Вильям Козлов - Услышать тебя

— Я слышал, тебе фельтон завернули, — сказал он. — Обидно, конечно…

— Ничего, переживу.

— Вот всегда так у нас: напишет кто-нибудь злободневный, острый фельетон, и пожалуйста — нет ему места в газете… А почему?

— Действительно, почему? — насмешливо уставился на него Сергей.

— Кому охота наживать неприятности? — продолжал Лобанов, делая вид, что не замечает иронии. — Возьмем даже Голобобова… Он ведь тоже не пойдет против обкома. Не имеет права. Мы орган горкома и обкома партии.

«Сказал бы я, чей ты орган…» — усмехнулся про себя Сергей. А вслух сказал:

— Я не думаю, чтобы обком был против моего фельетона. Кто-то один в обкоме — это еще не обком партии.

— Небось жалеешь, что ушел из фотолаборатории? — спросил Лобанов.

— Вы что сегодня, сговорились? — усмехнулся Сергей. — Жалею я или нет — это мое личное дело, но вот то, что не вернусь в фотолабораторию никогда, это уж точно! Даже если бы вы мне снова предложили поехать в командировку…

— На нашей газете свет клином не сошелся, — перевел разговор на другое Лобанов, будто не уловив в голосе Сергея насмешки. — Хороший фельетон и центральная газета с удовольствием напечатает.

— Вы ведь ругали мой фельетон? — Сергей слышал от Володи Сергеева, что на заседании редколлегии Лобанов резко критиковал фельетон.

— Ты же его потом переделал, — без тени смущения ответил Лобанов, хотя отлично знал, что Сергей не переделывал фельетон.

— Хорошо, я воспользуюсь вашим советом, — сказал Сергей.

— Я тебе никаких советов не давал, — сразу дал задний ход Лобанов.

— Вы, наверное, без галош и зонта из дому не выходите, — сказал Сергей.

— При чем тут галоши? — обиделся Лобанов, и длинное лицо его стало еще длиннее.

Сергей рассмеялся и, прыгая через ступеньку, спустился вниз.

Больше часа проторчал Сергей на междугородной, а когда наконец дали Москву, хозяйка квартиры сообщила, что Лили нет дома. Как всегда, она спросила, что ей передать, но Сергей повесил трубку. Что она может передать его жене? Что Сергей любит, скучает, ждет не дождется, когда они снова увидятся… Разве такое может передать чужой человек? На углу улицы Ленина встретился с Димой Лукониным. В оттопыренных карманах пальто бутылки с вином, в руках тоже бутылки и пакеты с закуской. Женщина, никогда не отправится в магазин без продуктовой сумки, а мужчина обычно все тащит в руках да в карманах. Дима уже был навеселе и разговорчив. С ходу сообщил, что у него собралась веселая компания, девочки принесли отличные пластинки, и если он, Сергей, желает, то может принять участие в вечеринке…

Давно Сергей не был у Димы. С тех пор, как женился. А раньше заходил. Нельзя сказать, чтобы часто, — особой дружбы у него с часовым мастером не было, — но домой к нему, случалось, заглядывал. У Луконина своя отдельная комната в небольшой коммунальной квартире. Парень он общительный, и у него частенько собиралась повеселиться молодежь.

Сергей хотел попозже еще раз позвонить Лиле. Чем тащиться домой, а потом обратно на переговорную, лучше посидеть у Димы: его дом неподалеку от междугородной.

Сергей взял в магазине пару бутылок портвейна, и они вместе поднялись на второй этаж. В прихожей одно на другом висели пальто, шапки, платки. В комнате гремела радиола. Прибывших встретили радостными восклицаниями. Видно, заждались выпивки. Кто-то догадался выключить радиолу, и все с шумом стали усаживаться за большой квадратный стол, накрытый газетами. Под потолком витал папиросный дым. Большую продолговатую комнату неярко освещала зеленоватым светом настольная лампа, поставленная на шифоньер.

Сергей задержался на пороге, разглядывая присутствующих. Три девушки и три парня. Полный комплект. Все уже были подогреты вином и танцами, что-то говорили, смеялись…

И вдруг он услышал:

— Здравствуй, Сережа!

На него, улыбаясь, смотрела Саша Бигуди, пышная курносая блондинка с бегающими глазами. Настоящая ее фамилия была совсем другая, так прозвал ее Сергей. Саша имела привычку, придя домой, первым делом накрутить на голову бигуди. Работала она секретарем у заместителя председателя облпотребсоюза, а на работе, как она говорила, всегда должна быть в форме.

Сергей поздоровался со всеми. Девушек он видел впервые, а парней и раньше встречал в Диминой компании. Однако они потянулись через весь стол снова знакомиться. Один назвался Лешей, второй — Ваней. Девушек звали Рита и Люда.

Дима притащил от соседей еще один стул. Саша подвинулась, и. Сергей оказался рядом с ней.

— Как жизнь молодая, Сереженька? — спросила Саша. — Говорят, женился, а все один и один…

Сергей неприязненно покосился на нее. Саша никогда не отличалась ни умом, ни тактом. Сергея коробила ее привычка употреблять ласкательные слова. Например, свое учреждение она называла «союзик», начальника — «мой пузанчик», заместителя — «петушок», а пиво — не иначе, как «пивко»! Почему-то это в общем-то безобидное словечко больше всего раздражало Сергея. Когда Саша рассказывала, как она попивала с подружками в обеденный перерыв «пивко» и какое оно было «вкусненькое, свеженькое, с пеночкой, как сметана», Сергею хотелось повернуться и уйти.

Познакомился он с ней три года назад, вернувшись из армии. Кстати, и познакомил-то его не кто иной, как Дима Луконин. Хотя они с Сергеем и были одногодки, Диму в армию не взяли. Говорили, что у него туберкулез легких, но сам Дима это отрицал, а между тем работал в ателье инвалидов.

Жила Саша в небольшой узкой комнате па улице Энгельса. Ему и запомнилась-то там лишь одна огромная пышная кровать. Все остальное было слишком незначительным рядом с ней. Да и сам себе он тогда показался совсем незначительным. И в тот первый их вечер Саша на ночь закрутила бигуди. Правда, они тогда еще не смущали Сергея. Была Саша пухленькой, толстоногой, с круглым, вечно улыбающимся лицом. Признаться, после суровых лет службы она даже показалась Сергею хорошенькой.

До женитьбы Сергей, подвыпив, нет-нет да и заглядывал на улицу Энгельса. Трезвому ему никогда не хотелось приходить туда. И, просыпаясь ранним утром в маленькой тесной комнате, он всякий раз натыкался взглядом на никелированные шары, увенчивавшие стойки величественной кровати. На гигантской подушке покоилось розовое спокойное лицо спящей рядом Саши, и алюминиевые бигуди, торчащие из-под прозрачной капроновой косынки, напоминали маленькие бронетранспортеры, карабкающиеся во время полевых учений на стратегическую высоту. Он осторожно перебирался через нее — Саша всегда спала с краю, — тихонько одевался, с трудом разыскивая на полу разбросанные носки и ботинки, и уходил, стараясь не скрипнуть дверью. Оба они старательно разыгрывали всегда одну и ту же комедию: Саша делала вид, что спит, а Сергей — что верит этому и не хочет ее будить. И лишь оказавшись на тихой пустынной улице, застроенной одинаковыми двухэтажными деревянными домами, он испытывал настоящее облегчение и, шагая мимо колхозного рынка к своему дому, всякий раз клялся, что это был последний раз, больше он никогда не переступит порога ее маленькой душной комнаты…