Сулейман Рагимов - Сачлы

— Ашуг! Сладкозвучный ашуг!.. С концертами выступает наш ашуг Годжа! расхохотался Субханвердизаде.

— Устраиваем и концерты, и музыкальные вечера, праздники, — без улыбки подтвердил председатель колхоза. — В горах любят и ценят хорошую музыку, чудесные народные песни… И я беру саз, выступаю на таких праздниках!

— Это ты умеешь, — протянул Гашем и кивнул Сарварову: прикрой, мол, дверь на веранду. А едва дверь захлопнулась, побарабанил пальцами по краю стола. Поступили материалы, что ты, ашуг, очаровал своим сазом кулацкие элементы… Конюшню-то и мельницу строят преимущественно кулаки!.. Ну, эти постройки неизбежно рухнут!

— Какие кулацкие элементы? — Годжа-оглу вспыхнул. — Назови-ка их имена, имена их отцов!.. И вообще я скажу, товарищ Гашем, что мы больно уж легко всех в кулаки зачисляем.

— Ты мне зубы не заговаривай, — с ленивой угрозой сказал Субханвердизаде. — Середняков мы не обижаем, а с кулацкими элементами будем бороться беспощадно!.. Ты с кулаками спелся на музыкальных-то праздниках!

— Понимаю, понимаю, — горько усмехнулся Годжа-оглу, — эти материалы вы, конечно, получили от вашего Кесы? Субханвердизаде отрицательно качнул головою:

— Кеса — что!.. Не Кеса, а Заманов говорил об этом на бюро райкома. За-ма-нов, «КК»!.. Конечно, я первым возразил: недопустимо так облыжно говорить о председателе лучшего колхоза района. Изучить надо положение на месте.

— Интересно, что же ответил Заманов?

— А Заманов ответил, что Годжа-оглу еще в Баку проповедовал правые взгляды. Настаивал на уступках кулачеству. Заигрывал с правыми оппортунистами.

— Да мы же десять лет вместе в Баку работали! Не мог он так говорить! закричал, теряя самообладание, Годжа. Прищурившись, Субханвердизаде сказал кротким тоном:

— Ну, видно, плохи дела у Заманова, если он на друга наговаривает такое!.. Он хочет, чтобы в Баку сказали, что Заманов — единственный принципиальный большевик во всем нашем районе. Вот он, интриган, чего добивается! — И покосился на Сарварова.

Тот угодливо подтвердил, что Заманов — известный интриган.

— Если дело касается меня и товарища Заманова, то мы объяснимся, найдем общий язык, — угрюмо сказал Годжа.

Сарваров весь день пристрастно проверял отчетность правления колхоза, придирался к каждой мелочи. Стараясь угодить Гашему, он не оставил без внимания ни одной цифры, сличал подписи на бланках, делал с таинственным видом какие-то выписки себе в блокнот.

— Хм, квитанция-то подозрительная, — ворчал ревизор, не теряя надежды вскрыть хоть малую оплошность, а затем, как случалось не раз, раздуть из уголька высокий костер. — А кто, спрашивается, санкционировал эти вот расходы?

В канцелярию заглянул Годжа-оглу, послушал-послушал и резко сказал:

— Как ворон, копаешься в этих бумажках!

— Что-о-о? — грозно возопил Сарваров и прытко побежал в соседнюю комнату, где Субханвердизаде столь же пристально читал протоколы заседаний правления. Слышали, слышали?.. Только подозрительные личности недовольны ревизией! Товарищ Гашем, обратите ваш благосклонный взгляд на этого хмурого председателя, — заранее хочет очернить ревизора!

Субханвердизаде понял, что пора изменить тактику.

— Да ты не бойся, братец, не бойся, — нараспев, с ласковой улыбкой сказал он. — Нам для докладной записки в центр нужны кое-какие факты. Прежде всего положительного характера, конечно!..

— Так бы сразу и сказали, — буркнул Годжа-оглу.

— Ну, значит, не догадались, прости, братец, прости!.. По чести говоря, единственный передовой колхоз района — твой. Твой! Об этом убедительно говорят все материалы! — он похлопал ладонью по папке с протоколами.

Тем временем растерявшийся Сарваров вернул счетоводу ведомости и бухгалтерские книги и с обескураженным видом присел в сторонке на новеньком дубовом табурете.

— Мы, ответственные районные работники, не знаем сна, потеряли покой, дни и ночи проводим в аулах, — горячо восклицал Субханвердизаде, в такт своим словам рассекая воздух крепко сжатым кулаком. — И что же мы находим в колхозах?.. Глядишь, полдень, а эти злодеи, дети злодеев еще не вышли в поле. Почему? Оказывается, сегодня хоронят старуху, Пери-гары. Видите ли, сознательные колхозники не смеют нарушить адата! В другом колхозе играет зурна… В чем тут дело? Почему? А у них сегодня — торжество обрезания… В третьем ауле затеяли бой быков, — у какого быка лоб крепче, тот и будет племенным производителем! Э, да что там говорить! — Гашем скорбно завздыхал. Эти колхозные непорядки окончательно состарили меня… Но скажи, пожалуйста, разве один распустившийся цветочек приносит в гору весну? Так и один хороший колхоз, предположим твой, еще не знаменует перемен к лучшему во всем районе. Будь ты, Годжа-оглу, даже семи пядей во лбу, а с такими разгильдяями не справишься. Правильно я говорю?

Почему-то Годжи-оглу повеселел. Не спеша он закурил, выпустил дым из ноздрей.

— В юности я пас овец. Был у нас один такой странный человечище, по имени Намаз. Смотришь, средь бела дня посредине луга, положив дубинку на плечи, знай себе пляшет вовсю… «Послушай, Намаз, что ты делаешь?» — «На свадьбе танцую!..» Или, бросив папаху в кусты, ползет по траве и мычит, как бык. «Послушай, Намаз, что сие значит?» — «У меня схватка с быками!..» А иной раз лежит весь день в тени, как бревно. «В чем дело, Намаз?» — «Э, ночью я обошел весь свет и отбил все йоги!» Прошли годы, после гражданской войны я завернул в Дашкесанлы, узнал, что Намаз чудит по-прежнему, и решил взять его с собою в Баку. И что ж вы думаете? Намаз исправно работал на промыслах и стал совсем другим человеком… Вот и получается, что есть глаза — кривые, а есть глаза прямые. Одни глаза видят весь мир вверх дном, а другие очи видят, что дерево корнями уходит в землю — не в небеса, что правда — всегда правда, а кривда неизменно кривда.

Забавная побасенка Годжи-оглу взбесила Субханвердизале. Но выгоднее было сделать вид, что тайный смысл этой истории его, Гашема, не касается. И с непроницаемым лицом Субханвердизаде сказал:

— Ты бы, братец, покормил нас чем бог послал! А?.. Едкие твои словеса мне что-то не по нутру. Ха-ха! — И добродушно рассмеялся.

— Да я уж распорядился об обеде, — ответил тоже мирным тоном председатель. — Сейчас позовут!..

Решив сгладить неприятное впечатление от стычки, Гашем спросил с подчеркнутой заботой:

— Ну, как самочувствие отца?

— Работает. Жернова обтесывает для колхозной мельницы, Старик верен своему ремеслу!

— Молодец! Орел! — одобрительно крякнул Гашем. — А вы решили с электростанцией?

— Боюсь, что денег не хватит.

— Так я тебе помогу! — тотчас же воскликнул Субханвердизаде и повелительно обратился к Сарварову: — Запиши там пятьдесят тысяч! Из моего фонда!..