Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

Однако, видимо, я все же проштрафился не слишком тяжко, потому что моя миссия увенчалась успехом. Гражданин Тулов и все сопровождающие его бумажки были признаны вполне пригодными для прохождения лечебного курса. И я расстался с ним, пожелав ему от всей души счастливого исцеления.

А сам с чувством исполненного долга отправился к Леке. Исполнить еще один свой долг. Может быть, не менее важный. И меня не мог остановить даже хлынувший с небес дождь.

Он хлестал по тротуарам, загонял людей под навесы, а зазевавшихся вмиг вымачивал до нитки. Но никто на дождь не обижался, а девушки, смеясь, неповторимым движением головы отбрасывали мокрые волосы, образуя нимбы радужных брызг. Это был летний дождь, это был дождь веселый.

Весело барабанил он и по стеклу букинистического магазина, за которым, как обычно, было лишь несколько покупателей. А основная масса фанатов укрылась от дождя рядом, под аркой соседнего дома. Среди них было немало моих знакомых, и они на миг прервали бурный процесс обмена-купли-продажи книг при виде меня, шагавшего сквозь дождь, не укрываясь от него, шлепая по лужам, и торжественно несущего перед собой букет алых роз, — не миллион, конечно, но все-таки очень большой букет.

Они вовсю глазели на меня, а я не обратил на них никакого внимания и вошел в магазин. Лека стояла на верхней ступенечке стремянки, дотягиваясь до книги под потолком, которую внизу ожидал старичок в допотопной соломенной шляпе. Мой торжественно-букетный вид в этот дневной рабочий час был, видимо, столь необычным, что даже те немногие покупатели, которые были в магазине, попятились к дверям. Лекина коллега — толстая продавщица — скользнула в подсобку, оставив дверь приоткрытой для наблюдения за дальнейшим. А я решительно направился к Леке.

Если бы снимать этот эпизод в цветном кино, он бы, наверно, мог выглядеть очень красиво. Представьте: залитое серебристым дождем стекло, за которым маленький книжный магазин, девушка в голубом халатике на стремянке, а снизу сравнительно молодой человек протягивает ей букет алых роз, и она смотрит на него сверху — поначалу удивленно и неприступно, но потом он начинает что-то пылко говорить, и лицо девушки светлеет, и у нее появляется улыбка, и она что-то нежно отвечает ему и величественно спускается по стремянке навстречу протянутым цветам — почти как в классической «сцене под балконом», — и оба счастливы, и идет летний дождь, и где-то в вышине непременно поют скрипки, и… все это обрывается сухим требовательным стуком в стекло.

Я оглянулся. И увидел среди прилипших к стеклу витрины носов моих знакомцев букинистов острый нос инженера Троилова. Он требовательно повторил стук костяшками пальцев в стекло.

Но почему?! Скажите, почему? Оборвать все на самом интересном месте… Так часто бывает в кино, но почему так случается и в жизни?..

Я вышел из магазина. Троилов, не обращая ни на кого внимания, увлек меня под локоть в соседний подъезд и зашептал:

— Я звонил вам на работу. Сказал, что у меня дело в связи с этим… э-э… расследованием. Ваш коллега любезно сообщил, что вас можно найти здесь, так что не удивляйтесь.

— Я не удивляюсь. Так бывает.

— Как «так»? — удивился Троилов.

— Так. Ну что, вы принесли документы, подтверждающие ваше алиби?

Для этого заявления мне не надо было обладать особой проницательностью — под мышкой у Троилова торчала аккуратная папочка. Все свидетельства были отпечатаны на машинке, все подписи заверены нотариально.

— Вы только не подумайте, что я чего-то опасаюсь. Заподозрить меня в принципе невозможно…

— Да, — согласился я. — Невозможно. В принципе.

— Так что речь идет не о доказательстве моей невиновности, а о том, чтобы мое имя вообще не упоминалось на процессе.

— На каком… процессе?

— Ну, в этом деле.

Дальше он стал взволнованно излагать про то, что готовится к защите диссертации, а его жене предстоит зарубежная командировка — правда, в дружественную нам страну, но все равно, я же должен понимать…

— Я понимаю. Это все, за чем вы пришли?

— Нет!

Он воскликнул это как-то патетически. А затем понизил голос до заговорщицкого уровня.

— Еще я считаю себя обязанным обратить ваше внимание на то, что вам следует обратить внимание на повышенное внимание…

— Минутку, не понял! Чье внимание на чье внимание я должен обратить?

— Вы должны обратить внимание на то, что инженер Владимир Куликов проявляет повышенное внимание к этому делу. Я бы даже сказал — заинтересованность! Он беседует со всеми, пусть самыми далекими знакомыми Юрия Сергеева. Еще его часто видят на вокзале и в аэропорту. А на работе он взял отпуск за свой счет.

— Вас Куликов тоже о чем-нибудь расспрашивал?

— Нет. Удивительно, но почему-то нет.

— Ничего удивительного. У вас всё?

— Да. Но если что-нибудь еще заподозрю, сообщу немедленно.

Разговор был исчерпан, можно было прощаться. Но я не удержался и таинственно поманил Троилова пальцем. Тот с готовностью подставил мне свое большое чистое ухо. И я прошептал прямо в розовую раковину:

— По-моему, вы сами проявляете повышенное внимание к этому делу. Нельзя ли и вас кое в чем заподозрить?!

Свершив эту крошечную месть и не дожидаясь ответа остолбеневшего Троилова, я развернулся и пошел прямо в дождь. Чего мне было терять, все равно уже весь вымок…

С того дня прошли еще трое суток.

Чем я занимался? Самыми типовыми, самыми распространенными проблемами, с которыми обращаются к участковому. Все-таки жуткие преступления — это дело далеко не каждого дня и даже года. А вот почти каждодневные заботы участкового инспектора — это хулиганство и бандитизм. Звучит жутковато? Ну, это только до того, как я сообщу необходимые эпитеты к этим понятиям: речь идет о «бытовом хулиганстве» и «кухонном бандитизме».

Вот их примерный реестр. Муж украсил синяком жену. Или, между прочим, в последнее время все чаще наблюдается обратное. Сосед ударил собаку соседа. Кто-то поджег ящик с газетами. Кто-то наверху устраивает ночные танцы, не давая уснуть кому-то внизу. Сосед глушил соседа мощными децибелами магнитофона, а тот в отместку устроил ему короткое замыкание. Жильцы коммунальной квартиры на консилиуме, чья очередь убирать места общего пользования, дошли до рукоприкладства…

Да, не желают жильцы жить спокойно. Не желают соседи соседствовать мирно. А наша задача: мир и спокойствие восстановить. И для этого участковый инспектор, как многорукий Шива, должен совмещать в себе если не все на свете, то очень многое. Он должен быть психологом и дипломатом, педагогом и артистом, мировым судьей и немножко гипнотизером… Нет-нет, не сочтите за хвастовство, я это все — не о себе. Я лишь о том, каким в идеале надо быть участковому. А я лично далек, ох как еще далек от идеала! Как сказано у одного хорошего писателя, «я только учусь». Причем пока что чаще всего на собственных ошибках.