Вильям Козлов - Услышать тебя

Он презрительно дернул плечом: — Поцелуй милосердия?

— Ну, что мне сделать, чтобы ты не сердился?

— У тебя кто-то есть? — не глядя на нее, спросил Миша.

— У меня нет никого, но это ничего не меняет.

— Я буду тебе писать.

— Пиши, — сказала Наташа.

Миша повернулся и зашагал по красной дорожке. У клена остановился и бросил через плечо:

— Прощай.

— До свиданья, — сказала Наташа, не двигаясь с места.

Он ушел, так ни разу и не оглянувшись. И походка и фигура были, у него деревянными. Подошвы чиркали по гравию. Плечи сутулились, а на затылке топорщилась светлая прядь. Наташа вдруг подумала, что видит его в последний раз, и эта мысль совсем не огорчила ее. Рано или поздно детские отношения мальчишек и девчонок обрываются. Вот так, как сегодня, или как-нибудь иначе. Грустно, но что поделаешь? Возможно, потом, когда пройдут годы, она и пожалеет, что была по-девчоночьи жестока с человеком, который говорил, что ее любит, а может быть, и не вспомнит?..

На красную тропинку откуда-то из-за кустов приземлилась трясогузка. Повертела длинным хвостом, поклонилась несколько раз на все четыре стороны света и грациозно зашагала вдоль газона. Каждый ее шаг сопровождался изящным движением точеной головки. На ходу пестрая птичка что-то схватывала с земли и важно шествовала дальше. Где-то совсем близко шумели машины, хлопали двери автобусов, а здесь, в сквере, гудели над липой пчелы, летали бабочки, пели птицы. С тихим равномерным шумом падала в чашу фонтана прозрачная струя воды.

Наташа приподнялась на цыпочки и сорвала у цветущей липы лист. Глянцевый лист прилипал к пальцам. Почему-то его запах напомнил больничный парк, унылые фигуры людей в серых халатах, бледного со вспыхнувшими светлыми глазами Сергея, когда он стал было говорить о каких-то больших переменах в своей жизни… Но пришла Лиля, и глаза его погасли, стали несчастными…

Послышался скрип шагов. Два парня в белых рубашках с закатанными рукавами, взглянув на нее, уселись на скамейку напротив. Один из них раскрыл небольшой черный ящичек и нажал клавишу: завертелись две бобины, и послышалась джазовая музыка. Наташа еще не видела портативных магнитофонов: заграничная новинка! И музыка была модная. Какой-то твист или рок-н-ролл. Наташа в этом не разбиралась. В отличие от Вари Мальчишкиной, она редко ходила на танцы.

Один из парней, тот, что повыше, поднялся со скамейки и принялся сосредоточенно отплясывать на тропинке. Он высокий, стройный, и у него это здорово получалось. Наверное, приезжие, местные так танцевать не умеют. Парни, улыбаясь, посматривали в ее сторону. Сейчас один из них скажет какую-нибудь банальность вроде: «Девушка, вам не скучно одной?», а потом они переберутся на ее скамейку и начнут состязаться в остроумии. Наташа давно заметила, что компанией парни гораздо легче завязывают уличные знакомства, чем в одиночку.

Музыка, громкие голоса парней развеяли в пух и прах всю прелесть этого тенистого уголка. Умолкли птицы, куда-то улетела трясогузка, даже воробьи перекочевали на другой куст. Наташа поднялась и пошла прочь из сквера. Парни что-то сказали вслед, но она даже не обернулась.

Сергей сидел за письменным столом и, прижав трубку к уху, раздраженно повторял:

— Пустошка? Пустошка?.. Девушка, куда же опять пропала Пустошка, чтоб ей пусто было!..

В комнате плавал сизый дым. Он нехотя пластами выползал в открытое окно. Володя Сергеев на ходу вычитывал гранки и слушал Павла Ефимовича Рыбакова, рассказывающего новый анекдот. Глухой надтреснутый голос Рыбакова звучал будто из рассохшейся бочки. Володя оглушительно хохотал, а Сергей даже не улавливал смысла. Злой и расстроенный, он с утра сидел на телефоне. Ему было не до анекдотов. Необходимо было выяснить, не устарел ли очерк о трактористе. Два фельетона пропали. Полтора месяца назад написал их Сергей, и все факты устарели. Фельетоны нужно было печатать по горячим следам. А теперь поздно: мошенника, заведующего комбинатом бытового обслуживания, отдали под суд. А директор средней школы, который по знакомству раздавал золотые и серебряные медали детям районных руководителей, снят с работы и уже не проживает в этом районе…

Наконец Пустошка соединила Сергея с колхозом «Заря». Слышимость была плохая, и приходилось кричать в трубку. Когда до Сергея дошел смысл сказанных председателем колхоза слов, он долго молчал, глядя прямо перед собой невидящими глазами, и, пробормотав: «Уму непостижимо… Конечно, напечатаем. В ближайшем номере», повесил трубку.

А Павел Ефимович рассказывал очередной анекдот. Смеяться он начинал первым, а за ним Сергеев и Султанов, забежавший на минутку в отдел информации и застрявший на полчаса.

— …Лиса говорит: «Ну, заяц, бери у меня самое дорогое…» Заяц схватил телевизор и деру! — булькающим от сдерживаемого смеха голосом говорил Рыбаков. Сергей смотрел на хохочущих приятелей и думал: «Вот вы ржете, как кони, а в колхозе „Заря“ трагически погиб хороший человек. Тракторист Федоровский, герой моего очерка. Погиб в полынье, спасая двух малолетних школьниц… Заяц схватил телевизор… Какая чепуха!»

— Чего это ты сегодня такой мрачный? — заметил Рыбаков. — Все из-за жены переживаешь? Да я бы прыгал до потолка от радости, если бы моя ушла…

— Ну, схватил заяц телевизор и деру, а дальше что? — спросил Сергей.

Павел Ефимович взглянул сначала на Сергея, потом на Султанова и рассмеялся.

— Не дошло? — спросил он. — Могу еще раз повторить.

— Ты его и так уже пятый раз рассказываешь, — сказал Сергей.

— Какая тебя сегодня муха укусила? — пожал плечами Павел Ефимович.

— Послушайте теперь грустную историю, — сказал Сергей. — Жил на свете хороший человек. Звали его Иваном, и работал он в одном отдаленном колхозе трактористом. Нужно — пашет поле днем и ночью. Сломался трактор — не ждет, когда приедут слесари, сам ремонтирует. Все в деревне уважали Ивана. Была у него одна страсть: вырезал из березового капа разные художественные поделки. И дарил их одной синеглазой девушке. Только ей нравился совсем не он, а гармонист из соседней деревни. Когда синеглазая вышла за гармониста замуж, Иван пришел на свадьбу и подарил ей великолепную вазу, которую он вырезал два месяца… Весной в полынью провалились две школьницы, они напрямик через озеро возвращались домой после уроков. Услышав крик, Иван — он поблизости работал на тракторе — бросился в ледяную воду и вытолкнул на лед обеих девочек, а вот самому выбраться из полыньи не хватило сил…

Сергей помолчал и угрюмо закончил:

— Я написал очерк, и он провалялся в редакции два месяца, пока я был в больнице…

— Я тут ни при чем, — сказал Михаил Султанов. — Несколько раз ставил в воскресный номер, а Лобанов снимал.