Вильям Козлов - Услышать тебя

— Она с тобой приехала?

— Она как та киплинговская кошка, которая гуляет сама по себе… — улыбнулся Мальчишкин.

В этот вечер разными тропинками спустились к большому тихому озеру две женщины. Широкая переливающаяся полоса перекинулась от островка до песчаного берега. В солнечной дорожке всплескивала мелкая рыба. У берегов тускло светился высокий прошлогодний тростник. Среди мертвых сухих стеблей, еще цепко держащихся за дно, яркими зелеными хохолками буйно пробивалась из воды молодая, набирающая силу поросль. Солнце, совершив свой извечный круг, клонилось к ощетинившемуся колючими вершинами бору. Над береговой отмелью кружили чайки. Они пронзительно кричали, садились на воду и снова взлетали. Ветерок гнал рябь к берегу.

Та женщина, что спускалась к озеру со стороны хутора, остановилась возле ивового куста и стала внимательно смотреть на девушку, стоявшую у самой воды. Медленно повернув красивую голову с длинными волосами, та взглянула на домик рыбинспектора, скользнула взглядом по берегу и наконец остановила свой взор на кудрявой иве, за которой стояла вторая женщина. Не заметив ее, снова повернулась к озеру. Не нагибаясь, сбросила сначала с одной ноги, потом со второй белые босоножки, изогнувшись, сняла через голову рубашку, выскользнула из брюк. Закинув руки за спину, расстегнула бюстгальтер. И, обнаженная, на секунду задержалась у самой кромки воды. Солнце щедро облило золотом гибкую фигуру, пронизало насквозь пшеничные волосы.

Загорелая, с белой, вызывающе торчащей вперед маленькой грудью, быстро-быстро перебирая длинными ногами, побежала по мелководью в озеро. Вот она остановилась, когда вода подобралась к бедрам, обхватив плечи руками и охнув, быстро присела, снова выпрямилась и, отбросив волосы назад, резко оттолкнулась ногами от дна и поплыла. Плавала она хорошо: по-мужски, саженками, и на спине, и на боку. Девушка уже была у ближнего острова — в спокойной синей воде желто светилась ее голова, — когда вторая женщина вышла из-за кустов и подошла к берегу. Подняв подол сарафана, по колено вошла в воду и, наклонившись, долго смотрела на свое отражение. Со стороны могло показаться, что она ищет что-то на дне, но женщина ничего не искала: она задумчиво разглядывала себя в воде.

Ничуть не смущаясь, Наташа вышла на берег и поздоровалась с темноволосой женщиной. Та пристально смотрела на нее. Губы у Наташи посинели, на плечах и высокой девически округлой груди блестели маленькие капли, мокрые волосы змеились на спине.

— Отчаянная ты, — сказала темноволосая женщина. — Далеко заплыла, да и вода, поди, холодная?

Наташа отжала волосы. Крупные капли выдолбили в песке маленькие лунки. От купания лицо ее побледнело, а серые глаза стали почти прозрачными.

— Сначала было холодно, а потом ничего, — улыбнулась она.

Пока девушка одевалась, Лиза все смотрела на нее, И темные глаза ее были грустными.

— Гляжу я на тебя, красивая ты, — сказала она. — А ведь когда-то и я была такая…

— Вам-то грех жаловаться: вы и сейчас статная да красивая!

— Ты добрая, — сказала Лиза. — Слышала, в народе говорят: сорок лет — бабий век? И потом, кому мы нужны, когда такие, как ты, есть…

— Вы слишком мрачно смотрите на жизнь. Наташа уселась на теплый песок и, набрав полные пригоршни чистого желтого Песка, стала сыпать себе на ноги. Песок журчал, струился, как вода. Солнце клонилось к лесу, и Наташина тень все удлинялась, убегала к воде. Лиза села рядом и тоже вытянула босые ноги. У Наташи ступни маленькие, узкие, с аккуратно подрезанными ногтями, а у Лизы широкие, с выпуклыми косточками возле больших пальцев. Видно, застеснявшись, она пятками выкопала ямки и спрятала ноги в песок по щиколотки.

Тихо кругом: волна не всплеснет, не вскрикнет чайка, не пошевелит ветер кроны высоченных сосен. И редкие белесые облака застыли на сиреневом небе.

— Ждешь? — спросила Лиза.

В глазах Наташи что-то дрогнуло, на губах появилась улыбка и тут же исчезла. Она зачерпнула еще песку и высыпала на колени. Песчинки засверкали, как крошечные алмазы.

— Жду.

— А я давно уже никого не жду, — вздохнула Лиза.

— Я его ждала с двенадцати лет… Смешно, но я еще школьницей влюбилась в него.

— Значит, судьба.

И хотя Наташа впервые видела эту женщину с грустными темными глазами, которая так неожиданно появилась на берегу, она почувствовала к ней доверие, даже какую-то нежность. Она и сама себе не смогла бы объяснить, что заставило ее быть вот такой откровенной с совершенно незнакомым человеком. Не совсем незнакомым: за ужином у костра Сергей обронил несколько слов о молодой женщине, которая живет на хуторе и снабжает его молоком. Кажется, он сказал, ее звать Лизой… Наверное, потому Наташе и легко было с этой женщиной, что она знакомая Сергея, вот приносит ему молоко, каждый день видит его, разговаривает…

— Я немного знаю вас, — сказала Наташа. — Вы Лиза с хутора?

— Я как тебя увидела, — проговорила Лиза, — подумала, что ты была бы ему хорошей женой.

Наташа ладонями разровняла песок, и ног стало не видно до колен. К смуглой щеке пристали песчинки. Не поднимая глаз, она спросила:

— Вы давно знаете Сергея?

Лиза чуть приметно усмехнулась.

— Я ждала, когда ты меня об этом спросишь.

— А что тут особенного? — взглянула на нее Наташа.

— Ты никогда не ревновала его к прошлому?.. Ну, к жене?

— Я, наверное, дурочка, Лиза, но как можно ревновать к прошлому? Я этого не понимаю. И потом… потом, он не знает, что я его люблю.

— Знает, — уверенно сказала Лиза. — Только, видно, ему сейчас не до этого… Не до любви. Я ведь вижу, как он терзается, а гордый — виду не подает.

— Я знаю, ему сейчас очень трудно.

— Сдается мне, что ему всегда будет трудно, — сказала Лиза. — Такой уж он человек. Таких не надо ни ругать, ни жалеть — они сами себе самые строгие судьи на свете.

— Вы неплохо знаете Сергея, — заметила Наташа.

— Вот уже и приревновала! — усмехнулась Лиза.

— Только не это! — горячо возразила Наташа. — Я и ревновать-то его не имею никакого права. Он сам по себе, а я — тоже.

— Приехала-то к нему? — посмотрела ей в глаза Лиза.

— К нему.

— Ну вот видишь!

— А почему вы решили, что я буду для него хорошей женой? — спросила Наташа. — Вы меня совсем не знаете.

— Как тебе и объяснить… Сердце подсказало.

— А мое вот молчит, — задумчиво сказала Наташа. — Ничего не подсказывает.

— Не дай бог тебе, милая, испытать все то, что выпало на мою долю: и боль, и ревность, и одиночество, и горькую бабью тоску… когда хочется камень на шею и в озеро…

Лиза поднялась, стряхнула с ног песчинки. Сейчас, при ярком солнечном свете, на лице ее обозначились мелкие морщинки, загорелую шею перечеркнули глубокие складки.