Эмэ Бээкман - Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка [Романы]

Схватив со скамьи две пары покорежившихся брезентовых перчаток, Бенита выскочила из двери.

Отца она нашла за амбаром — он чинил корзинки. Уже на многих старых, потемневших от земли корзинах белели новые донышки.

— Отец, — взволнованно сказала Бенита, — пойдем прирежем Купидона.

— Чего это тебе так загорелось? — удивился старик и исподлобья посмотрел на дочь.

— Давай сразу, — скомандовала Бенита. — Старухи и Йосся не видать, сейчас самое время.

— Нет, у меня рука не поднимется, — покачал головой старик.

— Тогда поможешь держать, — нетерпеливо отрезала Бенита.

И пошла.

Старик нехотя поднялся с чурбана и вышел из-за амбара на двор.

Бенита тем временем подтащила скамью к навесу, где лежал торф. Затем побежала к стогу соломы и выхватила оттуда целую охапку.

— Неси нож из амбара, — крикнула она старику.

От Бенитиной беготни взад-вперед калитка ни на минуту не закрывалась, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно маятнику. Чего-то все еще не хватало: то она забыла на крыльце перчатки, которые захватила в сенях, то надо было найти подходящее ведро, чтобы выпустить в него кровь. В конце концов со всеми приготовлениями было как будто покончено. Каарел вращал перед конюшней точило, натачивая нож.

И только Купидона нигде не было видно.

Бенита обошла вокруг дома, сбегала на дорогу, по которой гоняли скот, заглянула на отаву, приоткрыла дверь конюшни и осмотрела каждый уголок в хлеву. Все быстрее носилась Бенита по двору и вокруг хутора. Но поиски ни к чему не привели.

Каарел сидел перед амбаром, положив рядом с собой нож, и попыхивал самосадом.

— Оставь свою затею, — пытался он урезонить дочь.

Но слова отца только еще больше раззадорили Бениту.

Скинув мешавшие ей резиновые сапоги посреди двора, она босиком побежала по усадьбе. В глубоко надвинутой на лоб шляпе, в выгоревшем халате, который она в спешке не застегнула до конца, Бенита носилась, сверкая загорелыми ляжками.

Все, что было возможно, она осмотрела. Оставался еще только погреб, находившийся за огородом, в стороне от хуторских построек, рядом с заброшенной баней.

Бенита продралась сквозь заросли сирени, перепрыгнула через грядки с капустой и, закрыв рукой глаза, бросилась прямо в кусты вербы, разросшиеся за последние годы перед заброшенной баней.

Купидон стоял на покатой крыше бани и, словно что-то взвешивая, глядел на свою хозяйку, барахтавшуюся в кустах вербы.

— Ты, баранья морда! — сердито крикнула Бенита.

Купидон покорно стоял на месте и смотрел на хозяйку.

— Ты, летучий баран, — выжала из себя задыхающаяся Бенита. — Ты, Йоссино божество!

Купидон стоял, прищурив глаза и слегка шевеля ноздрями своего тупого носа, словно чуял запах пота, исходивший от разгоряченной беготней хозяйки. Затем баран высокомерно отвернулся и стал глядеть на лесное пастбище.

От наклона головы густая короткая шерсть на его плотной шее разошлась и в белой шубе Купидона появились просветы.

— Слезай, — закричала Бенита.

Купидон медленно повернулся к хозяйке, прижал морду к груди и слегка изогнулся вперед.

Блуждающий взгляд Бениты искал подходящее место, чтобы взобраться наверх.

Какого только барахла не накопилось возле этой заброшенной бани! Рядом с дверным проемом стояли полусгнившие чаны, полные застоявшейся вонючей воды. Они не выдержат, если встать на них ногой. Чтобы попасть на крышу, пришлось идти кругом той же дорогой, что и баран. Бенита босиком пробиралась через крапиву, путаясь в мелком кустарнике. Ступни у нее горели, когда она взбиралась на земляной пригорок погреба, а оттуда дальше, на крышу.

И вот она наверху, рядом с Купидоном.

Бенита задыхалась, ей было жарко, она сняла с головы шляпу и стала обмахиваться ею. Волосы с затылка упали на плечи. Бенита держала шляпу в вытянутой руке и глубоко дышала. Она собиралась с силами — с этим проклятым бараном предстояло еще повозиться.

Так они стояли друг против друга — босая хозяйка хутора, державшая шляпу в вытянутой руке, и гордое племенное животное, торчащий зад которого подпирали кряжистые ноги. Так они стояли и смотрели друг на друга, пока Бенита не надела шляпу и, схватив барана за загривок, не стала стягивать его с крыши.

Купидон упирался. Баран и женщина боролись, и под ними были рихваские поля. Соломенная крыша ходила ходуном, босые ноги Бениты и крепкие голяшки Купидона — все перемешалось. Женщина и, животное боролись под широким небосводом, который лишь у горизонта покрывали маленькие пушистые облака.

В конце концов Бенита догадалась нахлобучить на голову барана шляпу. Животное покорилось. Бенита стянула ошеломленного Купидона с крыши на земляной пригорок погреба. Ничего не видя, баран споткнулся и упал на колени. Но тут же снова вскочил и пошел, словно он устал от жизни и торопился на плаху.

Бенита с исцарапанными ногами протащила барана сквозь вербные дебри, через грядки с кочанами капусты, сквозь заросли сирени и остановилась у колодца.

Отец нехотя подошел поближе.

— Держи! — прохрипела Бенита.

Каарел схватил Купидона за загривок.

Бенита накачала в ушат воды. Вымыла руки и ополоснула лицо. Затем вздохнула и поставила перед перепуганным животным ведро воды. Нашарив в кармане комочек соли, протянула его животному — пусть полижет, поддержит свои силы. Баран несколько раз лизнул соль языком и отвернулся.

У навеса с торфом старик и Бенита легко уложили барана на скамью.

Могучий баран покорно вытянулся, точно овечка.

Каарел держал ноги животного. Нож лежал от Бениты на расстоянии руки.

— Отец! — умоляюще произнесла Бенита.

— У меня рука не поднимается, — повторил Каарел, не глядя на Бениту. — Это тебе не просто овца, взял да и зарезал, когда вздумалось.

Бенита принялась вновь распалять в себе утихшую было за это время ярость.

— Ах ты, слепой баран, — начала она, нащупывая на шее Купидона артерию. — Ах ты, рихваское наказание, безмозглое ты божество, лиходей ты, мучитель наш, зараза ты чумная!

Остро отточенный нож вошел в шею Купидона как в масло.

— Ах ты, летучий баран, — охнула Бенита.

Внезапно Бенита оказалась залита кровью. С халата капало, руки были перепачканы, она так-таки и забыла перчатки.

Каарел резко отвернулся, взгляд его на мгновение как будто застыл. Один глаз был заметно больше другого. До этой минуты Каарел не верил, что Бенита решится прикончить Купидона — красу и гордость хутора Рихвы.

Но Купидон еще дышал. Воспользовавшись испугом Каарела, он передними ногами опрокинул пододвинутое Бенитой ведро и скатился со скамьи на кучу торфа. Собрав все свои последние силы, баран поднял шею, прижал к груди дрожащую морду и кинулся на Бениту. Она схватила его и обвила руками.