Вильям Козлов - Услышать тебя

— Постой, — перебил Сергей. — Твоя фамилия не Ноготов? Василий Ноготов?

— Я самый и есть, — улыбнулся Василий.

Когда Сергей разговаривал с управляющим леспромхозом, тот рекомендовал отметить в газете одного из лучших лесорубов Жарковского леспромхоза Василия Ноготова. И в райкоме партии говорили о нем. «Вот уж воистину, — подумал Сергей, — пути господни неисповедимы…»

— Работаю лесорубом пятый год. Заколачиваю по три-четыре сотни в месяц. Купил «Москвича». В прошлом году женился на нашей учетчице… А сегодня у меня родился сын… Три кило шестьсот!

— Поздравляю, — сказал Сергей.

— Ты долго тут еще будешь?

— Завтра утром уезжаю.

— Жалко, — опечалился Василий. — Приезжай еще как-нибудь сюда! И ни в какие гостиницы, а сразу к нам. Дом мой рядом с библиотекой. Да любого спроси — покажут. Анастасия моя сибирячка, такие пельмени делает…

— Выпьем за твоего сына, — сказал Сергей, поднимая стакан.

Сергей приехал на автобусе в город в полдень. На густо-синем небе празднично сияло солнце. После суровой морозной зимы город медленно оттаивал: капало с крыш, блестели белые колпаки уличных фонарей, красочные витрины магазинов, тротуары. В солнечном свете купались липы, клены, тополя. В голых ветвях чернели разлохмаченные ветрами старые галочьи гнезда.

У нового здания автостанции выстроились в ряд залепленные до самой крыши мокрым грязным снегом большие разноцветные автобусы. В стороне шофер такси заменял на «Волге» спустившее колесо. Звякал о металл ключ, из машины доносилась негромкая музыка. Сергей поставил на скамейку свой объемистый дорожный портфель, сел рядом и, закурив, прислушался: оркестр исполнял симфонию Калинникова. В редакцию идти не хотелось. Домой тоже. Сергей возвратился из командировки на три дня раньше. Очерк о лесорубах он написал в гостинице, и теперь потянуло поработать над романом. Жена окончательно в Сергее разуверилась, особенно после того, как повесть возвратили из журнала. Повесть пусть полежит, до нее еще дойдет очередь… Вечерами, усаживаясь дома за письменный стол, Сергей чувствовал себя в чем-то виноватым. Жена метала на него недовольные взгляды, гремела в кухне посудой, пока он не предлагал ей сходить к знакомым или в кино. Хлопнув дверью, она уходила. Но случалось, что, даже оставшись один, Сергей уже не мог работать. Подолгу сидел за письменным столом, расстроенный, и размышлял: «А может быть, она и права? Зря теряю время? Бывают же на свете графоманы»… Пишут и пишут… в «семейный альбом!» Нет, он чувствовал, что роман получается. Иногда чувствовал, а чаще всего оставался недоволен написанным, рвал страницы… и снова садился за стол. Куда и кому предложить свою рукопись, он не задумывался, да это его и не волновало. Его увлекала сама работа. То, что ему вечером нравилось, на другой день вызывало отвращение, и он безжалостно уничтожал написанное и снова все переписывал… Он не торопился, ни на что не надеялся. Просто знал, что, если не будет писать, вся его жизнь потеряет смысл… И это невозможно было объяснить Лиле, она не понимала его и, главное, не хотела понять…

Сергей бросил в лужу окурок, поднялся, взял портфель и пошел к автобусу. Домой он сейчас не пойдет. У него в кармане ключ от квартиры Лены Звездочкиной. Он как-то пожаловался, что не может дома работать, и Лена, отцепив от металлического колечка запасной ключ, тут же вручила ему.

— Приходи в любое время, — сказала она. — И работай.

До сегодняшнего дня Сергей еще ни разу не воспользовался этим ключом, хотя и бывал у Лены часто. Он звонил ей, сообщал, в какое время придет. Сейчас часы показывали половину первого. Лена вернется с работы в шесть. У него почти пять часов в запасе!..

Сергей поднялся на третий этаж, вставил ключ в замочную скважину и повернул. Скрипнув, дверь отворилась. Знакомый обжитой запах ее дома… Это была малогабаритная однокомнатная квартира. В комнате лишь широкая тахта, низкий полированный стол, два кресла и шесть книжных секций. На полу огромный, почти во всю комнату, пушистый ковер. Лена говорила, что это свадебный подарок родителей. На стене две картины, литографии Модильяни, Ренуара, Ван-Гога. Лена увлекалась французской графикой и живописью. В одной из секций у нее были собраны книги по искусству. Она сама немного рисовала, но серьезно к этому не относилась. Все ее рисунки углем и фломастером лежали в большой запыленной папке под тахтой.

Из высокой хрустальной вазы торчали несколько камышовых метелок.

Он снял куртку, пододвинул к столу легкое кресло и вытащил из портфеля бумаги. С некоторых пор он возил рукопись с собой и, когда представлялась возможность, работал. Он научился отключаться от окружающего мира и ничего не замечать вокруг: ни людских голосов, ни шума машин, ни грохочущего динамика над головой. Эта способность отключаться имела и свои отрицательные стороны — Сергей забывался настолько, что опаздывал на поезд, проезжал мимо своей станции. Иногда нужно было несколько раз окликнуть его, чтобы он наконец услышал.

За окном шумели машины, негромко дребезжал холодильник на кухне, потом все посторонние звуки куда-то отступили, стерлись… Он даже не услышал, когда щелкнул замок в двери и пришла Лена. Поставив на стол сумку с продуктами, она сняла пальто, сапожки и вошла в комнату. Секунду с улыбкой смотрела на него. Сергей, откинувшись в кресле, уставился в одну точку на стене. Вокруг него на темном ковре валялись исписанные вдоль и поперек, исчирканные листы. В пепельнице гора окурков. Запах табака она почувствовала еще в прихожей.

— Здравствуй, Сережа, — сказала она.

Он вскочил, чуть не опрокинув кресло, и она видела, как плеснулась радость в его вмиг преобразившихся, посветлевших глазах. Наступая на листы своей рукописи, подошел к ней, крепко обнял и поцеловал.

— Я вечность ждал тебя, — сказал он.

— А по-моему, не пришла бы я, ты бы и не заметил, — улыбнулась Лена и, опустившись на колени, стала собирать с пола листы, Трое суток прожил Сергей у Лены. В половине восьмого звонил будильник, и они вставали. Сергей всегда удивлялся, глядя на Лену: она просыпалась сразу, и глаза ее были чистыми, а лицо — свежим, чуть порозовевшим со сна. Легко спрыгивала с тахты на пушистый ковер и, набросив халат, скрывалась в ванной. Сергей слышал, как льется из крана вода, хрюкает раковина, звякает на стенной полке стакан. Потом частым летним дождем шумел душ: Лена каждое утро обливалась холодной водой.

Пока Сергей разглядывал потолок — он не любил сразу вставать, — Лена уже хлопотала на кухне: что-то шипело на сковородке, свистел чайник. Вкусные запахи приползали в комнату. Косясь на дверь, Сергей начинал приседать, ложился на ковер и десять раз поднимался и опускался на руках. Он почему-то стеснялся при Лене делать зарядку.