Борис Полевой - Человек человеку - друг

- Ну, чего же вы, разве начальство так встречают? - попробовал пошутить Анатолий Васильевич, которого тяготило это недружелюбие.

- А нам всё равно, - произнесла какая то из девушек. - Нам наплевать. Что пи поп, то батька…

Поднялась чья-то рука.

- Можно вопрос к ней, к Вальке?

- Ну?

- А зачем тебе понадобилось от своих девчат уходить, мы разве тебя звали?

- Помочь вам хочу.

- Помочь? Гм!..

Это «гм» прозвучало очень иронически.

- Только я вас, девочки, должна предупредить, вы не думайте, что с моим приходом сразу всё изменится, - уже напористо заговорила Валентина. - Всё в вас самих, вместе, сообща действовать будем. Не нажмём вместе, ничего не получится. Вы ведь и отстаёте потому, что не помогали Людмиле.

- А она нам помогала? - закричала невысокая девушка, которую звали Лидой. - Только толчётся и жужжит: «Девочки, девочки…» А что «девочки», и сама не знает.

- Варёная репа!

На глазах Людмилы Шибаловой снова накипали слёзы. Она хотела что-то сказать, но не сказала и, только махнув рукой, выбежала… Потом всю смену она стояла у машины с красным, будто насморочным лицом и на Валентину ни разу не взглянула. А та, за один день перенесясь из атмосферы слаженности, доброжелательства и этого всегдашнего общего весёлого подъёма в обстановку новую, где каждая работала изолированно, без желания помочь другой, где все как будто запаздывали и что-то старались догнать, чувствовала себя одинокой. Иногда, поймав на себе косой, насмешливый взгляд той или другой девушки, Валентина задумывалась: хватит ли у неё сил, по плечу ли ноша? Но тут же вся её энергичная натура вспыхивала бурным протестом: ну нет, взялась за дело, доканчивай!

Привычный глаз легко увидел дефекты машин, и помощник мастера, знакомый с «рыжим» характером нового бригадира, без всяких прений принял заявку на ремонт.

Но одно дело - машины, другое - люди… Как обнаружить недостатки, исправить?

Всё это Валентина переживала про себя. Она старалась сохранить внешнее спокойствие, и когда секретарь партийного бюро, проходя по цеху, будто невзначай остановилась возле неё и спросила: «Как дела?», Валентина, упрямо тряхнув головой, ответила:

- Лучше всех, Варвара Ивановна!

Выглядела Гаганова усталой, её круглое лицо, на котором обычно сиял нежный румянец, стало красным, влажным от пота. Под светлыми глазами, в которых все привыкли видеть смешинки, легли тёмные тени, и сами эти глаза говорили об утомлении и растерянности.

- Держись, Валя! - тихо сказала ей Варвара Ивановна. - Главное, к девчатам приглядывайся. Все они разные, и к каждой надо свою тропинку найти. Чуешь, девушка?

«Свою тропинку»… Это хорошо сказано. Но как её найдёшь, если люди к тебе спиной поворачиваются? Всё же Валентина кое-что уже приметила и, приметив, запомнила…

Стоило ей на минутку отлучиться с комплекта, как, вернувшись, она не нашла у машин ни одной съёмщицы. Только прядильщицы метались, растерянные и злые. Над многими веретёнами, как облачка, кружились оборванные нити. Валентина бросилась прядильщицам на помощь.

- А где же съёмщицы? - спросила она, сразу начав действовать руками так, что трудно было уловить глазом движение её пальцев.

Прядильщица Лида, оказавшаяся возле неё, криво улыбнулась:

- На пожарном выходе прохлаждаются, где же им быть?

Недобрая улыбка, сердитые слова многое пояснили Валентине. В бригаде нет дружбы, нет взаимопомощи, нет этого окрыляющего «все за одного, и один за всех», которое делает работу радостной; наработают прядильщицы съём и ждут, пока съёмщицы уберут пряжу и поставят новые шпули, а когда прядильщицы, что называется, «парятся» из-за обрывов, съёмщицы с равнодушным спокойствием посматривают на них.

Это возмутило нового бригадира. Валентина бросилась к съёмщицам, только что вернувшимся на комплект:

- Девчата, вы с ума спятили! Видите, какой обрыв, помогайте сейчас же!

- А зачем? Это не наше дело, нам за это деньги не платят.

И в самом деле, формально это было не их дело, и денег им за это действительно не платили. Никто не имел права требовать от них дополнительной работы. Но ведь в прежней бригаде Валентины об этом никогда и разговора не было: съёмщицы помогали прядильщицам, прядильщицы помогали съёмщицам, человек человеку был друг.

- Девочки, да вы же комсомолки, да как же вам не стыдно?!

- А чего нам стыдиться, мы ничего стыдного не делаем!

Валентина совсем растерялась. Они действительно не делали ничего худого. А того, что для неё было ясно, было для неё законом жизни, они просто не понимали.

Как быть? Она прекратила разговор, но, когда подоспел очередной съём и настала очередь действовать съёмщицам, она, бригадир, сама бросилась им на помощь. Девушки посмотрели на неё удивлённо, но помощь приняли. Две прядильщицы, разговаривавшие в сторонке, сначала неохотно, как бы мимоходом, тоже стали помогать. Когда же веретёна опять закрутились, Валентина принялась помогать прядильщицам. На этот раз кое-кто из съёмщиц ещё робко и тоже как бы нехотя взялся за устранение обрывов.

Больше Валентина разговоров не вела. Она агитировала примером. И, работая, она замечала, что девушки всё ещё неохотно и даже как бы подчёркнуто неохотно, но всё-таки начинают помогать друг другу. Это было уже маленькой победой.

Но победа эта оказалась совсем ненадёжной. Как только смена окончилась, Нина Львова подошла к Валентине и сердито дёрнула плечиком:

- Чевой-то ради за других я буду стараться?

- Сейчас ты им поможешь, а потом они тебе.

- А мне их помощи не надо, я лучше всех умею и прилично зарабатываю, с меня хватает! - Нина повернулась и пошла к выходу, постукивая каблучками.

Всё обрушилось. Вся тяжесть этого суматошного дня как бы разом навалилась на плечи Валентины. И тут словно в завершение ей был нанесён ещё один удар. Девушки прежней её бригады стайкой прошли мимо неё по коридору и даже не спросили, как прошёл у неё день, даже не улыбнулись на прощание.

«Сердятся, обиделись», - вяло подумала Валентина. И снова в голове у неё мелькнул жестокий вопрос: по плечу ли ноша? И это сомнение после всего, что произошло, показалось ей таким обидным, что она даже упрямо мотнула головой, отгоняя его прочь.

Где-то уже на выходе увидела она секретаря партийного бюро. Старая текстильщица стояла в сторонке, как бы процеживая взглядом вытекавшую из дверей смену и явно кого-то дожидаясь. Увидев Валентину, она подошла к ней, взяла под руку.

Валентина ничего не сказала и только прижалась к этой бывалой, много видевшей в своей жизни женщине, будто ища у неё защиты.