Эмэ Бээкман - Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка [Романы]

Тийна Арникас, похожая на странного полосатого жука, хлопотала у края бассейна, ставя на подъезжавшие столы разного сорта бутылки с целебной настойкой. Луклоп не выносил слова «алкоголь». Слова «целебная настойка» гораздо больше соответствовали эпохе, которой была присуща всесторонняя забота о здоровье и благосостоянии человека.

Когда столы, нагруженные бутылками с настойкой и разного размера стаканами, подъехали к гостям, стоявшим посреди бассейна, Оскар, протянувший руку за стаканом, оказался как раз напротив Пярта Тийвеля.

До этого момента Оскар всячески старался не замечать мужа Ирис. Теперь выхода не-оставалось.

Ситуации, из которых нет выхода, словно магнит притягивают к себе человека.

Накануне вечером взволнованная Агне сказала Оскару:

— Мне говорили, что Керту видели в обществе какого-то пожилого мужчины.

— Может быть, она случайно встретила кого-нибудь из своих преподавателей, — с деланной беспечностью ответил Оскар.

— Может быть, — охотно согласилась Агне. Но тут же вспомнила, что у Керту не было ни одного учителя-мужчины.

— Кто бы это мог быть? — сказала она озабоченно.

И, потрясенная вдруг страшной догадкой, взорвалась чисто по-матерински:

— Ну, погоди, старый соблазнитель! Я его задушу, если он только посмеет…

— Тогда будет поздно, — ответил Оскар со стоическим спокойствием, возникшим от употребленного Агне старомодного слова: «соблазнитель».

Но здесь, в грязевом бассейне, лицом к лицу с Пяртом Тийвелем, у Оскара не осталось и следа того стоического спокойствия. Его мучил страх. Долго ли еще удастся держать Агне в неведении? Ни он не отступится от Ирис, ни Пярт Тийвель — от Керту. По всем правилам цепной реакции скоро должна вмешаться Агне. Город слишком мал. В этом Оскар, да и не только он, не раз мог убедиться. Как говорят в детективных романах: ловушка неминуемо захлопнется.

Пярт Тийвель облокотился о стол, имитирующий лист Виктории Регии, и взглянул Оскару прямо в глаза.

— Ирис? — спросил он.

— Керту?

Пярт Тийвель медленно покачал головой. Объяснять что-то друг другу было излишним.

Грязевой сеанс перестал занимать Оскара. Он сгорбился, все тяжелые заботы снова легли на его плечи.

В этот момент грязь в бассейне забулькала и пошла пузырями. Гости радовались новому сюрпризу. Воздух, который накачали в бассейн, привел в движение серое мутное вещество — получался как бы массаж ног. Это должно было оказать еще более оздоровительное действие, чем стоячая грязь. Шепотом сообщали, что в числе прочего это лечит и от импотенции.

Оскар опрокинул подряд три полных стаканчика целебной настойки. Пищевод обожгло, но спустя мгновение появилось ощущение необыкновенной легкости во всем теле — хотелось взлететь в воздух.

— Нервничаешь? — с усмешкой спросил Тийвель.

Почему бы ему и не поиздеваться, с досадой подумал Оскар. Не мог же он, Оскар, признаться Ирис, что Пярт с Керту организовали против них заговор. Что Керту его единственная дочь и вообще… он все же отец. Эти трезвые, пахнущие сделкой комбинации ни в коем случае не должны были опошлять и принижать его отношений с Ирис. С Ирис, которая была единственной. Оскар чувствовал, как становится все более сентиментальным, старомодное умиление, подобно сиропу, затопляло его мозг. Ему хотелось крикнуть:

— Не мешайте! Дайте человеку один-единственный раз в жизни любить!

Но Оскар стоял, как воды в рот набрав. Между пальцами его ног пульсировала грязь. Изнеможение овладело им. Оскар оперся локтями о стол, теперь они с Пяртом Тийвелем стояли настолько близко друг к другу, что их лбы почти соприкасались.

юди начинают придавать значение снам, когда что-то терзает их.

Оскар и Ирис стояли на берегу озера. Оно было знакомо ему с детства. Вода здесь раньше была удивительно чистой и прозрачной. Теперь же поверхность озера густым зеленым слоем покрывали водоросли, и только местами виднелись как бы оконца. Ирис наклонилась. Прежде чем зачерпнуть ладонями воду, она спросила Оскара:

— Вода здесь чистая?

— Можешь смело черпать.

Вода струилась у Ирис между пальцами. Она вымыла лицо и попила.

В просвете между облаками сверкнуло солнце.

Оскар взглянул в водяное оконце и замер от ужаса.

Сквозь толщу воды просвечивало песчаное дно.

Там, внизу, тихо покачивались трупы, застывшие в разных позах — скрючившись, на корточках, полулежа. Было такое впечатление, будто это не мертвые тела, а до неестественности правдоподобные скульптуры людей в одежде. Сквозь прозрачную воду они были видны до мельчайших подробностей. Ближе всех находился человек с монгольским лицом в позе дискобола. Позади него — женщина с закрытыми глазами и задранной кверху головой.

Больше Оскар не мог смотреть. Он оттащил Ирис в сторону, чтобы она меж водорослей не увидела дна. Оскар тянул ее дальше от берега. Ирис не должна была знать, что пила отравленную воду.

Жуткий сон много дней не давал покоя Оскару. Он пробовал смеяться над собой, но из этого ничего не вышло. Наоборот, с ясностью, будто все это происходило наяву, перед глазами Оскара вновь и вновь возникали эти люди в прозрачной воде, под крышей из водорослей.

И позже, когда Оскар встретился с Ирис, сон этот стоял между ними. Смутное чувство вины заставило Оскара пуститься в пространные разговоры, чтобы окольными путями выяснить, не возникло ли вдруг у Ирис какого-то недовольства им. Оскар начал издалека.

Ирис была первой женщиной, кому он так много рассказал о своем детстве. Истории детства заставляют большинство людей расчувствоваться — Оскар и хотел подогреть Ирис, сделать ее более восприимчивой, пусть и она ответит ему откровенностью. Но Ирис была рассеянна, несколько раз она заговаривала о том, что не мешало бы переменить место работы. Совсем как Агне, мелькнула у Оскара мысль о своей законной жене, которая всегда порывалась начинать все сначала.

— Ежедневно пересчитываю тысячу сто шестнадцать столов, — рассказывала Ирис — она работала инженером в огромном ресторане «Форум». — Надоело. Если б можно было хоть один день не заниматься этим. Наш директор просто помешался, лично ходит меня контролировать. С тех пор, как какие-то молокососы распилили стол и под полой вынесли его по частям, директор никак не может успокоиться. Без конца всех подозревает.

— А зачем они унесли стол? — удивился Оскар.

— Чтобы не платить по счету, — рассмеялась Ирис. — Официант был в состоянии шока и решил, что у него начались галлюцинации. Бедняга, у него после этой истории поседела борода. А как спросишь деньги, если нет даже места, где был сервирован обед. До сих пор над ним подтрунивают, всегда кто-нибудь да скажет: смотри, Оскар, не поставь опять тарелки и бокалы на воздух. Да, его тоже зовут Оскар, — небрежно бросила Ирис.