Сулейман Рагимов - Сачлы

— Сами выбрали такого секретаря! — добавил другой.

Дядя Аллахъяр продолжал настаивать:

— Ничего, Тарыверди, запиши как-нибудь… Ничего, если труба кривая, лишь бы дым прямо шел. Записывай!

Меджид, не помня себя от радости, сжал плечо Лятифа. Тот занес имена обоих в список.

Ребятишки во дворе на деревьях будто проснулись, зашумели:

— Два — есть!..

Остальные сельчане безмолвствовали, потупив головы. Одна из женщин, сидевшая возле Новрасты, подала голос:

— А как коровы?.. Мы не отдадим коров!.. Как можно оставить без молока наших детей?!

Меджид уже начал побаиваться, что дело сорвется. Воскликнул:

. — Ай, тетушка!.. Милая!.. О ферме пока речь не идет! Ферма — дело будущего!..

Женщины заговорили все разом. Сделалось шумно.

— Не хотим!

— А мы хотим! Не позорьте нас перед властями!

— Довольно! Накочевались! Мальчишки на деревьях кричали:

— Школу! Хотим школу!

Громче всех кричал Намазгулу-киши:

— Успокойтесь!.. Успокойтесь!.. Дети!.. Взрослые!.. Женщины!.. Милые, не бузите!.. Не воюйте!..

Меджид, не выдержав, подскочил к старику, схватил его за шиворот, выкрикнул:

— Нет, это я виноват, что ты еще жив!

Новраста бросилась к ним:

— Эй, братец Меджид, скажи, что тебе все-таки надо от этого бедного старика?!

— Разве ты сама не видишь, ай, гыз?! Или ты слепая?! Он хочет сорвать мне собрание!

— Да что ты, братец Меджид!.. — ворковала Новраста. — Пошли его на смерть — он пойдет. Он старый, пожалей его…

— Ради меня он и шагу не сделает! Как говорится, горбатого могила исправит!..

В этот момент со стороны леса, издалека, донеслись выстрелы. Ближе, ближе. В горах начался бой.

Все, кто были на веранде, повскакивали с мест:

— В чем дело?..

— Что там происходит?..

— Отряд Зюльмата!..

— Наверное, сражается с милицией!..

— Очевидно, их подстерегли в засаде!..

— Окружают!..

Намазгулу-киши, вырвавшись из рук Меджида, бросился вон с веранды, замер у изгороди. Он пристально вглядывался во тьму, сердце его взволнованно билось.

Рано утром Намазгулу-киши отправил в отряд Зюльмата осла, груженного чуреками. Осла сопровождал его девятилетний сын Оруджгулу. Мальчик должен был давно вернуться домой. Вот уже ночь, а его все нет. Оттого, возможно, Намазгулу-киши и вел себя на собрании не так, как надо, слишком горячился. Сейчас он был не на шутку встревожен и растерян. Намазгулу-киши боялся, что его сын попал в руки милиционеров. Тогда все раскроется! Раскроется его связь с бандитами. Если Оруджгулу схвачен, ему остается только одно — бежать из деревни, примкнуть к шайке Зюльмата.

Тарыверди тоже был перепуган не на шутку. Он знал, куда в утренних сумерках погнал осла сын тестя.

«Что делать?.. Что теперь делать?! — терзаясь, думал Намазгулу-киши. Неужели Оруджгулу попался?.. Тогда погиб мой дом! Проклятье всем! Будь проклят и Зюльмат, и этот райкомовский инструктор!..»

А перестрелка в горах разгоралась. Эхо усиливало звуки выстрелов. Казалось, вокруг деревни сражаются две многочисленные армии.

Было далеко за полночь. В фельдшерском пункте, где в глубоком забытьи лежал Заманов, остался только старый фельдшер.

Гашем Субханвердизаде и Дагбашев находились в соседней, смежной комнате, выходящей единственным окном в сад. Это была комната для гостей.

