Михаил Анчаров - Рассказы 1960-80-х годов
- Название:Рассказы 1960-80-х годов
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Ревич Ю. В.
- Год:2018
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Анчаров - Рассказы 1960-80-х годов краткое содержание
В сборнике представлены все опубликованные рассказы Анчарова, за исключением двух ранних (и на наш взгляд, чересчур привязанных к конъюнктурным требованиям времени): «Барабан на лунной дороге» («Смена» № 11, 1-15 июня 1964-го) и «Два постскриптума» («Вокруг света» № 2, 1966).
Составитель выражает признательность Виктору Шлемовичу Юровскому за многолетнюю работу в архивах, которая и сделала возможной эту публикацию.
Для некоммерческого использования распространение без ограничений. По вопросам распространения за плату, переиздания в бумаге или иного прямого коммерческого использования материалов этой книги целиком или частично обращаться по адресу электронной почты составителя: Ю. В. Ревич
Рассказы 1960-80-х годов - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Если эта еще раз меня оскорбит… — говорит Клавдия.
— А что будет? — спрашиваю.
— Нет… видно, правды здесь на добьешься, — говорит Клавдия. — Надо в профком идти… или выше.
Клавдия ушла. Посуда перестала звенеть.
А Валентина на Серегу из угла во все глаза смотрит — сидит с тряпкой в обнимку.
— А это что за чучело? — открывает глаза Серега.
— Сами вы чучело… — отвечает Валентина.
— Ну ладно, — говорит Серега, — и правда, пора домой.
Ушел.
А как только ушел — Валентина из угла выскочила.
Она закричала:
— Не любит она его! Понятно вам! Она ему врагиня!
— Я вот тя сейчас ремнем, — сказал дед. — А ну, поди сюда.
— Не имеете права, — отскочила она за стол. — Я вам посторонняя. — Щеки горят, волосы в стороны, на подбородке слеза повисла.
Потом новогодние праздники подошли. Дед говорит;
— Надо всех собирать. Пусть все встретятся и запомнят, а то ведь 41-й наступает.
— Дед, а дед… — говорю, — Не смущай ты нас, не каркай.
— Нет, Петька, ничего уже не остановишь. Война назрела, как чирей на шее. Ее можно было бы на тормозах спустить, да Витька у себя чирей на шее бритвой надрезал раньше времени. Одеколоном, правда, прижег, а все же раньше времени. Плохая примета. И по Нострадамусу на 43-й год конец света выходит и наступит разделение овнов от козлищ.
— Что же ты с нами делаешь, дед, с нечеловеческими своими приметами? — говорю. — Как после этого Новый год — веселый праздник встречать?
— Я свое слово сказал, — говорит Дед. — Но одному тебе. А ты — никому. Собирай всю семью, и близких и дальних, и друзей ихних — кто решится, и их возлюбленных. Повидаемся.
Не забуду я того Нового года, до 12.00 сорокового, а через минуту — сорок первого.
Собрались все, кто мог. В одной комнате — старшие, в другой — младшие. А в коридоре встречались, кому кто нужен. Отдельно.
— Прости меня, отец, — сказал Витька, — что я плохую примету принес. Но очень шея болела. Я и надрезал. Может, когда и лекарство придумают.
— Да кто ты такой, — говорю, — щенок? Чтобы из-за твоего чирея война началась? У нас с германцами мир.
— Пойдем, отец, дай Валентине с Серегой поговорить.
— Я ей поговорю.
— Нельзя ей мешать, отец, она сгорает от любви.
Мы с Витькой были в коридоре, а тут гляжу — в кухне стоим, некрашеные половицы к закрытой двери текут, на окне цветы ледяные, а в коридоре за дверью тишина.
Потом, слышу, Серега говорит:
— Не надо, дурашка… Ты еще пацанка, подснежник весенний, а я уже битый-ломаный.
— Нет… Нет… — говорит Валька, — Нет… Так не может быть… Ты просто смерти не боишься, а жизни ты боишься…
— Ну погляди, — говорит Серега, — видишь? Всего меня слезами измазала… У меня сын и жена…
— Перворазрядник ты… — говорит она. — Всегда перворазрядник… вот ты кто… Пойми, нет у тебя жены… Я буду у тебя жена… Через год… Мне Витька ваш сказал.
