Вильям Козлов - Услышать тебя

— Это мой друг сказал.

— Мысль верная, — заметил Александр Арсентьевич.

— Мне кажется, я именно такую женщину встретил, — сказал Сергей.

— Какую?

— Которая пробуждает хорошее, что скрыто в нас.

— Дай бог, чтобы это было так, — сказал Козодоев.

— А что, такое бывает редко? — взглянул на него Сергей.

По лицу Александра Арсентьевича скользнула тень. Он отвел рукой с глаз прядь жестких волос, скомкал папиросу и затолкал в пепельницу.

— Мне в этом отношении не повезло, — сказал он. Сергей сообразил, что не надо было этого говорить: ведь знал, что у Козодоева с женой неблагополучно… Чтобы перевести разговор на другое, предложил подбросить Александра Арсентьевича до дома.

— Мне еще надо передовицу написать, — сказал он.

— Дома и напишете!

Козодоев поднялся со скрипнувшего дивана. На лице невеселая улыбка.

— Ты давай поезжай, — сказал он. — Я еще поработаю…

Сергей не спал всю ночь, хотя обычно в вагоне засыпал быстро. Такова уж у него профессия, что под стук колес приходилось засыпать чаще, чем дома в постели. Но сегодня сон не шел к нему. Напрасно Сергей крепко сжимал веки, считал до ста — ничто не помогало. Воображение рисовало картины встречи… Представлял, как выйдет из вагона и увидит ее, как они сядут в такси и помчатся к ней на квартиру. Поднимутся в тесном лифте на пятый этаж. Лиля тихо, чтобы не разбудить хозяйку, откроет дверь, и… первый московский день превратится в одну сплошную длинную ночь!. Сергей резко перевернулся на живот, обхватил руками подушку и уткнулся в нее лицом. Вагон пошатывало из стороны в сторону, мерно стучали внизу колеса, Дребезжал металлический прут, на котором крепилась белая занавеска. Особенно раздражало монотонное побрякивание двух пустых пивных бутылок, стоявших на столике.

Сергей приподнял занавеску и посмотрел в окно: неотчетливые бело-голубые сугробы, пляшущие на фоне леса заиндевелые провода, мелькающие заснеженные кусты и деревья, и ни одного огонька.

Лиля, наверное, еще спит на своей широкой мягкой тахте. У изголовья тикает будильник. А вдруг она его позабыла завести?.. Через час ей нужно вставать. Не любит она рано подниматься. Лицо будет недовольное, заспанное. «Черт бы побрал этого мужа…» — подумает она, причесываясь перед зеркалом. Нет, не скажет. Она ведь волнуется, ждет. Не только ему хорошо с ней, ей ведь тоже. Это Сергей чувствует. Всегда чувствуешь, когда женщине хорошо с тобой.

Даже не верится, что когда-нибудь они будут жить вместе и не надо будет бегать на переговорную и беспрестанно звонить, волноваться, ревновать… Сергей может в месяц лишь один, от силы два раза приехать в Москву. Лиля — только во время сессий и каникул. Остальные дни — сплошная разлука, ожидание встречи. Сколько раз на дню он задумывался, представляя, что именно в это мгновение делает Лиля. Кажется, он может предугадать каждый ее шаг. Слишком уж много думает о ней. И днем и ночью.

Он уснул перед самой Москвой и проснулся, когда проводница стала трясти за плечо. Поезд приближался к столице. В морозной туманной дымке переливались яркие огоньки, мелькали пригородные станции, на которых скорый не останавливался. Заиграло радио: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля…»

Сергей быстро оделся, сдал проводнице постельное белье, свернул подзатасканный полосатый матрас и кинулся в туалет почистить зубы и умыться. Буквально за минуту до остановки поезда он выскочил оттуда и, натыкаясь на узлы и чемоданы приготовившихся к выходу пассажиров, протиснулся в свое купе.

Вышел он из вагона последним. Лили на перроне не было. Сергей кинулся вперед, надеясь увидеть ее в толпе встречающих у вокзала, но Лили и там не было. Перед отъездом он ей звонил и назвал номер вагона. Она сказала, что встретит его. Правда, ему почудился в голосе жены холодок, но он решил, что это все его досужие домыслы и злые шутки междугородной станции, которая иногда искажает голоса до неузнаваемости. Но факт остается фактом: Лили нет. С легким фибровым чемоданчиком он направился к стоянке такси, где уже вытянулась длинная очередь. Сергей встал в самый конец, но тут таксист, высунувшийся из кабины, громко назвал знакомый район, и Сергей сел рядом с ним. Позади разместилась пожилая женщина с двумя большими чемоданами и продуктовой сумкой.

— Теперь полный комплект, — с удовлетворением сказал молодой шофер в форменной фуражке.

«Я бы этого не сказал…» — мрачно подумал Сергей.

Женщина обеими руками обхватила свои чемоданы, будто боялась, что их отберут. За все время совместного пути она не произнесла ни слова, зато шофер оказался разговорчивым. Рассказал, что на той неделе за городом нашли в снегу брошенную машину, а в ней зарезанного таксиста, его сменщика. Два молокососа попросили подвезти их на дачу к приятелю и по дороге укокошили. Забрали выручку, а и денег-то было семьдесят рублей — сменщик только что выехал на линию, — потом, видно, хотели покататься, но застряли в снегу, все бросили и ушли. Через два дня их поймали. В этот день должен был работать он, Василий, но на линию выехать не смог, потому что жена собралась рожать. А если бы выехал — могли бы и его укокошить. На это Сергей заметил ему, что у Василия шансов быть зарезанным почти не было: не мог же он, Василий, в точности повторить маршрут погибшего сменщика и встретить именно тех двух молокососов?

Шофер через зеркальце посмотрел на Сергея и задумался. Помолчав, согласился, что действительно это так. И лицо его просветлело, но Сергей тут же снова омрачил его:

— Зато уж наверняка, если бы вы выехали на линию, ваш сменщик был бы жив.

— У меня родился сын… — растерянно произнес Василий.

— Человек умер, человек родился… — философски заметил Сергей.

Больше шофер не произнес ни слова до улицы Чайковского, где Сергей выходил.

Молчаливая женщина, крепко держась за свои чемоданы, осуждающе смотрела на Сергея, пока он расплачивался. Это еще больше разозлило Сергея.

— В этой самой машине совершили грабеж и убили человека? — поинтересовался он у шофера.

— Еле кровь отмыл, а на сиденье еще заметно, — ответил тот.

— Счастливого пути! — сказал Сергей, и взглянув на испуганно вытаращившую на него глаза женщину, с силой захлопнул дверцу старой «Победы».

Лиля открыла после третьего продолжительного звонка. Появилась она на пороге заспанная, с растрепавшимися волосами, в длинной ночной рубашке. Впервые Сергею бросился в глаза ее выпуклый, оттопыривший сорочку живот. Глаза ее моргали со сна, а губы неуверенно улыбались.

— Я проспала, — сказала она, пропуская его в прихожую.

— Ну, здравствуй, — негромко сказал Сергей.