Сулейман Рагимов - Сачлы

— Никто вас не мучает, дядя Гумбатали, живите себе!.. Сегодня будем говорить не о малограмотных. Успокойся, старик!.. Речь будет о другом.

— О чем же?.. Или секрет?..

Наконец Тарыверди удалось уговорить старика Гумбатали пойти на собрание. После этого он взобрался на следующую крышу и затеял с хозяином дома словесную перепалку. Немного погодя обернулся, окликнул инструктора:

— Эй, товарищ Меджид!.. Где ты?!

Ответа не последовало. Тарыверди спрыгнул с крыши и побежал домой. Новраста была одна, потрошила курицу.

— В чем дело? — спросила она. — Ты почему так запыхался, а, Тарыверди?

Он помедлил с ответом, сказал:

— Да ничего… Хочу воды напиться…

Налил из большого кувшина воды в чашку, поднес к губам и, не сделав ни глотка, поставил чашку на место.

— Ай, гыз, умираю с голоду. Ты почему так долго возишься? Поторопись. Умираю с голоду!..

— С голоду или от жажды? — поддела мужа Новраста, смекнувшая, что он попросту сторожит ее от Меджида.

— Послушай, жена, — сказал Тарыверди, — глупо отправлять такую жирную курицу в желудок этого инструктора. Он — обжора!.. Нам надо и самим покушать. Разложишь еду на три тарелки. А потроха оставь до утра. Когда он уберется, я изжарю их на шампуре. Шевелись побыстрее, жена, заклинаю тебя именем твоего брата Оруджгулу!..

Новраста сказала безразличным тоном:

— Утром придется зарезать еще одну курицу. Надо же проводить гостя. Как ты считаешь?

— Ни за что! Я вижу, ты готова зарезать целого верблюда для своего названого братца, будь он неладен!

Издали донесся голос инструктора Меджида:

— Эй, Тарыверди!.. Товарищ Тарыверди!.. Где ты?! Где же люди?! Куда ты исчез?!

Тарыверди побежал к воротам. Спустя пять минут его голос уже слышался в другом конце деревни:

— Ай, товарищ Меджид, люди с трудом собираются. Говорят, отложим собрание на завтра.

Намазгулу-киши крикнул с веранды своего дома:

— У меня все готово, товарищ инструктор, я жду!.. Только ведь есть поговорка: утро вечера мудренее. Имейте это в виду, дорогие мои.

Меджид отозвался:

— Нечего говорить прибаутками. Дело серьезное — собрание. Пусть сельчане собираются.

Намазгулу-киши в накинутой на плечи бурке вышел из ворот дома навстречу гостю:

— Здравствуй, здравствуй, дорогой товарищ Меджид! Добро пожаловать в нашу деревню! Садам, салам!..

— Приветствую тебя, старик, — небрежно ответил инструктор. — Как поживаешь? Как дела?..

— Клянусь аллахом, я на тебя в обиде! — сказал Намазгулу-киши. — Честное слово, обижен!..

— Не понимаю, за что?

— Как за что?.. Твой дом здесь, а ты остановился где-то на стороне. Слава аллаху, я пока еще не умер!

— Какая разница?.. Ты, Тарыверди — одна семья. Ты не вправе обижаться, старик.

— Верно, Новраста — это я, моя кровь. Однако гость Тарыверди — это гость Тарыверди, а не мой. Понял, сынок?

— Да наградит тебя аллах, старик! Не обижайся… — Меджид обернулся к Тарыверди. — Ну, где люди? Где наше собрание, Тарыверди?

— Собираю понемногу, организую.

Намазгулу-киши поинтересовался здоровьем, самочувствием гостя, затем спросил:

— О чем будет собрание, товарищ Меджид, если это не секрет? К добру ли?..

— Только к добру, старик. К дьяволу все недоброе! Будем обсуждать очень важное и нужное дело.

— Очень хорошо, очень хорошо, дорогой товарищ инструктор. А в чем все-таки дело?

— Хотим провести небольшое собраньице.

— О чем?

— О том, о чем будем говорить на нем.