— Господи, а об этом откуда он знает?
— Такая у нас судьба… Я потерплю, и ты потерпи.
Ну, вышли мы с Витькой из кухни, в коридоре Серега на сундуке сидит и на косынку смотрит на розовую.
Часы начали бить двенадцать раз. Пора стаканами греметь.
— Ушла? — спрашиваю.
Он кивнул.
А в тысяча девятьсот сорок первом началась война.
Этот год начался тихо для тех, кто не знал. Но в нашей семье знал дед, и это всех давило. И с марта месяца, как завыли коты, кто постарше, стали незаметно готовиться, будто прощаться.
Серега на тренировках носы сворачивал и сам приходил битый. И на лыжах стал ходить классно, опять первый разряд получил.
Валька-новогодняя совсем расцвела, ха-арошенькая такая стала, плясунья.
В типографии работала, «Вечернюю Москву» печатала вместе с матерью. Как перерыв — влезет на бумажный рулон босиком и из кинофильма «Петер» пляшет — тири-тири-тири вундербар… тири-тири-тири вундербар — умора. Прямо клоун Виталий Лазаренко. Или по-оперному закричит — са-а ала- вей мой, са-а-алавей. А то говорит мне: «Дядя Петя, а может, я в натурщицы пойду? Голую меня рисовать будут, представляешь?» В самую пору девка вошла, а безнадежно по Сереге сохнет. У него тоже душа, видно, не на месте. Не иначе — перед ней совестно. А то бы сошлись, ясное дело.
А в июне месяце пришла однажды в выходной и стала с бабушкой нашей сундук перетряхивать от нафталина. А потом надела бабушкину фату, выходит к нам и спрашивает у Сереги:
— Правда, я в этой фате какая-то беззащитная?
Серега глядит на нее во все глаза и молвит так задумчиво:
— Может, мне на край света уехать?
А Валька:
— Вы подумайте — нас же больше всех людей на земле, а почему женщин не спрашивают? Может, нам не правится, когда от нас уезжают?
А тут входит Клавдия, оглядывает всех своими умышленными глазами и говорит, как радуется, будто возвысилась над нами:
— Обалдели вы все или нет, грамотные? Войну объявили, только что…
На следующий день прибежала к нам Валька с «Вечерней Москвой» — еще краска не просохла: «Можно Сереже позвонить?»
— Звони…
— Это дежурный?.. Позовите, пожалуйста, Зотова Сергея… Кто спрашивает?.. Валя… Невеста…
— Правильно, Валька, — сказал дед. — А вы все — молчать!
А мы молчим. Газету разглядываем и читаем, и слушаем, как их души прощаются.
— Сережа, ты?.. Здравствуй, Сережа… Это я, Валя… Я не молчу… Хочешь, я тебе прочту, что у нас сегодня в «Вечерке». Она еще наполовину мирная газета: еще в продажу не поступила… Почему последняя «Вечерка»?.. Почему ты сказал последняя?!. Сережа, не молчи!.. Сережа, а ты не можешь заехать проститься?.. Может быть, удастся… Сережа, я буду ждать у ворот… Сережа…
Вот она, «Вечерка» 23 июня 1941 года. Я из нее вырезки вклеил.
«Мосгосэсграда. Эстрадный театр Эрмитаж. На днях — государственный джаз оркестр РСФСР под управлением и при участии Леонида Утесова. Премьера — „Шутя и играя“. Постановка Л. Утесова и заслуженного деятеля искусств Н. Акимова. Открыта продажа билетов».
«…Митинг на станкозаводе им. Орджоникидзе, на заводе „Калибр“, на фабрике „Дукат“, на заводе „Компрессор“, также голос советской интеллигенции: Чаплыгин, Вернадский, Хлопин, Манандян, Образцов, Маслов, Рот- штейн, Коштоянц — академики».
— Сережа, я тебя люблю… Сережа, не молчи… Что читать? Сводку? Сейчас, Сереженька…
«Сводка Главного командования Красной Армии за 22 июня 41 года.
С рассветом 22 июня 41 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Со второй половины дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. Только в Гродненском и Криспинопольском направлении противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки: Гальвары, Стоянов, Цыхоновец.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: