Эмэ Бээкман - Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка [Романы]

Цыганка вырывалась, но Эльмар крепко держал ее за руку. И девушке пришлось покориться. Судорожно придерживая под горлом ворот платья, она робкими и!агами подошла к столу. Унылая пара потеснилась, и девушка села рядом с ними. Она опустила голову, и ее темные волосы, подобно покрывалу, упали ей на лицо.

Леа Молларт горящими от любопытства глазами смотрела на новоприбывших.

— Вот, значит, какой он, этот эстонский народ, — пробормотала она про себя.

Парабеллум ухватился за слова Леа Молларт и провозгласил:

— Из кого состоит эстонский народ? Нашу скудную землю часто топтали чужеземцы. Моим предком со стороны деда был некий солдат Гарибальди. Бабушку моего друга Рикса взяли «правом первой ночи», таким образом, перед почтенным обществом восседают рядышком слегка немец и слегка итальянец. Когда я служил у генерала Италиано Апеннино, я всегда думал, почему мне так легко дается итальянский язык, что ни говори — наследственность проявилась.

— Я по бабушке шведка, — рассмеялась Леа Молларт и откинула назад голову. — Очевидно, поэтому меня туда и тянет.

— А наш род берет начало от русских Причудья, — провозгласила сильная половина унылой пары.

— Я — чистокровный эстонец, — перебивая, заорал Йоссь. — Скажи, — он настойчиво посмотрел на Минну, — или ты тоже согрешила с кем-либо из чужеземцев?

Минна еще сильнее сморщила свое и так морщинистое лицо и сердито махнула рукой в сторону сына.

— Видите, — обрадовался Парабеллум, — у нас что ни волость, то свой народ — тут тебе и причудские, и запсковские, тут тебе и полунемцы, и четвертьшведы, не говоря уже о прочих.

Армильдин муж Яанус облизнул губы, видно было, что ему не терпится высказаться. Он вращал своими карими глазами, тайна распирала его щеки, он не мог дождаться, пока стихнет шум.

— В нашей волости когда-то жило много цыган. А потому на самых что ни на есть исконных эстонских хуторах рождалось немало кареглазых детей, — хихикнул он.

Армильда отодвинулась от мужа, взглянув на него, всплеснула руками:

— Бог мой, что же ты мне ничего не сказал, когда к алтарю повел! Теперь, не приведи господь, цыганская кровь заговорит в ком-либо из наших детей и уже тогда ничего путного из него не получится.

— Не волнуйтесь, госпожа, — стал утешать ее Парабеллум. — Есть одна такая уловочка, с ее помощью нетрудно узнать — есть ли в ребенке цыганская кровь. Больше всего цыгане любят мясо ежа. Это их национальное блюдо. Если ваш ребенок начнет гоняться за ежами, наймите сразу же адвоката и приготовьтесь идти в суд, ибо из вашего ребенка вырастает конокрад, шельма и лодырь. По ежам, запомните как следует, узнаете, что вам готовит будущее.

Армильда широко раскрытыми глазами смотрела на Парабеллума и старательно кивала.

— Я буду держать своих ребят подальше от ежей, — пообещала она, — все картинки с ежами из книжек вырву, чтоб дети и не знали, что такой зверь существует на свете.

Леа Молларт засмеялась.

— Пожалуйста, прекратите, — сказала Бенита Парабеллуму.

Цыганка отбросила волосы на затылок. На мочках ее ушей болтались нитки, рябиновые ягоды с них исчезли. Девчонка потрогала рукой остатки своих былых украшений и в упор посмотрела на Рикса. Бенита заметила, что Риксу неловко под взглядом девушки. Закрыв лицо рукой, он нагнулся, словно ища упавшую пачку папирос, и отодвинулся, едва не вытеснив сидящего рядом с ним Парабеллума.

— Разве я не прав, Рикс? — Парабеллум повернулся к приятелю. — Неизвестность — друг и опора человека. Чем меньше мы знаем, тем ограниченнее наше воображение. Если бы мы не представляли, что нас ждет, то не сидели бы в Рихве, а полеживали у себя дома, в постели, и пусть бы все шло, как…

Рикс уже не мог оторвать взгляда от подрагивающего лица цыганки. Да он и не пытался больше прятаться. Парабеллум, забыв закончить фразу, тоже смотрел на смуглую девушку, сидящую напротив него рядом с унылой парой.

Теперь все глядели на девушку, лицо которой исказилось в страшной гримасе.

И тогда девушка начала страшно кричать. Ее голос звучал настолько дико, что сидящие за столом не на шутку перепугались. Кулливайнуская Меэта схватила девушку за плечи. Леа Молларт вскочила, озираясь вокруг, словно ища помощи. Бенита зажала ладонями уши и закрыла глаза. Эльмар подошел к девушке и стал хлопать ее по спине. Его движения были ритмичны, словно он хотел помочь ей вытолкнуть застрявший в горле кусок. Йоссь стучал кулаком по столу и что-то требовал. Но из-за крика девушки его слов было не разобрать.

Парабеллум с умоляющим лицом склонился над девушкой. Но цыганка закатила глаза и ничего не видела.

— У нее падучая, у нее падучая, — твердил Рикс, почему-то обращаясь к Армильде. Армильда хоть и не совсем разобрала, что сказал Рикс, однако восприняла его обращение к ней как приказ к действию. Она оторвала свой толстый зад от скамейки и схватила цыганку. Минна принесла из кухни мокрое полотенце. От холодного компресса девушка перестала кричать. Сквозь мокрое полотенце неслись тихие стоны; девушка откинулась назад.

В открытое окно глядело мясистое лицо хозяйского сына из-под Раквере.

— Отдайте ее мне! — закричал парень, когда девушка затихла.

— Иди и забирай, — испуганно пробормотал Йоссь и жадными глотками осушил полную до краев кружку.

— Верните ее мне! — парень протянул руки через окно в комнату.

Женщины взяли ослабевшую, почти потерявшую сознание девушку под мышки и подвели к окну.

Хозяйский сын из-под Раквере схватил цыганку в свои объятия и, что-то бормоча, нырнул вместе с ней в темноту.

Парабеллум громко вздохнул и сказал:

— Обычно, чтобы выйти из комнаты, люди пользуются дверью.

— Вот вам — нынешняя молодежь, — звонко произнес Эльмар, словно хотел поскорее рассеять мрачное настроение, воцарившееся в комнате. — Тычутся вокруг, точно слепые котята, и не могут найти правильной дырки, которую прорубил в стене плотник.

— Да что говорить, — махнул рукой Йоссь, — девчонке захотелось парня. Если сосчитать все те бревна, которые мокли в ее пруду, можно было бы построить мост через реку.

Опустив глаза, женщины сердито фыркнули.

— Скорей бы утро, — через силу, словно что-то мешало ему говорить, произнес Рикс. — Сидим на линии фронта, теряем время.

— Бедняжка, и что только приключилось с ней, — сделав вид, будто пропустила мимо ушей слова Йосся, сказала кулливайнуская Меэта.

— Ни словечка сперва не говорила, такая тихая и вдруг начала кричать, — удивилась Армильда.

— Падучая у нее, что ли, или какая другая хворь, — вздохнул Яанус.

— Видимо, что-то так потрясло ее, и она потеряла речь. Она не может говорить, — медленно произнесла Бенита.

— Доннерветтер! — вырвалось у Парабеллума.