрел на Дружка, положившего умную морду на его колено. Глаза у Дружка щурились. К черному влажному носу прилепилась белая крошка.

— Похож я на обывателя, Дружок? — спросил Сергей.

Пес громко гавкнул и виновато покосился на Лену, мол, извините, вырвалось…

— Самое непонятное — это то, что я до сих пор не знаю, как бы я поступил, если бы Дадонов не позвонил, — сказал Сергей.

— Ты не стал бы редактировать альманах. Я тебе уже говорила, — в голосе Лены чуть заметно прозвучало раздражение.

— Не знаю.

— Я знаю, — сказала она.

Сергей погладил Дружка, встал и прошелся по кухне. Два шага вперед — два шага назад. Лена молча за ним наблюдала. Наткнувшись на табуретку, Сергей раздраженно отшвырнул ее к раковине и проворчал:

— Строят дома… В кухне негде повернуться…

— В прихожей тоже, — ровным голосом произнесла Лена, с любопытством за ним наблюдая.

— А потолки? Рукой можно достать…..

— И ванна совмещена с туалетом, — сказала Лена. — Ты разве не обратил на это внимания?

Сергей остановился и посмотрел на нее:

— Опять смеешься надо мной?

— Ты прав, действительно, дома строят отвратительные.

Взгляд Сергея наткнулся на часы, и он снова взорвался:

— Уже десять? Могла бы и напомнить, что пора Дружка вывести.

Услышав свое имя, пес подошел к Сергею и, повизгивая, уставился на него.

— Сейчас, Дружок! — отмахнулся Сергей. — Не любят нас в этом доме…

Сергей понял, что допустил оплошность, дав волю своему раздражению, но уже было поздно: Лена подошла к вешалке и сняла его плащ.

— Лучше будет, если ты сегодня уйдешь к себе, — сказала она. — Тебе надо побыть одному. И Дружок у меня скучает.

— Лена, это жестоко! — взмолился он и совсем по-детски пообещал: — Я больше не буду.

— Ты выбит из колеи, тебя все раздражает, а я, мой дорогой, не хочу быть твоим громоотводом…

— У тебя-то все в порядке?

— Спасибо, что не забыл спросить об этом, — улыбнулась она. — Я думала, мои дела тебя вообще не интересуют. У меня все в порядке. И мусолить с тобой одно и то же нет никакого желания. Дома выпей чаю и ложись, тебе отдохнуть надо.

— К черту чай! Я пойду в ресторан и напьюсь!

— Надо было раньше, — спокойно сказала она. — Рестораны закрыты, а если хочешь выпить, то поезжай на вокзал… Там, говорят, до утра не закрывают… Спокойной ночи, дорогой, — она улыбнулась и нежно поцеловала его в губы. — До завтра. И, пожалуйста, постарайся больше не распускаться.

— Спокойной ночи, — пробормотал он. — Ты меня прогоняешь?

— Иди, Дружок уже терпеть не может, — сказала Лена.

— Я тоже, — Сергей попытался ее обнять, но Лена увернулась.

— Сколько можно прощаться? — сказала она. В огромных глазах ее по маленькой электрической лампочке. Лампочки светят, но не греют… Такая мысль мелькнула у Сергея в голове. Сейчас Лена не казалась ему самой прекрасной женщиной на свете. Наоборот, холодной и жестокой. «Ей-богу, напьюсь… — подумал он. Или… дам Лильке телеграмму, чтобы приезжала…» Он даже хотел об этом сказать Лене, но сдержался. Действительно, что сегодня с ним?.. Неужели от стакана водки так поглупел?

— Кстати, если тебе хочется выпить, водку можешь забрать, — сказала Лена.

— Пойдем, Дружок, — мрачно сказал он, отбрасывая защелку.

— Вот оно, одно из преимуществ свободной женщины перед покорной женой, — сказала Лена. — Жена удерживает мужа дома, а я, наоборот, отпускаю тебя на все четыре стороны… — Наверное, сообразив, что, как говорится, перегнула палку, участливо заглянула ему в глаза и спросила: — Ты на меня не сердишься, Сережа?

— Я никогда на тебя не сержусь, — сказал он. Действительно, у них никогда не было ссор, если не считать сегодняшней.

Когда весеннее солнце ударило в окна и наполнило квадратную комнату желто-розовым светом, а на полу засуетились зайчики, разве мог Сергей Волков подумать, что в этот день с ним произойдет нечто такое, что перевернет всю его жизнь?..

Говорят, люди заранее предчувствуют беду. Это неверно. Если бы человек знал, что приближается беда, то никакой бы беды и не было. Это потом, когда уже случилось несчастье, человек начинает припоминать, что ему перед этим снился вещий сон, или черная кошка дорогу перебежала, или с утра щемило сердце… Беда обрушивается на голову неожиданно, как кирпич с крыши.

Сергей в этот день ничего не предчувствовал. Позавтракав, он завел машину и вместе с Лилей поехал в редакцию. Солнце било в лобовое стекло, и он опустил щитки. Жена сидела рядом и смотрела прямо перед собой. Впереди тащилась поливомоечная машина. Тугие белые струи веером рассеивались по асфальту. По обеим сторонам возникли две маленькие радуги. Сергей обогнал машину и сбоку взглянул на жену.

— Сегодня в театре премьера, — сказал он. — У Бутрехина в этой пьесе приличная роль… Сходим?

— Скучища, наверное… Это пьеса местного автора? Сергей не успел ответить: он увидел на тротуаре Севу Блохина, затормозил и, прижавшись к обочине, остановился. Сева забрался в машину и весело сказал:

— Зачем машину покупать, если у приятеля есть? Свежевыбритый, розовощекий, плечистый, он сразу заполнил собой все заднее сиденье, распространяя запах «Шипра» и табака. Лиля почувствовала, как его локоть коснулся ее плеча, и отодвинулась. Сева стал рассказывать, как они вчера с Мишей Султановым выпили и пошли поздравлять с повышением Лобанова, его только вчера утром на бюро обкома наконец утвердили заместителем редактора, а до этого он был «И.О.». У Лобанова сидели Пачкин и Павел Петрович Дадонов. Видно, они заявились некстати, потому что Лобанов как-то замялся, а жена его загородила собой дверь в комнату и сказала, что у мужа сейчас серьезный разговор и пусть они заходят в другое время. И надо было видеть, какое у нее было важное лицо! Как же, замредакторша! А когда они нехотя отступили на лестничную площадку, то услышали, как она строго выговаривала: «Ты должен, Тимоша, всех своих сослуживцев из редакции поставить на место, а то что это за мода без приглашения приходить в гости?..»