Инструктор Меджид не хотел открываться Намазгулу-киши. Опасался, что старик начнет исподтишка мешать им, собрание не даст ожидаемых в райцентре результатов и поручение Мада-та не будет выполнено.

— У нас народ несознательный, товарищ инструктор райкома, — сказал вкрадчиво Намазгулу-киши. — Наши люди всегда на всех идут войной! Даже на собрании не могут взять себя в руки, угомониться… Сто раз я говорил, учил: не воюйте, не бранитесь, не ругайтесь, — нет, не понимают, все делают по-своему. Всякий раз отколют какой-нибудь номер… Начнешь их вразумлять: милые, дорогие, родные, послушайте старших, мы ведь имеем опыт, пожили на свете, знаем людей… Нет, не понимают… Смотришь, переругаются, перессорятся и разойдутся.

— Собрание нужно не мне, а вам, — объяснил Меджид. — Для вашей же пользы. Сами увидите — только соберитесь.

— Да разве наши понимают? Темнота!.. Глупый народ наши деревенские, товарищ Меджид, — уклончиво отвечал Намазгулу-киши.

— Я сделаю так, что ругани на собрании не будет, — пообещал Меджид. — Да и кто посмеет шуметь в вашем доме, а, Намазгулу-киши?!

— Может, и не будут шуметь, — согласился хитрый старик. — Постараемся не допустить войны. Только иногда они все равно воюют. Темный народ!

Он притворно вздохнул.

Меджид начал закуривать, сказал дипломатично:

— Люди всегда есть люди. Говорят: оставь покойника одного в комнате — и тот встанет и разорвет саван.

Однако бывалый Намазгулу-киши был не меньшим дипломатом. Решив показать свои острые рожки, отпарировал:

— Какие они покойники, эй?! Наши эзгиллийцы вполне живые люди! Еще какие живые!..

Старик чувствовал, что на собрании речь пойдет об организации колхоза, которого он до смерти боялся, и хотел заранее сбить спесь с этого самоуверенного представителя райкома.

— В этом году мы опять переселимся, товарищ Меджид, — сообщил он как бы между прочим.

— Куда?

— Куда всегда — вниз, на равнину, к теплу. Сам знаешь, товарищ инструктор…

— Напрасно… Зачем вам это?

— Чтобы жить, чтобы не умереть, товарищ Меджид. Или ты хочешь, чтобы мы здесь, в этих горах, где кончается царство аллаха, превратились в лед? Мы кочевники и всегда кочевали. То соберемся вот так, как сейчас, в одно место, то снимемся — и а дорогу, на равнину, туда, где есть хлеб и тепло.

— Нет, в этом году кочевать не будете, — отрезал Меджид. — Какой смысл? Травы, сена у вас много, хлеба, я видел, отличные… Лучше ваших мест нет на свете, старик.

Меджид ладонью выбил окурок из мундштука и сразу же начал вставлять в него новую папиросу.

Старик возразил:

— Ошибаешься, товарищ Меджид, зерна в этом году у нас не будет. Увидишь, колосья опять окажутся пустые… Это — горы, они всегда обманывают человека. Если мы зимой останемся в Эзгилли — все подохнем. Загнемся!

— Не загнетесь. Настоящий мужчина никогда не загнется! Настоящий мужчина не боится трудностей!

Меджид подошел вплотную к старику. Тот твердил, как попугай:

— Загнемся, загнемся… Уверяю тебя, товарищ инструктор райкома, все загнемся.

— А я говорю, не загнетесь!.. Иди, готовь место для собрания! — Меджид крепенько хлопнул по плечу Намазгулу-киши, желая продемонстрировать ему свою силу.

Старик направился к дому.

«Старый хитрый шакал! — думал Меджид. — Спрятался под кувшином с медом, под чашками с маслом и сыром. У, кулак! Тигр! Таишься по камышам, по лесам не схватить тебя за хвост… Погоди, буду жив — я выведу тебя на чистую воду, разоблачу! Не увидишь ты скоро Эзгилли как своих ушей! Ясно, это ты подбил дурака Тарыверди продать быков. Погоди же!..»