Вильям Козлов - Услышать тебя

— Вы это называете пьесой? — воскликнул Сергей. — Побойтесь бога! Я не могу понять, как наш театр мог поставить это! Сюжет вашего… простите, у меня язык не поворачивается назвать это пьесой… произведения банален. Зритель с самого первого акта знает, что рутинер-самодур управляющий трестом будет снят, а вместо него назначен инженер, главный герой этой… пародии на пьесу. Он весь так и светится. У него ни одного недостатка и тысяча достоинств! Как же его не назначить руководителем? А остальные действующие лица — это безликие пешки, которых вы переставляете с клетки на клетку, чтобы они подыгрывали вашим главным персонажам… Ни одного выпуклого, живого образа! Ни одной умной мысли! Юмор на уровне «сам дурак»! Диалог беспомощный, будто не живые люди говорят, а заведенные куклы… — Сергей взглянул на растерявшегося автора. — Дальше продолжать или хватит?

— Вы… вы слишком строги, — промямлил драматург.

— Наоборот, — улыбнулся Сергей. — Я был слишком мягок и многословен: ваше произведение можно охарактеризовать всего одним сочным словом… Вы меня поняли?

Всего, что угодно, ожидал местный драматург от Сергея, но только не этого. Вся его важность мигом слетела. Он заморгал редкими ресницами и раскрыл, рот, не сказать ничего не смог, только как-то глубоко, с писком вздохнул..

— Крошка, — наконец сказал он, беспомощно оглянувшись на жену. — Я сейчас… заплачу за лимонад.

Но Сергей еще не все сказал.

— Вы извините, если я испортил вам праздничное настроение, — продолжал он. — Я понимаю, театр привлекло то, что ваше творение написано на злобу дня. Театр можно понять: пьеса местного автора, на местном материале — это достижение для театра. Вернее, для отчета перед вышестоящими инстанциями, а вы ловко воспользовались создавшейся ситуацией и подсунули театру типичную халтуру. Вы обманули театр и доверчивых зрителей, которые заплатили за билеты…

— Почему же вы не ушли? — наконец обрел дар речи автор. Маленькие ручки его теребили пухлый бумажник.

— Мой лучший друг сегодня занят, — доверчиво сказал Сергей. — Вы не представляете себе, как тяжело видеть хорошего, умного артиста, который несет со сцены глупый, пошлый текст… Вы знаете, о чем я подумал? Не написать ли мне рецензию о вашей пьесе в газету?

— Султанов уже написал… — промямлил автор.

— Я могу в «Советскую культуру».

— Сергей… извините, забыл ваше отчество (как будто он его когда-то помнил!), — сказал автор. — Приходите на банкет… Я вас приглашаю!

— Для меня это был бы не банкет, а поминки, — улыбнулся Сергей, повернулся к нему спиной и подошел к буфетной стойке. Он слышал, как жена автора спросила:

— Что-нибудь случилось?

— Знакомого встретил, — негромко ответил он и увел свое семейство в ложу.

Выйдя из театра, Сергей уселся на скамейку перед фонтаном. Ночь была лунная, далекие звезды искрились над головой. Мимо, направляясь к автобусной остановке, проходили люди. В театре погас свет в фойе, потом в вестибюле. В последний раз хлопнула высокая дверь, и стало тихо. Лунный свет мягко высеребрил черные стволы тополей и лип, облил нежным голубоватым светом крыши домов, сиял в проводах. Иногда на луну набегали небольшие просвечивающие облака, и тогда лунный свет немного мерк, а кругом начинали шевелиться, то вытягиваясь, то укорачиваясь, легкие призрачные тени.

Где-то в цементной утробе выключенного фонтана глухо урчала водопроводная труба. На тропинку выкатился пушистый коричневый комок и, сверкнув огненными глазами, остановился напротив Сергея. Когда Сергей заговорил, дворняжка присела на задние лапы, будто приготовившись его слушать. Длинные вялые уши неторопливо передвигались на гладкой голове. Пес действительно слушал.

— Что, бродяга, — заговорил с собакой Сергей, — ночевать негде? Прогнали из дому? Или сам удрал?

Пес что-то глухо проворчал в ответ. Сергей протянул руку и погладил его.

— Мне тоже, брат, домой идти не хочется, — продолжал Сергей. — Может, переночуем в этом фонтане?

Пес поглядел на фонтан и встал. В фонтане ему ночевать не хотелось. Помахав Сергею на прощанье пушистым хвостом, дворняжка, опустив нос к земле, потрусила дальше, а Сергей остался один. Он вспомнил о Дружке и вздохнул. Дружок больше не жил с ними. Как только переехали в новый дом, Лиля предъявила ультиматум: или она, или собака. Пришлось Дружку снова переселиться к матери. Вообще-то, там ему было лучше. Здесь приходилось весь день, пока они на работе, сидеть взаперти в четырех стенах, а там он гулял на свободе. Мать привыкла к нему и полюбила, а уж про братьев и говорить нечего. Дружок иногда сам приходил к Сергею в гости. Сергей опасался за пса и просил мать не выпускать его за калитку — как бы под машину не угодил!

Впрочем, Дружок знал все ходы и выходы со двора, а улицу переходил, когда не видно было транспорта. А как он радовался, когда Сергей брал его с собой в машину! Прыгал, стараясь лизнуть в лицо, потом усаживался на переднее сиденье и с достоинством смотрел в окно…

Неудержимо захотелось пойти к Лене. Сергей взглянул на часы: скоро полночь. Конечно, она обрадуется, если он придет, но… за эту радость потом придется жестоко расплачиваться. Как бы им ни было вдвоем хорошо, все равно между ними стоят жена, сын. Лена никогда не говорит об этом, но Сергей-то чувствует, что порой и ей от этого украденного счастья тошно… Пора все рассказать жене. Сергей знал, что этот удар она перенесет легко. Он прекрасно запомнил ее разговор с отцом там, в Андижане. Холодом и расчетливостью повеяло тогда на него. Он понял, что, если Лиле захочется уйти, она уйдет, не дрогнув, не посчитавшись с ним.

Ложь большая и малая окружала его со всех сторон с первых дней женитьбы. А разве он не догадывался, зачем Лиля ездит в Ленинград? Неужели она всерьез думает, что он поверил в существование какой-то мифической подруги? Она уезжала с малой ложью, а приезжала с большой.

…Говорят, семью нужно сохранять хотя бы ради детей. Всякое бывает, пока муж и жена молоды, а потом все перегорит, образуется. Выходит, в лучшую пору жизни нужно терпеть и страдать, а когда все перегорит и останется пепел, придет долгожданное счастье? Да кому оно нужно, это фальшивое, насквозь прогнившее, дряхлое счастье? Да и придет ли оно? Придет равнодушие. Муж и жена будут жить вместе по инерции. Не жизнь, а одна сплошная привычка…

Сергей поднялся со скамейки и решительно направился к автобусной остановке. Уличные фонари горели вполсилы. Да если бы и погасли, было светло: над городом царствовала луна. На автобус он не успел и пошел пешком. Улица была пустынной. С моста через Дятлинку Сергей увидел в черной бархатной воде желтый, ухмыляющийся лик луны. От берега до берега наискосок протянулась широкая серебристая полоса. Как раз посередине, где течение, лунный свет дробился, сверкал, будто кто-то пересыпал на ладони серебряные монеты.