Субханвердизаде сидел, облокотясь на стол, подперев подбородок ладонями. Глаза его были закрыты. Он дремал. На столе, сбоку, горела лампа.

Дагбашев лежал в углу на красном шерстяном одеяле. Он даже не потрудился снять сапоги. Веки его тоже были смежены, но он не спал. Им владели дурные предчувствия.

Неожиданно кто-то тихо постучал снаружи в окно. Субханвердизаде открыл глаза, покосился на окошко. Никого. За окном была только тьма.

«Мерещится», — подумал он. Перевел взгляд на Дагбашева, желая узнать, спит ли тот.

В этот момент опять раздался стук в окно, тихо, едва слышно. Субханвердизаде обернулся и увидел прильнувшее к стеклу заросшее лицо Зюльмата. Субханвердизаде встал из-за стола, посмотрел на дверь, удостоверился, что она на запоре. Стук в окно повторился, но теперь звук прозвучал совсем иначе — резко, четко, хотя и не очень громко. Субханвердизаде взглянул. Зюльмат маузером делал ему знак: подойди! Взгляд Зюльмата пристальный, наглый, настороженный.

Субханвердизаде приблизился и услышал:

— Открой!

Он быстро распахнул окно. С минуту они молча смотрели друг другу в глаза, затем Зюльмат произнес сиплым шепотом:

— Гашем, надо спешить, у нас мало времени… Я пришел поговорить с тобой… Догадываешься, о чем?..

Субханвердизаде молча сделал Зюльмату знак рукой отойти в сторону. Тот продолжал стоять. Субханвердизаде прошел в угол, склонился над Дагбашевым, сказал тихо:

— Выйди, покарауль… Смотри, чтобы никто не подошел к двери комнаты. Живо!

Дагбашев быстро поднялся и, опасливо косясь на окно, за которым, подняв маузер, держа его у груди, стоял бандит, гроза района, вышел.

Зюльмат направил дуло маузера в сторону двери, недобро ухмыльнулся:

— Имей в виду, Гашем, дом окружен моими людьми. Если что… — Он выразительно помахал маузером. Субханвердизаде положил руку на грудь:

— Не думай так… О чем ты говоришь?.. Я — это я… Откуда у тебя эти необоснованные подозрения?..

Зюльмат не дал ему договорить:

— Короче говоря, Гашем, я выполнил твое задание. Все, о чем просишь меня ты, я выполняю…

Субханвердизаде сердито засопел:

— Он еще не перестал дышать… Кто может поручиться, что он не оживет?..

Брови Зюльмата взлетели вверх:

— Вот как?! Я думал, уже не дышит…

— Дышит. Но, кроме Заманова, должны перестать дышать еще несколько человек… Это еще не все!.

Воцарилось молчание.

— Мы голодаем, Гашем, — сказал наконец Зюльмат. — Мы давно подохли бы с голоду, если бы не Намазгулу-киши из Эзгилли, тесть батрака Тарыверди. Выручает нас.

— Разве другие деревни не в твоих руках? Я думал, у тебя везде есть люди.

Зюльмат покачал головой:

— У нас мало друзей. Нам трудно, Гашем. Говорю, мы голодаем. Пора убираться за Аракс, в Иран…

Субханвердизаде твердо сказал — как приказал:

— Нет, еще рано. Рано! Ясно?

— Нам нужны желтенькие… Там, за Араксом, у кого нет желтеньких — тот от голода блюет кровью. Мне нужно золото. Ты это знаешь, Гашем…

— Разве твои господа на той стороне не дают тебе золота? Зачем тебе столько?

Синие, как у мертвеца, губы Зюльмата искривились горькой улыбкой, шевельнулись кончики рыжих отвислых усов:

— Может, ты сам ждешь от нас золотишка? А, Гашем?.. Скажи честно. Ждешь?

Субханвердизаде, раздвинув губы, показал бандиту свои испорченные, почерневшие зубы:

— Вот видишь?.. Крошатся, падают… Думал, с вашей помощью вставлю себе другие.