Вильям Козлов - Услышать тебя

На Торопецкой улице появились новые пятиэтажные дома. Да и сама улица теперь носит другое название: в честь первого в мире человека, поднявшегося в космос, ее переименовали в улицу Юрия Гагарина.

Юрий Гагарин! Вот уже который месяц это имя на устах всех людей мира. Молодой советский паренек с обаятельной улыбкой покорил всю планету. В любой стране его встречают, как героя. Героя планеты! Портреты Гагарина — в газетах, журналах, на открытках, значках.

Эта весна 1961 года принесла и Сергею много перемен: Лиля закончила университет и была направлена сюда, в газету, они получили комнату, сыну Юрке исполнилось два года.

Осуществилось все, о чем он несколько томительных лет мечтал, но, как бывает в жизни, когда все встало на свои места, появились новые заботы, а то, что казалось несбыточным счастьем, стало обычным, естественным, и даже странно было подумать, что могло бы быть иначе… Пока жили вместе с матерью в тесной неблагоустроенной квартире, мечтали о собственной комнате, а получив ее, быстро привыкли и уже грезили отдельной квартирой…

Оставив мотоцикл у подъезда, Сергей взбежал по Ступенькам на второй, этаж. И хотя он знал, что Лиля на работе, все же испытал легкое разочарование, не застав ее дома. Приятно, конечно, когда тебя на пороге встречает жена. Тем более если ты вернулся из командировки.

На кухне возилась соседка: ширококостная высокая женщина с лицом убийцы. Сергей терпеть ее не мог, впрочем она его тоже. Соседка ворочала палкой кипящее белье на плите. Хмуро взглянула на Сергея и отвернулась. Вся кухня была наполнена клубами пара. Пахло мокрым бельем и вонючим мылом. Нащупав под резиновым ковриком ключ, Сергей открыл дверь и вошел в комнату. Запах белья и мыла проник даже сюда. Комната была небольшая, квадратная, с серыми стенами. Два окна. Перед одним — шумят зеленой листвой ветви старого клена. Двухэтажный стандартный дом, где Сергей получил комнату, находился на той же самой улице, где жили его родители. Из окна видна полувысохшая речушка. Не река, а сточная канава. И было удивительно: зачем прилетают сюда белые чистые чайки? Иногда пять-шесть штук неторопливо пролетали над зловонной речушкой, никогда не опускаясь на нее. Чайки садились куда угодно, только не в воду: на крыши домов, на шпалы, сваленные на берегу, на летний открытый павильон «Пиво-воды».

Почти полгода Сергей, Лиля и маленький Юра жили у родителей. Лишь минувшей зимой Сергей получил комнату в коммунальной квартире. Лиля, переступив порог их нового жилья, прислонилась к двери и заплакала. И первые слова, которые она тогда произнесла, были такими:

— Зачем ты пошел против всех! Ну, не хотели они печатать фельетон — и черт с ним! Чего ты добился? Славы он тебе не принес, а против себя в городе восстановил все начальство… Рика Семеновна сказала, что, если бы не этот фельетон, мы без всяких трений получили бы отдельную квартиру…

Это Сергей знал. Когда фельетон появился в газете «Лесная промышленность» и в трест приехала из Министерства лесного хозяйства комиссия, Сергей очень скоро почувствовал, что у Логвина могучие защитники. Правда, с поста управляющего трестом Логвина все-таки сняли, но, подержав месяц в резерве, дали ему новую должность, почти равноценную прежней: назначили заведующим горкомхозом. И когда в горсовете распределяли жилплощадь в новом доме, Логвин все сделал, чтобы Волкова из списка вычеркнули. И даже редактор не смог отстоять.

— Сережа, давай уедем из этого города! — сквозь слезы проговорила Лиля. — Я не смогу жить в этой конуре…

Сергей потянул за оттопырившийся клок грязных засаленных обоев, и на дощатый крашеный пол с грохотом посыпалась серая штукатурка.

— Все это сдерем, сделаем полный ремонт… Погляди, какой клен! Сейчас он голый, а когда распустится…

Лиля на клен смотреть не стала. Промакнув тонким платочком заплаканные глаза, сказала:

— По-моему, ты что-то не так делаешь.

— Что не так?

— Ну, не так живешь, как другие…

— Другие — это твой отец?

— Как мы жить-то здесь будем, Сережа?

— Обои мы наклеим зеленые, под цвет кленовых листьев, — расхаживая по скрипучим деревянным половицам, рассуждал Сергей. — Купим широкую тахту, на нее ковер. На пол тоже ковер. Сюда, к окну, письменный стол. Юркину кровать — в этот угол…

— Боже мой, какая нищета!

— Ты что же думала, нам сразу дадут дворец? — разозлился Сергей. — Не век же здесь будем жить! Год, самое большее два потерпим, а потом получим новую. Надеюсь, к тому времени Логвина опять куда-нибудь переведут…

— Год, два… Я не выдержу! Здесь и телефона нет…

— Отремонтируем, обставим… Комнатка будет что надо! Ты погляди, какой клен прямо перед нашими окнами!

— При чем тут клен? — вздохнула Ли ля.

Комната действительно стала неузнаваемой. Сергей с энтузиазмом занялся ремонтом, купил добротную мебель, даже приемник «Мир» купил. В комнате жить можно было, но вот с кухней дело обстояло хуже… Соседка Нюрка, как ее называл Сергей, кухню считала своей собственностью и захватила все общие полки. И лишь с трудом преодолев ее яростное сопротивление, Сергей поставил в углу невысокий белый шкафчик для посуды и кухонной утвари, а над шкафчиком прибил полку. Соседка Нюрка взирала на все это с величайшим неодобрением. С первого мгновения она настроилась против новых жильцов. Дело в том, что у Нюрки был муж, милейший человек, и трое детей: Лорка, Сашка и Васька. И она считала, что освободившаяся комната должна была перейти ее семье, а того, что это отнюдь не от нее и тем более не от Сергея зависело, она в расчет не принимала. И вообще у соседки Нюрки был скверный характер. С утра до вечера не умолкал ее трубный голос. Она распекала всех подряд: и безропотного увальня мужа, и Лорку, и Сашку, и Ваську. Частенько поносила и новых соседей. Как-то, вступившись за жену, Сергей попытался возразить ей, но тут же раскаялся: соседка Нюрка подняла свой могучий голос до такой высокой ноты, что уже никого, кроме нее, не было слышно. В выражениях она не стеснялась, и Лиля с пылающим лицом влетела в свою комнату и захлопнула дверь. Долго еще рокотал в коридоре Нюркин бас.

Наверное, чтобы досадить соседям, Нюрка завтракала, обедала и ужинала со всей семьей на кухне. Понятно, что в это время другим там делать было нечего. Нюрка и ее муж Григорий Иванович занимали полкухни, остальное пространство приходилось на Лорку, Сашку и Ваську. Все кухонные запахи, постепенно распространяясь по коридору, приползали к Сергею в комнату, но, как говорится, одним запахом сыт не будешь. И Волковы уходили обедать в столовую или ресторан, смотря по возможностям.

Если соседка Нюрка начинала донимать соседей при муже, тот страдальчески морщился и несмело просил: «Нюра, отцепись ты от людей! Ей-богу, зря ты это».